— А если… — пробормотал Кирилл. — Если перевезти её сюда?
— Куда именно, Кир? — Марина провела рукой по их шестидесятиметровой «трешке». — В комнату к Игору и Лизе?
Немощную женщину с тазами, пролежнями и стонами? Ты готов, чтобы дети это наблюдали? Чтобы они этим дышали?
В семье из четверых все уже готовились ко сну.
Марина вытирала со стола липкое пятно от сока, одновременно ногой отталкивая пожарную машину, оставленную пятигодовалым Игорем на проходе.
В ванной журчала вода — Кирилл мыл двухлетнюю Лизоньку.
Сквозь шум доносился его нарочито грозный смех и визг девочки.
Марина невольно улыбнулась — напряжение отпустило. Хороший, спокойный вечер.
Именно такие минуты она особенно ценила: ипотека платится, отпускной счет растёт, холодильник полон, все живы и здоровы.
Телефон завибрировал на подоконнике и медленно сдвинулся — звонил неизвестный номер.
Марина нахмурилась.
Очередная реклама? Или «служба безопасности банка»?
Она хотела сбросить, но палец сам нажал зелёную кнопку.
— Да?
— Маришенька? — дрожащий голос. — Мариночка, это тётя Вера. Соседка Нины… Из Рождеевки.
У Марины внутри всё сжалось. Рождеевка — деревня свекрови. Место, которое они с Кириллом вычеркнули из жизни два года назад.
— Добрый вечер, тётя Вера, — сухо сказала она, понижая голос. — Как вы нашли мой номер?
— Так я в тетрадке у Нинки увидела… Она же сама… Ох, господи… — женщина всхлипнула. — Марина, беда… Нина попала в аварию.
Марина застыла с тряпкой в руке.
— Что значит — попала?
— На трассе. Поехала в город, не знаю зачем, в темноте-то… Вылетела на встречку. Лобовое столкновение.
Люди в другой машине живы — подушки спасли. А Нинка…
Машина сгорела, доченька. Насквозь. Документы тоже. Её вытащили, но там… там страшно.
Она в районной больнице, в реанимации.
В ванной стихла вода. Кирилл вышел с завернутой в полотенце Лизой. Улыбался, что-то рассказывал, но, увидев лицо жены, замолчал.
— Марин? Что происходит?
Марина прижала телефон к груди.
— Тётя Вера, я поняла. Мы… мы что-нибудь решим. Спасибо, что сообщили.
Она отключила звонок и посмотрела на мужа.
— Кирилл, усади Лизу. Нужно поговорить.
Они сидели на кухне. Дети уснули быстрее обычного — почувствовали по лицам родителей неладное.
Кирилл сцепил руки.
— Значит, жива, — глухо произнёс он, глядя в темноту за окном.
— В очень тяжёлом состоянии, но стабильном, — Марина крутила телефон в пальцах. — Бедро… там всё раздроблено. Рёбра, шея. Будут оперировать, но…
— Но что?
— Врач сказал прямо: она будет лежачей. Минимум полгода. А скорее — дольше.
Кирилл дёрнул щекой.
— Машина полностью выгорела?
— Да. Документы — тоже. Тётя Вера не понимает, как Нина оказалась на встречке. Может, потеряла сознание. Может, отвлеклась.
Кирилл резко встал, прошёлся по тесной кухне — два шага туда, два обратно.
— Два года, — произнёс он в пустоту. — Два года мы жили спокойно. Только начали жить по-человечески — без её звонков, без грязи, без издёвок…
Как она тебя гнобила? Как квартиру требовала переписать?
Как Игоря обзывала, утверждала, что он «не от меня»?
Марина подошла к нему, грустно улыбнулась:
— Кир, кто старое помянет… Нам нужно решить, что делать. Врач ждёт ответа.
Через день её переведут из реанимации в травматологию. Уход нужен постоянно.
Кирилл поднял глаза.
— Какой уход, Марин? Ты предлагаешь мне бросить работу? Или тебе уйти?
Мы только выбрались. У нас планы. Машину хотели менять, детям кружки оплачиваем.
— Есть вариант с сиделкой, — осторожно сказала Марина.
— Ты стоимость видела? — перебил он. — Круглосуточная — от шестидесяти. Плюс лекарства, питание, расходники. Это почти вся зарплата одного из нас.
— Я знаю.
— А жить мы на что будем? Опять гречку без масла? Ради кого? Ради человека, который меня сбросил к бабке, пока самa устраивала романы?
Который ни разу детей не поздравил? Который тебя, беременную, выставлял под ливень?
В его голосе звучала детская, вытерпленная годами обида.
— Кир, она беспомощна. Она даже повернуться не сможет.
— И что?! — сорвался он. — Это её итог жизни, Марина! Почему платить должны мы? Почему за счёт наших детей?
— Потому что если мы ничего не сделаем — ты сам себя разрушишь.
Он замолчал.
— Я не люблю её, Марин, — тихо произнёс он. — Страшно, но я ничего к ней не ощущаю. Только… злость.
— Я знаю. Я тоже её не люблю. Но…
— Тогда почему?
— Потому что мы люди. И нам потом с этим жить.
Кирилл провёл рукой по лицу.
— Ладно. Считаем. Что у нас есть?
— На машину — триста. На отпуск — двести.
— Пятьсот… — Он покачал головой. — Операцию сделают по ОМС, но пластины — нет. Лекарства — нет. Сиделка…
Он посчитал в телефоне.
— Если брать сиделку — две-три тысячи в сутки. Это под сотню в месяц. За полгода — шестьсот.
Марин… Это всё. Даже больше.
Она молчала. Цифры давили.
— А если… — начал он. — Если забрать её сюда?
— Куда, Кир? — Марина обвела рукой квартиру. — К детям?
Лежачую женщину с криками по ночам? Ты хочешь, чтобы дети это впитывали?
— Нет.
— В нашу спальню? А сами — на кухню? А работать ты когда будешь? Она будет требовать внимания ежеминутно.
Она же умеет мучить людей словом. Она нас разрушит. Мы разойдёмся в первый месяц. Я не выдержу.
Кирилл опустил голову. Он знал: жена права.
— Значит, вариантов нет, — выдохнул он. — Либо деньги, либо… либо отдать её соцзащите?
— Интернат, — подсказала Марина. — Для лежачих.
— Ты была там? — он поморщился. — Это хоспис. Она там за пару месяцев уйдёт.
— Зато почти бесплатно.
Он снова начал ходить.
— Я… не могу, — наконец сказал он. — Я её ненавижу, но отправить туда — не смогу.
Я себя уважать перестану.
Марина выдохнула.
— Хорошо. Тогда слушай.
Она взяла блокнот.
— Мы не будем тратить всё. Найдём сиделку частную, дешевле. Договоримся на сорок-пятьдесят.
Без ресторанов и покупок — выживем.
Машину… отложим.
Подушка пойдёт на лекарства.
Кирилл смотрел на жену с благодарностью.
— А когда её выпишут? Куда вести?
— Снимать ей квартиру. Самую дешёвую, но с удобствами. И туда — сиделку.
— Это ещё двадцать тысяч…
— Да.
— Мы год-два будем работать на неё. И она может так и не встать.
— Кирилл, — Марина положила ручку. — Главное — она не будет жить с нами.
Мы сохраним семью. Дистанцию мы покупаем деньгами.
Это честно.
Он долго молчал.
— Покупаем спокойствие…
— Именно. Мы обеспечим ей хороший уход. Продукты привозить будем. Раз в две недели — контроль.
Но жить — будем сами.
Кирилл обнял её.
Так и сделали.
Первая встреча прошла тяжело: мать обвинила сына во всём. Марине тоже досталось.
Нашли сиделку. Купили всё, что требовали врачи. Супруги ищут ей дешевую квартиру, терпят ежедневные упрёки по телефону.
Терпят — потому что иначе не могут.
Они ведь — не звери.
Комментарии (0)