Андрей стоял у окна и смотрел, как за стеклом стелется дождь. За стеклом — вязкая ноябрьская ночь. Под фонарём блестела крыша его машины, темно-серого седана, в котором когда-то отражались его мечты. Теперь этот блеск напоминал насмешку.
Когда-то он с гордостью произнёс: «Вот она — моя первая серьёзная покупка!»
Марина тогда смеялась и говорила, что главное — не сама машина, а то, что он её добился.
Теперь те слова отзывались в груди болью и стыдом.
Из кухни доносился звон посуды — чёткий, размеренный, почти демонстративный. Марина мыла тарелки с такой сосредоточенностью, будто каждая тарелка могла отвлечь её от реальности, в которой они застряли.
В гостиной на столе лежал конверт из банка. Белый, плотный, с яркой красной надписью: «Напоминание о задолженности».
Он лежал там уже два дня, как кусок свинца. Андрей пытался не смотреть на него, но глаза всё равно тянулись.
— Марина, — хрипло сказал он. — Нам нужно поговорить.
Звон посуды стих. Только звук воды, падающей в раковину, заполнил квартиру.
Через минуту она вышла из кухни. На ней был домашний халат, волосы собраны в небрежный узел. Она не выглядела сердитой. Скорее — уставшей, опустошённой.
— Мы уже всё обсудили, — сказала она. — Ты знаешь, что я решила.
— Нет, — резко повернулся он. — Мы не обсуждали. Мы обменялись парой фраз, ты хлопнула дверью — и всё!
Марина молчала. Он видел, как у неё дрогнула щека, но глаза остались холодными.
— Это не выход, — продолжил он. — Просрочка уже три месяца. Ещё немного — и банк начнёт судебное производство. Ты хоть понимаешь, чем это закончится?
— Понимаю, — спокойно ответила она. — К тебе придут, не ко мне.
Он сжал кулаки.
— Вот как? То есть пока я тянул всё сам — это было «мы». А теперь, когда трудно, стало «ты»?
— Андрей, — вздохнула Марина. — Ты взял кредит до нашей свадьбы. Без консультации, без расчёта, просто потому что «надо себя порадовать». Я не вмешивалась тогда. Но теперь платить должен ты.
Он усмехнулся с горечью:
— Звучит справедливо. По букве закона — да. А по-человечески?
Она медленно подошла, села напротив.
— По-человечески — я не брошу тебя. Но я не позволю, чтобы ты утянул нас обоих в яму.
Он прошёлся по комнате, задевая плечом стул.
— Я потерял работу, — сказал он, почти крикнув. — Разве я хотел этого? Разве я виноват, что фирма развалилась?
— Нет, — спокойно произнесла Марина. — Но теперь ты должен искать выход, а не жалеть себя.
Андрей остановился, обернулся:
— А что ты предлагаешь? Продать машину? За копейки? Она стоит меньше, чем я должен банку!
— Я предлагаю, — сказала она тихо, — не держаться за железо, будто оно живое. Съезди в банк, поговори. Может, они примут её в счёт долга.
Он рассмеялся сухо:
— Великолепно. А потом ты скажешь друзьям: «Мой муж сдал машину банку». Прекрасно.
— Мне всё равно, что скажут люди, — устало ответила Марина. — Мне не всё равно, что будет с нами через полгода.
Он подошёл ближе, почти вплотную:
— Помоги мне. Просто помоги. Неужели тебе жалко?
— Не жалко, — произнесла она тихо. — Но я не могу. Это не просто деньги, Андрей. Это граница. Если я сейчас её перейду — я потом не смогу остановиться.
Он уставился на неё:
— То есть, по-твоему, я чужой?
Она вздрогнула.
— Нет. Но я не готова быть банком для мужа.
Он отвернулся, пошёл к окну. За стеклом шёл дождь, медленно и упорно, как будто отражая его мысли.
— Ладно, — произнёс он наконец. — Под расписку, значит?
— Да, — твёрдо ответила она. — Я переведу тебе деньги, но ты подпишешь, что это займ. И завтра — ищешь работу. Сразу.
Он кивнул.
Она перевела сумму. Он написал расписку, неровным, сердитым почерком.
— Готово, — бросил он.
— Спасибо, — тихо сказала Марина.
Он только пожал плечами.
Андрей устроился в службу доставки. Работа тяжёлая, холодная, унизительная для человека, привыкшего к офису, к галстуку, к уверенности в завтрашнем дне.
Теперь он носил еду по чужим квартирам. И каждый звонок в домофон напоминал о том, кем он стал.
По вечерам он возвращался домой раздражённым. Сбрасывал куртку, садился к телевизору и молчал.
Марина пыталась говорить, но разговоры кончались ссорами.
— У нас всё должно быть общее! — кричал он однажды. — А ты мне показала, кто я для тебя. Клиент с распиской!
— Я не хотела тебя унизить, — отвечала Марина. — Я хотела, чтобы ты не утонул.
— Да ладно! — взрывался он. — Ты просто хотела доказать, что права! Что умнее!
Иногда он мог молчать часами. Потом — взорваться из-за мелочи: несвежего хлеба, опоздания ужина, или просто потому, что телевизор громко работает.
Её терпение таяло, как лёд под дождём.
Однажды вечером, когда за окном мело, а он в очередной раз пришёл злой и усталый, Марина тихо сказала:
— Андрей, давай остановимся. Мы изматываем друг друга.
— То есть? — он нахмурился.
— Собери вещи. Уедь. К матери, к друзьям, куда хочешь. Мне нужно отдышаться.
Он долго смотрел на неё. Потом медленно кивнул, даже не споря.
— Знаешь, — произнёс он, — самое обидное, что я всё ещё тебя люблю.
— А я — тебя. Но любовь не спасает, когда люди перестают уважать друг друга, — ответила Марина.
Он ушёл ночью.
Через месяц она получила сообщение:
«Продал машину. Закрыл долг. Спасибо за урок».
Она перечитала несколько раз.
Не знала — радоваться или плакать.
Иногда по вечерам, идя мимо стоянки, она всё ещё видела ту пустую полосу, где раньше стояла его машина.
Теперь там — просто асфальт и пара сухих листьев.
Марина останавливалась, смотрела на это место и думала:
Некоторые вещи нужно потерять, чтобы вернуть себе покой.
Комментарии (0)