Максим Лагашкин: «Рецепта семейного счастья я не знаю»

«Я вообще не строгий папа. На мне можно ездить и веревки из меня вить. Я не знаю, почему так....

«Я вообще не строгий папа. На мне можно ездить и веревки из меня вить. Я не знаю, почему так. Может, потому, что я очень люблю своих детей, всегда скучаю по ним?» — говорит актер.

— Максим, на экраны выходит громкий проект с вашим участием — «Яйцо Фаберже». Кого вы сыграли в этом фильме?

— Я играл роль адвоката-пройдохи, который пытается перехватить добычу в виде яйца Фаберже у горе-грабителей. Впечатления от съемок потрясающие: зимой я снимался фактически в трусах, в носках и в одной рубашке — непередаваемый опыт. Но я вроде парень закаленный, нормально все это выдержал. В целом было весело и задорно. Мне всегда непросто говорить про кино, тем более которое я еще не видел. Особенно большие сложности испытываю, когда просят рассказать про роль, как я ее играл. Это вопрос скорее к зрителям — они должны сказать, как у меня получилось и понравился ли им фильм. А для меня все замечательно, это же мое любимое дело, я его делал с удовольствием.

А перед этим были прекрасные съемки в проекте «Отчаянные дольщики», где на съемочной площадке мы работали с моей женой. Я сыграл роль застройщика, а Катя — одну из многочисленных жертв, которых мой герой обвел вокруг пальца при строительстве нового дома. Вообще, в этом фильме нет плохих и хороших персонажей, там все одновременно и плохие, и хорошие. Моему герою, кстати, изрядно досталось, жизнь его потрепала, например, в одной из сцен меня залили настоящим бетоном.

— Вы в последнее время много, даже очень много снимаетесь, стали известным, популярным актером. Не смущает количество внимания?

— Кто его знает, я не задумывался никогда над этим. Не знаю даже… Пока не было времени как следует поразмышлять о собственной значимости, я работаю. Но у меня точно нет короны на голове. Я это не специально — так воспитан родителями. Если бы популярность и все то, что сейчас у меня есть, пришло лет в 18—20, возможно, мне бы и сорвало башню, не знаю. А сейчас мне далеко не 20, я много чего прошел и пережил, поэтому звездная болезнь, думаю, мне уже не грозит. Иногда наблюдаю за некоторыми артистами, у которых действительно есть корона, и посмеиваюсь. Она, как правило, появляется на голове именно тех людей, которые слишком увлечены своей значимостью, а не удовольствием и удовлетворением, получаемыми от профессии. Да, меня часто хвалят. Конечно, мне лестна похвала, как любому человеку, но особого смысла в ней я не ищу. Я люблю людей, люб­лю группу, проект, в котором снимаюсь. На площадку приезжаю всегда в хорошем настроении и портить его не позволяю никому. Считаю, что снимать кино нужно именно в хорошем настроении и чтобы вся группа была на одной волне. Никаких границ между собой и остальным коллективом я не ставлю. Здорово, когда мы все вместе создаем что-то единое, целое. Простите за высокопарность, но я правда считаю, что на какой-то период времени надо с этими людьми жить как с родными, будто бы у вас общий ребенок. И этот ребенок — кино. Если группа работает как часы, между людьми начинается «химия», все друг друга любят, нет нервотрепки, мата и негатива. Вот тогда получается крутой фильм.

— Если говорить про людей — что у вас вызывает «аллергию»?

— Непорядочность. Люди, которые что-то пообещали, потом забыли и ведут себя так, как будто ничего и не было. Я считаю, что я порядочный человек: если я обещал, я сделаю. С этим у меня все в порядке, спасибо родителям, примеру моего отца. К сожалению, сегодня нормой является — сказать и не сделать, договориться и не прийти. Вот, например, я не большой любитель давать интервью. Но раз уж мы с вами договорились, то будь добр, поговори, пусть и ни на что не хватает времени.

— На что бы хотелось, чтобы его хватало?

— Тут дело скорее в правильном его распределении, чтобы не быть заложником жесткого графика. На самом деле можно все успеть в эти 24 часа. Ну, я могу сейчас сказать, что мне хотелось бы больше времени проводить с семьей, как это любят говорить актеры в интервью. Насколько мы можем, мы друг с другом время проводим, потом все разбегаются по своим делам. Но наши встречи от нехватки времени становятся намного ярче. Поэтому не могу сказать, что как-то очень сильно страдаю из-за этого. Как правило, у меня есть четкий план, я знаю график на ближайшую неделю, месяц, на полгода и совершенно спокойно распределяюсь в этом пространстве и времени.

— У вас двое сыновей, приходится быть строгим? Какой вы вообще отец?

— Вообще не строгий. Максимум на пять минут. На мне можно ездить и веревки из меня вить. Я не знаю, почему так. Вероятно, потому, что я очень люб­лю своих детей, всегда скучаю по ним. Иногда меня может какая-то секундная элементарная вещь взбесить, какой-то беспорядок… Но это быстро проходит. Я даже жалею, что из-за ерунды раздражался.

— Чем занимаются ваши дети, что им интересно?

— Старший только что окончил университет в Лондоне, актерский факультет. А младшему 8 лет, он учится во втором классе.

— Многих артистов-родителей смущает, когда дети хотят пойти по их стопам. Это касается вашей семьи?

— Нет, я не против, это выбор моего сына, главное, чтобы он был счастлив. За меня никто выбор не делал, и я за своих детей тоже его делать не собираюсь. Я лишь только могу что-то подсказать, направить куда-то и помочь осуществить их желание тем или иным способом. А давить, ставить ультиматумы — лучше ты выбери вот это — вообще не про нас.

— С женой Екатериной вы вместе уже больше 20 лет. Ничего себе! Учитывая, что вы совсем молодой.

— А в чем же тут необычность? Что, мы должны были пожить два-три года и разбежаться? Вот что я вам скажу: я не должен удовлетворять потребности тех, кто хочет слышать или читать другую историю. Для них, наверное, это нонсенс. Конечно, если говорить об артистах, это вообще нонсенс в квадрате — по столько лет быть вместе. Но для нас это абсолютно нормально. И нет тут никакого секрета, просто мы все семья и получаем от жизни друг с другом огромное удовольствие. Какого-то особенного рецепта семейного счастья, о котором меня часто спрашивают, я тоже не знаю. Любовь, наверное.