Звонок раздался, как назло, в самый неподходящий момент — Полина как раз укладывала спать шестимесячную дочку.
Сдержанно вздохнув, она аккуратно передала дремлющую малышку мужу и направилась к двери.
На пороге стояла Маргарита Степановна — с лицом, сияющим триумфом. В руке она потрясала связкой ключей.
— Забрала у мастера второй комплект, он там мелочи доделал, — заявила она, не дожидаясь приглашения и переступая порог. — Завтра Тимофей с Верой вселяются. Дай свои ключи, я их оставлю себе, а эти им отдам. Всё равно потеряют или сломают, молодёжь нынче безответственная.
Полина застыла, как вкопанная. Кровь хлынула к щекам, в груди вспыхнула жара.
— Какие ещё ключи? Кто вообще заселяется? — спросила она, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
— Да племянник мой, Тимофей, с женой! Я ведь говорила. Или ты снова не слушала? — Маргарита Степановна повесила пальто на крючок. — В ту самую квартиру, что тебе от бабушки досталась. Она пустует. А им пожить где-то надо, подкопят на своё. Я им помогла — замок поменяли, кран подтянули. Всё за мой счёт, не переживай!
Артём, услышав шум, положил дочь в кроватку и вышел в коридор.
— Привет, мам. Что тут происходит? — Он застал окончание фразы и, как и жена, ничего не понял.
— Ваша мама считает, что моя квартира — это общежитие для её родственников, — сухо произнесла Полина, не сводя глаз с Маргариты Степановны. — Без согласия, без предупреждения. Уже и ключи приготовила, и жильцов на завтра назначила.
— А что тут такого? — Маргарита поставила руки в боки. — Квартира-то стоит! Помогать надо! Тимофей мне как сын почти. Мы — семья!
— Это МОЯ квартира, Маргарита Степановна! — Полина повысила голос, чувствуя, как рушатся последние границы терпения. — По завещанию от бабушки. И только я решаю, кто там будет жить. Вы давно переходите все границы!
Свекровь вытянулась и округлила глаза:
— Артём! Ты слышишь, как она с матерью разговаривает?! Тычет в лицо! Я же от сердца! Для семьи стараюсь!
Муж, выдержав паузу, привычно стал на сторону матери:
— Полин, не надо кричать. Мама же не враг нам. Квартира всё равно пустует. Пусть поживут. Что тебе жалко?
— Жалко? — она резко обернулась к нему. — Это не жалость. Это МОЁ. Ты слышишь, Артём? Моё!
В тот момент что-то в ней сломалось. Иллюзии рассыпались, как пыль. Вместо любимого — она увидела слабого мужчину, ведомого матерью, неспособного поставить границы.
— Твоя мать ведёт себя тут как хозяйка. А ты — её соучастник. Она распоряжается тем, к чему не имеет никакого отношения. И ты ей позволяешь. Это недопустимо!
Крики, слёзы, обвинения — всё слилось в один невыносимый шум.
Малышка проснулась и заплакала. Полина, не глядя ни на кого, пошла к ребёнку.
Этот конфликт стал точкой невозврата. Любовь, которую разрушали постоянные вмешательства Маргариты Степановны — от вторжений в их быт до распоряжений чужой собственностью — окончательно иссякла.
Полина ясно увидела: Артём, которым когда-то восхищалась, оказался инфантильным, зависимым от матери. А его мать — властной, расчетливой женщиной, мечтающей контролировать их жизнь и прибрать чужое.
Начались ссоры, холод, упрёки.
Маргарита, понимая, что теряет власть, усилила давление. Она ежедневно настраивала сына против жены, повторяя, что та — неблагодарная, грубая и холодная.
Но Полина больше не поддавалась. Брак начал рушиться. И вскоре распался.
Маргарита чувствовала себя победительницей — она даже пришла с ними к юристу.
— Так, дети, — протянула она снисходительно. — Квартира — пополам. Машина — тоже. И ту вторую, бабушкину — не забудьте. Всё надо по справедливости.
Юрист Полины, листая документы, поднял глаза:
— Простите, госпожа Силантьева, но вы не сторона в этом деле. А что касается имущества…
Она откашлялась.
— Всё, что вы назвали, перешло Полине Андреевне либо по наследству, либо было подарено — родителями или друзьями. То есть по закону является её личной собственностью и не подлежит разделу.
В кабинете воцарилась тишина. Лицо Маргариты побелело, затем начало наливаться багрянцем.
— Что вы несёте?! Они же в браке были! Пользовались! Значит — общее! — визгнула она.
— Увы, — спокойно ответил юрист. — Совместным имуществом можно считать лишь мебель, бытовую технику и, конечно, вопросы, связанные с ребёнком.
Маргарита вскочила, в панике оглядывая комнату.
— Это грабёж! Артём! Скажи хоть слово! Ты ведь работал! Ты вкладывал!
— Артём Андреевич, действительно, работал, — подтвердил юрист. — Но его средства уходили на бытовые расходы. Никаких инвестиций в собственность не зафиксировано. Полина Андреевна, между прочим, имеет право на алименты.
Маргарита схватилась за сердце.
Весь её хитроумный план — «развести наивную дурочку» — развалился.
Дальнейшие попытки что-то отвоевать через суды и адвокатов провалились. Суд подтвердил правомерность раздела. Артём теперь должен был платить алименты.
Через полгода, в приступе отчаяния, он упрекнул мать:
— Ты разрушила мою жизнь!
Она лишь усмехнулась:
— Я? Да я всего лишь советовала. Решения — ты сам принимал. Вот и расхлёбывай.
The post first appeared on .
Комментарии (0)