— Лиз, до Нового года уже рукой подать, а подарки никто не подготовил. Может, выберемся вместе в торговый комплекс? — Нина Аркадьевна обычно ходила по магазинам сама, но сейчас случай был особенным: мать Елизаветы только недавно вышла из больницы. Машины у неё не имелось, а таскать тяжёлые сумки ей строго не рекомендовалось.
— Даже не уверена, мам. Под конец года завал по работе… — зажав телефон плечом, Лиза одновременно заносила данные в таблицу.
— Ох, у тебя вечно одно и то же. Стоит мне что-то попросить — ты тут же занята. Не хочешь помогать, так так и скажи. Не обязательно придумывать сказки про дела, — укоризненно произнесла женщина.
Лиза тяжело выдохнула. Мать всю жизнь давила на неё и старательно насаждала чувство вины, но сейчас это было особенно неуместно — работы действительно навалилось.
— Мам, я не придумываю. Вот прямо сейчас говорю с тобой и одновременно оформляю отчёты. Не веришь — могу трубку начальству передать!
— Очень мне он нужен, твой начальник, — проворчала Нина Аркадьевна. — Ладно, не желаешь ехать — сама прорвусь. Вызову такси. Если мне вдруг в центре станет плохо, надеюсь, кто-нибудь сообразит вызвать скорую. Иногда чужие проявляют куда больше участия, чем родные дети.
— Господи, мам… — Лиза на секунду замолчала, борясь с раздражением. — Ладно, вечером подъедем. Постараюсь быстрее закончить дела.
— Вот и славно. Сразу и время появилось! Тогда жду тебя в шесть. До вечера, дочь!
Отключив звонок, Лиза помассировала виски. Это состояние она ненавидела. Мамин приём снова сработал — как всегда. Лиза прекрасно понимала, что мать намеренно давит на чувство вины, но противостоять этому всё ещё не умела.
«Когда же я научусь держать свою позицию?» — думала она, уставившись в монитор. — «Ладно, пусть это будет последний раз. Следующим — решу сама».
Весь день Лиза просидела над отчётами. Она так спешила закончить всё к шести вечера, что даже пропустила обед.
Когда работа была наконец доведена до конца, женщина быстро собралась и отправилась за матерью.
— Ну что, управилась? — спросила мать, устраиваясь на пассажирском сиденье.
— Да, но здоровьем пожертвовала. За весь день ни крошки не съела. Надо бы где-то перекусить, — сказала Лиза, запуская двигатель.
— Некогда в кафе заскакивать. Сейчас народ ломанётся в торговый центр. Давай сразу туда, — отмахнулась Нина Аркадьевна, а потом бросила на дочь оценивающий взгляд и добавила: — Да и голод тебе впрок пойдёт. Посмотри на себя — щеки уже, как у хомяка, надулись.
— Ну спасибо, мам. Ты как всегда умеешь поддержать, — сухо ответила Лиза, стараясь удержать эмоции. Она прекрасно понимала, что этот поход по магазинам станет настоящей проверкой на выдержку. Но повторяла себе, что это последний раз, когда она терпит подобное.
В торговом центре Нина Аркадьевна продолжила отпускать едкие комментарии.
— А что там твой Денис? Всё ещё сидит на обычной должности? Ума не хватает подняться выше? — язвительно спросила она.
— Ему это ни к чему. Дэн и так получает достаточно. Зачем менять позицию на более высокую, если платить будут меньше? — спокойно отозвалась Лиза.
— Если он такой молодец, почему вы до сих пор не поженитесь? — снова завела знакомую тему мать.
— Нам это не требуется. Печать ничего не меняет, — уверенно произнесла Лиза.
— Ну-ну… — протянула Нина Аркадьевна. — Бросит тебя — и останешься одна-одинешенька. Денис быстро найдёт себе очередную простушку, а ты с этими пухлыми щёчками век будешь в одиночестве маяться.
Эта фраза по грубости ничем не отличалась от привычных выпадов матери, но Лизе вдруг стало невероятно больно. Она едва удержалась, чтобы не расплакаться прямо посреди зала. К счастью, в этот момент мимо прошла женщина лет шестидесяти пяти. Она была одета так экстравагантно, что внимание Нины Аркадьевны моментально переключилось.
— Ты только глянь! Совсем рассудок потеряла, раз может такое на себя натянуть! — фыркнула мать, кивнув на незнакомку.
Женщина действительно выглядела ярко: просторные брюки, усыпанные блестками, салатовый пуховик, неоново-оранжевая шапка и массивная обувь на платформе.
Лиза лишь пожала плечами.
— Это её дело. Возможно, ей так комфортно.
— Комфортно? Да посмотри на эти ресницы! А ногти? Это же просто безвкусица! Смотреть неприятно!
Нина Аркадьевна настолько увлеклась критикой чужой внешности, что говорила почти в полный голос. Незнакомка слышала каждое слово. Сначала она пыталась не реагировать, но когда оскорбления стали откровенными, женщина не выдержала.
— Простите, но ваша дочь права. Почему вас волнует моя одежда? — неожиданно вмешалась она.
— Меня это вообще не касается! — покраснев, возразила мать Лизы.
— Тогда зачем вы меня обсуждаете?
— А почему бы и нет? Что хочу — то и говорю. А вы чужие разговоры не подслушивайте.
— Я и не подслушивала! Вы просто так громко высказываетесь, что невозможно не услышать. Поведение у вас бестактное.
— Ах, значит задело? Так вы и сами понимаете, что выглядите как попугай! — усмехнулась Нина Аркадьевна.
— Лучше быть «попугаем», чем невежей, — резко ответила женщина.
— Это я невежа?! — опешила мать.
— А кто же ещё? Только невоспитанный человек обсуждает других в их присутствии.
— Я всего лишь озвучила правду! Вы выглядите нелепо. В вашем возрасте так одеваться — позор. А эти ресницы, ногти… Это всё для молодёжи. Таких, как вы, вообще выпускать стыдно!
Перепалка становилась всё громче, прохожие уже оборачивались. Нина Аркадьевна никак не могла остановиться, продолжая обрушивать оскорбления на незнакомку.
Лиза не выдержала. Она шагнула вперёд и громко сказала:
— Хватит! Сколько можно? Мам, извинись перед женщиной — и пойдём отсюда.
Нина Аркадьевна широко раскрыла глаза.
— С какой стати? Это она пусть извиняется! Оделась как клоун и людей смущает!
— Всё, мам, я больше это терпеть не собираюсь. Хочешь — оставайся. Я ухожу.
Лиза резко развернулась и направилась к выходу. Мать вынуждена была поспешить за ней.
— Да что же с тобой происходит?! — возмутилась Нина Аркадьевна, едва они снова оказались в машине. — Бросила защищать какую-то старушку, увиденную впервые в жизни! Лучше бы поддержала собственную мать!
— Мам, так нельзя. Нельзя вот так громко обсуждать чужих людей прямо у них за спиной. Это грубо. Да и какая разница, как она одета? Хочет — пусть ходит хоть в перьях.
— То есть мне, значит, запрещено высказывать своё мнение?! — вспыхнула женщина.
— Можешь, кто ж мешает. Только делать это можно было бы тише. А если бы тебя так же обсуждали? Приятно бы было?
— Мне было бы всё равно!
— Ой, конечно… — Лиза фыркнула. — Помню, какой спектакль ты устроила, когда я сказала, что новый цвет твоего платья тебе слегка не подходит. Ты меня тогда чуть не отчитала на весь этаж!
— Это другое дело! Ты же моя дочь. Ты обязана меня поддерживать, а не критиковать! — резко выпалила Нина Аркадьевна.
Эти слова застали Лизу врасплох. Все её детские и взрослые годы мать была её главным и самым жёстким критиком. И вот теперь — требование безусловной поддержки?
— Нет, мам, так не выйдет. Это работает в обе стороны. Если ты позволяешь себе меня критиковать — значит, и я имею право отвечать. Если ты меня задеваешь — я тоже не должна молчать.
— Ах вот как! Так и скажи, что ты ненавидишь родную мать! — губы женщины сжались в тонкую линию.
— Опять начинаются манипуляции? Нет, на этот раз я на это не куплюсь, — сказала Лиза и повернула машину к дому.
— Да пожалуйста! Если я не права — живи как знаешь. Мнение матери, между прочим, закон! А если ты его не уважаешь — значит, говорить нам больше не о чем! — заявила она и резко хлопнула дверью, едва машина остановилась во дворе.
Лизу ещё минут десять трясло от гнева, обиды и усталости. С одной стороны, она понимала: мать перегнула палку. С другой — ссориться под праздник ей тоже не хотелось. Она уже почти вылезла из машины, чтобы подняться к матери и извиниться — просто ради мира, — но внезапно вспомнила своё утреннее обещание самой себе.
— Нет. Не я в чём-то виновата. Она хочет — сама позвонит, — тихо сказала Лиза и снова завела двигатель.
Но, разумеется, Нина Аркадьевна не позвонила. Гордость стояла выше отношений. Новый год они не поздравили друг друга. Лиза сначала переживала, потом — отпустила. Без бесконечной критики со стороны матери дышалось ощутимо легче.
Только к весне Нина Аркадьевна всё-таки проглотила свою гордость и возобновила разговоры с дочерью. Но к тому времени Лиза уже привыкла к жизни без её давления и потому любую попытку уколоть или надавить пресекала сразу.
— Ты будто изменилась за это время, — заметила мать однажды.
— Да. Такое ощущение, что повзрослела. Теперь моё собственное мнение — мой закон, — твёрдо сказала Лиза.
The post first appeared on .
Комментарии (0)