— Андрей, я чего-то не понимаю. Ты вообще хозяин в семье? Или жена у тебя решает, можно ли привезти родную мать под твою крышу?
— Почему же нет, пусть высказывается, — Марина опёрлась плечом о дверной косяк, скрестив руки. — Мне даже любопытно послушать.
— Лен, а по какой причине ты сама не можешь приютить маму? У тебя просторная трёшка, живёшь одна. Ни детей, ни мужей, ни лишних забот.
— У меня нервный срыв! — взвизгнула сестра. — Я из-за маминой болезни трое суток глаз не сомкнула! И вообще, Андрей — мужчина, именно он обязан ухаживать за родителями. Это его ответственность!
— Ответственность Андрея — да, согласна. Только Андрей проживает в моей квартире. В моём доме. Куда, кстати, твоя нога не заходила уже два года — с тех пор как ты обозвала моих детей «балластом».
Что вдруг поменялось? Совесть проснулась? Или просто удобно переложить больную мать на невестку, которую ты презираешь?
Марина спокойно перекладывала выглаженное бельё стопками. Движения — точные, отработанные: провести ладонью по ткани, сложить, ещё раз сложить.
В гостиной бормотал телевизор, в детской семилетний Кирилл возился с конструктором, время от времени радостно вскрикивая. Обычный будничный вечер — если бы не нарастающий конфликт с мужем.
— Марин, ты же понимаешь, так нельзя, — разговор начал Андрей сам.
— Мы уже обсуждали это утром, — она даже не посмотрела в его сторону. — Моё решение не изменилось.
— Мама в стационаре! Ей семьдесят пять. Через три дня выписывают. Куда ей идти? В пустую квартиру?
— У неё есть дочь. Твоя сестра Елена. Которая свободна от семейных обязанностей и детей. Почему именно мы должны жертвовать своим комфортом?
— Лена сказала, что не может! У неё ремонт, депрессивное состояние, ещё что-то…
— А маме после гипертонического криза, значит, можно одной встречать Новый год? — Марина подняла глаза.
— Ремонт — серьёзная причина, чтобы отказаться от матери, — холодно произнесла она. — А депрессия у неё, похоже, от сорока лет жизни исключительно для себя.
Мне искренне жаль Анну Сергеевну, как жаль любого пожилого человека с неблагодарной дочерью.
Но я не нанималась быть сиделкой женщине, которая два года назад проклинала меня и моих детей на глазах у всего пляжа в Крыму.
— Опять начинаешь! — вспылил Андрей. — Она тогда перенервничала, давление подскочило! Она пожилой человек!
— Она не пожилая — она убеждённая в своей правоте. Твой отец до самой смерти твердил, что тебе нужна «нормальная жена» и «настоящий наследник», а не «девчонка с довеском».
И Анна Сергеевна с радостью ему вторила. Ты забыл? А я — нет. Я всё помню.
Андрей шагнул ближе, потянулся к её рукам, но Марина отстранилась, продолжая заниматься бельём.
— Ну ради меня. Это всего лишь праздники. Десять дней. Поставим ей кровать в кабинете, будет спокойно лежать, смотреть сериалы.
— «Спокойно» — это не про твою мать. Через пару часов она полезет в мои шкафы и начнёт поучать, как я воспитываю сына и куда трачу деньги.
И обязательно напомнит, почему квартира оформлена на меня, а не на её «драгоценного мальчика».
— Откуда в тебе столько холодности? — Андрей схватился за голову. — Где та женщина, которую я любил? Где твоё сострадание?
— Моё сострадание закончилось там, на берегу моря, когда твоя сестра кричала, что мои дети — «нахлебники».
А твоя мать стояла рядом и кивала.
Ты тогда промолчал. Значит — согласился.
Через полчаса в квартиру вошла Елена. По лицу мужа Марина сразу поняла — визит был запланирован.
Свояченица проплыла в прихожую в дорогой норковой шубе, купленной, между прочим, не без помощи брата. Даже не поздоровалась.
— Ну что, договорились? Я уже собрала мамины вещи. Завтра после обеда можно забирать.
Врачи сказали — покой и диетическое питание.
Марин, ты ведь умеешь варить бульоны?
Марина медленно повернулась.
— Лена, ты ошиблась адресом. Твоя квартира на соседней улице. Там и вари.
Дальше разговор пошёл по наклонной…
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Елена, багровея. — Ты вообще кто такая? Вцепилась в моего брата, когда тебе уже за сорок было! Он тебя с прицепом подобрал!
— Моя жизнь была устроена задолго до Андрея, — спокойно ответила Марина. — Если ты вдруг запамятовала, у меня есть и квартира, и машина, и работа, которую я построила сама.
У нас раздельный бюджет. Я содержу своих старших детей без посторонней помощи, и Андрея это всегда устраивало.
А вот тебя, Лена, устраивает исключительно его кошелёк. И сейчас ты просто хочешь сэкономить свои нервы и время за мой счёт.
— Андрей! — Елена вцепилась брату в рукав. — Ты слышишь, что она говорит? Она нас за людей не считает! Выгони её! Найди нормальную женщину, папа всегда говорил…
— Папа говорил много глупостей, — неожиданно оборвал её Андрей.
Он повернулся к Марине:
— Марин, ну давай без этого. Новый год же. Мама в палате плачет, говорит, что никому не нужна…
— Она права, — отрезала Марина. — Своей дочери она не нужна, потому что та слишком дорожит личным комфортом.
А мне она не нужна, потому что я не хочу впускать в дом человека, который меня ненавидит.
Андрей, вариантов три.
Первый — ты снимаешь маме квартиру рядом с больницей и нанимаешь сиделку. Я помогу найти хорошую.
Второй — ты живёшь с ней эти десять дней сам, я не возражаю.
Третий — пансионат с медицинским уходом.
Но сюда она не заедет.
Андрей вскочил и сорвался:
— Это что, ультиматум?! Ты мне условия ставишь из-за какой-то старой сцены?
Да ты просто… мегера! Мама была права — ты мне не пара!
— Если я тебе не пара, — усмехнулась Марина, — то зачем ты живёшь здесь семь лет?
Значит так. Лена, на выход. Немедленно.
— Ты не имеешь права! — закричала свояченица. — Андрей, скажи ей!
— Вон из моего дома, — тихо, но отчётливо повторила Марина. — Или я сейчас вызываю охрану и сообщаю о посторонних.
Елена осеклась, фыркнула, схватила сумку и направилась к двери.
— Андрей, я в машине. Мы едем к юристу. Ты не обязан это терпеть!
В гостиной Кирилл перестал стучать деталями конструктора. Даже ребёнок почувствовал напряжение.
— Ты понимаешь, что это конец? — глухо спросил Андрей, не поднимая глаз. — После этого я не смогу на тебя смотреть. Ты бросила мою мать.
— Я не бросила её. Я предложила решения.
А ты выбрал скандал.
Ты хочешь быть хорошим сыном за мой счёт? Чтобы я обслуживала женщину, которая меня презирает?
Этого не будет.
— Значит, ты меня не любишь…
— Я любила тебя настолько, что семь лет терпела их выходки.
Я молчала, когда твоя мать игнорировала Кирилла на праздниках.
Я глотала унижения на юге.
Но мой дом — это граница. И здесь не будет тех, кто плюёт мне в лицо.
Андрей ушёл в спальню. Марина слышала, как открываются шкафы, как сдвигаются вешалки.
Сердце сжималось, но она не двинулась. Она знала: уступи сейчас — и её жизнь превратится в кошмар.
Анна Сергеевна, «приехавшая на десять дней», осталась бы навсегда.
Следом переехал бы диван.
А потом и Елена, «просто навещать».
Через двадцать минут Андрей вышел с чемоданами.
— Я поживу у Лены. Пока маму не выпишут.
— У Лены же ремонт и депрессия, — напомнила Марина.
Он ничего не ответил.
Дверь закрылась.
Марина заперла замки.
— Папа уехал? — тихо спросил Кирилл.
— Папа помогает бабушке, — ответила она. — Давай убирать игрушки.
Следующие дни прошли будто сквозь туман. Андрей не звонил.
На четвёртый день раздался звонок.
— Марин, ты представляешь, что было на выписке… — затараторила их знакомая медсестра. — Андрей приехал с сестрой, а когда врач сказал про строгий режим и уход, Елена прямо в холле устроила истерику.
Кричала, что она «не нанималась», что у неё аллергия на лекарства и вообще «это не её проблемы».
— И что дальше?
— Анна Сергеевна закатила такой скандал, что охрану вызывали. Орала, что сын — тряпка, раз не может жену поставить на место.
В итоге Елена уехала. Просто уехала.
Марина выдохнула.
— А мама?
— Андрей отвёз её в частный пансионат. Дорого, но условия хорошие.
Он выглядел… очень уставшим.
Вечером Андрей вернулся.
— Она меня прокляла, — сказал он тихо. — А Лена сменила замки. Сказала, что ей нужно восстановиться.
Я только сегодня понял… Они меня не любили. Им нужны были только деньги.
— Ты понял это, когда больно стало тебе, — спокойно сказала Марина. — Когда кусать начали твою руку.
Он кивнул.
— Я не прошу прощения сразу. Можно мне просто остаться? Я буду в кабинете.
Марина долго смотрела на него.
Прежнего доверия уже не было. Но был шанс.
— Останься, — сказала она наконец. — Но дальше мы будем жить по-другому.
Он кивнул.
И в этот раз — по-настоящему понял.
Комментарии (0)