Как секс-скандал с Моникой Левински отразился на отношениях президентской пары? Кто знал о внебрачной интрижке Билла Клинтона до того, как она стала достоянием общественности? И как изменилась Первая леди после измен супруга? Узнаем это от главных свидетелей скандала — персонала Белого дома, любезно согласившегося поделиться своими откровениями для книги Кейт Андерсен Брауэр «Резиденция. Тайная жизнь Белого дома», которая уже стала бестселлером New York Times.
«Он [Билл] сказал, что ночью спросонья наткнулся на дверь ванной комнаты. Но мы были практически уверены, что это она [Хиллари] заехала ему по физиономии книгой», — работник резиденции о периоде скандала с Моникой Левински.
Кровать в супружеской спальне президента и первой леди была залита кровью. Беду обнаружила горничная и в ужасе позвонила кому-то из коллег. Нужно было срочно осмотреть место происшествия и оценить масштаб бедствия.
Это была кровь Билла Клинтона. На голову президента пришлось наложить несколько швов. Он утверждал, что наткнулся среди ночи на дверь ванной, но в это поверили далеко не все.
«Мы были практически уверены, что это она заехала ему по физиономии книгой», — говорит один из работников резиденции.
А кто может знать больше, чем обслуживающий персонал? Инцидент имел место сразу после того, как интрижка президента со стажеркой Белого дома стала достоянием гласности, и совершенно понятно, что для брака Клинтонов это был кризисный период. А на прикроватной тумбочке обманутой супруги имелся выбор из двух десятков книг, включая Библию.
В ноябре 1995 года Клинтон завел интрижку с 22-летней стажеркой Белого дома Моникой Левински. В последующие полтора года между ними произошло около десятка сексуальных контактов, по большей части в Овальном кабинете. Спустя пару лет истории об этой связи просочились в прессу, и остаток президентского срока Клинтона прошел под знаком непрекращающегося медиаскандала.
Продолжавшееся более четырех лет расследование независимого прокурора Кеннета Старра привело и к другим разоблачениям, включая скандалы с семейными инвестициями Клинтонов в корпорацию Whitewater и с увольнением нескольких давних сотрудников отдела командировок Белого дома (по аналогии с Уотергейтом, получивший название Трэвелгейт).
Последние не относились к обслуживающему персоналу, но швейцар Скип Аллен говорит, что помнит, насколько сильно их увольнение расстроило некоторых из его коллег. Как-никак, большую часть своей жизни работники резиденции посвящают службе в Белом доме, и кое-кто из них ощутил свою незащищенность.
«Атмосфера в доме стала несколько напряженной. Ведь все эти люди были госслужащими, а уж если примутся сокращать и нас, то предугадать, сколько народу уволят и кого именно, было никак невозможно».
Как и штатных университетских преподавателей со стажем более семи лет, кадровых госслужащих обычно не увольняют, и, как говорит Аллен, бесцеремонность, с какой это было проделано, повергла людей в шок. Кроме всего прочего, Клинтонам пришлось отбиваться от обвинений в том, что с целью обласкать богатых финансовых доноров избирательной кампании они селили их в Спальню Линкольна.
17 августа 1998 года Клинтон стал первым президентом в истории, давшим показания под присягой суду присяжных. Главный электрик Билл Клайбер помогал налаживать электроснабжение для трансляции четырехчасового допроса по кабельному телевидению. Он вспоминает, что тогдашнее настроение Клинтона было «хуже некуда».
Вечером того же дня Клинтон признал факт своих «неподобающих отношений» с Левински в заявлении по национальному телевидению. Через четыре месяца, в декабре, республиканское большинство в Палате представителей проголосовало за его импичмент, но после пяти недель слушаний в Сенате он был оправдан.
Общественность узнала о Монике Левински лишь в январе 1998 года. Но кое-кто из работников резиденции был в курсе интрижки, имевшей место между ноябрем 1995-го и мартом 1997 года. Так, буфетчики видели парочку в домашнем кинотеатре, и работники начали обмениваться между собой информацией о присутствии Левински. Буфетчики ревностно хранят подобные тайны, но время от времени делятся с коллегами обрывочной информацией.
Одна из работниц обслуживающего персонала, пожелавшая сохранить анонимность, вспоминает, как стояла в холле за кухней, которой пользуются сотрудники Восточного и Западного крыла.
«Вот она — подружка, — прошептал ей кто-то из буфетчиков и подтолкнул ее локтем при виде проходившей мимо Левински. — Она-она. Прошлым вечером в кинотеатре была».
Почти два десятилетия спустя многие из работников резиденции по-прежнему настороженно относятся к предложению поговорить о ссорах между Клинтонами, свидетелями которых они были. Но все они ощущали атмосферу подавленности, в которую погружались второй и третий этажи по ходу событий, разворачивавшихся на протяжении 1998 года.
Работники резиденции были свидетелями последствий интрижки и удара, который обрушился на Хиллари Клинтон. Впрочем, сотрудники Западного крыла уже давно подозревали о том, что на втором этаже Белого дома разыгралась некая драма.
«Она была готова поколотить его первой попавшейся сковородкой, — говорила близкая подруга и политический советник первой леди Сьюзен Томасис в интервью исследовательскому центру Виргинского университета. — Но, думаю, у нее и в мыслях не было разъезжаться или разводиться с ним».
Бетти Финни, которой сейчас семьдесят шесть, начала работать горничной в Белом доме в 1993 году. В основном она работала в личных покоях и хорошо помнит, как все менялось в последние годы президентства Клинтона.
«Все стало куда напряженней. Было очень жалко всех членов семьи и больно было смотреть, через что им приходилось проходить. Чувствовалось уныние. Не стало былого веселья», — говорит она.
Флорист Боб Скэнлан описал царившую атмосферу более красноречиво:
«На втором этаже было как в морге. Миссис Клинтон было не найти».
Если в особняке не стояла пугающая тишина, то там происходили ожесточенные словесные перепалки. Один такой случай имел место в канун Рождества 1996 года, еще в период романа президента с Левински.
Обслуживающий персонал занимался своим обычным делом — упаковкой подарков. Иногда количество подарков для друзей, родственников и сотрудников президентской семьи переваливало за четыре сотни. Упаковывали их очень искусно, а со времен администрации Рейгана, когда требования были особенно высокими, велся еще и отчет с детальным описанием каждого подарка (с появлением в Белом доме новой президентской семьи эти отчеты уничтожались).
Под цветную ленту упаковки всегда помещали подарочную наклейку и описание содержимого. Упакованные подарки ставили на предназначенный для них столик в Западной гостиной или в Желтом овальном кабинете.
В те предрождественские дни одна из горничных обратила внимание на необычный подарок, который ей предстояло упаковать, — экземпляр «Листьев травы» (поэтического сборника американского поэта Уолта Уитмена). Примерно два месяца спустя, в феврале 1997 года президент сделал Левински подарок — экземпляр «Листьев травы». Только значительно позже горничная узнала, что подарок, который она упаковывала, скорее всего предназначался любовнице президента.
Она рассказывает, что после праздников президенту срочно понадобилась какая-то книга из супружеской спальни Клинтонов, но первая леди была еще не одета, и беспокоить ее никто не хотел.
«[Секретарь президента] Бетти Карри позвонила камердинеру, и тот обратился ко мне и спросил, смогу ли я зайти, а я сказала: ни в коем случае!» — вспоминает горничная.
Плотно закрытые двери спальни президентской четы означают то же, что знак «не беспокоить» на дверях гостиничного номера.
«Думаю, в конце концов Бетти Карри сама позвонила миссис Клинтон».
Пару минут спустя книга вылетела из дверей спальни — Хиллари просто вышвырнула ее в коридор. Камердинер президента подобрал ее и понес Карри. Неизвестно, была ли это та самая книга, которую президент дарил Левински, но воспоминание горничной наглядно иллюстрирует степень напряженности.
Флорист Ронн Пэйн вспоминает случай, когда он поднялся на второй этаж с тележкой, чтобы собрать старые букеты, и, выйдя из лифта, увидел двух буфетчиков, которые слушали яростную ругань Клинтонов в Западной гостиной. Буфетчики знаками показали ему подойти поближе и молчать.
Внезапно он услышал вопль первой леди «ах ты сволочь проклятая!» и звук с силой брошенного тяжелого предмета. Обслуживающий персонал считал, что она бросила в президента настольную лампу. Навести порядок в помещении было приказано дворецким, говорит Пэйн. История просочилась в прессу, а миссис Клинтон иронизировала по этому поводу в интервью Барбаре Уолтерс.
«Я довольно-таки меткая. Так что если бы я метнула в кого-то лампой, уверяю вас, об этом стало бы известно», — сказала она
.
Этот взрыв эмоций отнюдь не удивил Пэйна.
«При Клинтонах сквернословия в Белом доме хватало, — говорит он. — Прислуга всегда знает, что происходит».
Во время работы в Белом доме у Пэйна обнаружили ВИЧ. Он был очень нездоров и похудел на двадцать килограммов. Он хотел взять длительный отпуск за свой счет, но ему было предложено либо уходить на пенсию, либо увольняться. Пэйн выбрал досрочный выход на пенсию. Он надеялся восстановить здоровье и вернуться к работе, поскольку, по его словам, так было с несколькими другими пенсионерами.
«Можете представить, как я выглядел. Понятно, почему меня не хотели видеть наверху», — говорит он.
Но когда он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы работать, ему было сказано, что вернуться он не сможет, поскольку у него пенсия по инвалидности. Никто не говорил Пэйну напрямую, что его увольняют как ВИЧ-инфицированного, он не знает, чье это было решение, и никогда не оспаривал его официально. Но уже на протяжении нескольких администраций существовало твердое правило, не позволяющее ВИЧ-инфицированному персоналу любых контактов с президентской семьей.
«Я видел, как усложняют жизнь заразившимся ВИЧ, — говорит Пэйн. — Некоторых отправляли в подвал работать в постирочной. Других — ухаживать за газонами».
А поскольку флористы работают во всех помещениях, в том числе и в спальных комнатах семьи, то возврат к работе в Белом доме был для него невозможен. Удручающий конец карьеры в Белом доме был для Пэйна крайне болезненным, а многие из бывших коллег вспоминают его с большой теплотой.
В разгар скандала Хиллари обычно не назначала встреч с обслуживающим персоналом резиденции. Понятно, что вопросы управления хозяйством резиденции отошли для нее на задний план по сравнению со спасением президентства своего мужа и их брака. В 1998 году президент три или четыре месяца спал на диване в небольшом кабинете, смежном с супружеской спальней на втором этаже. Большинство женщин Белого дома считали, что он получает по заслугам.
Некоторые из работников говорили, что Хиллари знала о Левински задолго до того, как все открылось, и что на самом деле ее возмутила не столько сама интрижка, сколько то, что о ней узнали, и последовавшая за этим истерия в СМИ.
В эти трудные месяцы первая леди была особенно вспыльчива. Буфетчик Джеймс Холл вспоминает, как сервировал в Голубом зале кофе и чай во время приема в честь иностранного лидера. Он спокойно стоял за своей стойкой, когда к нему неожиданно подошла первая леди.
«Вы, похоже, замечтались тут! Мне пришлось забирать пустую чашку у супруги премьер-министра… Она допила и искала, куда бы ее поставить!» — отругала она его.
Холл был ошарашен — по залу ходили другие буфетчики с подносами для сбора посуды, а его задачей было наливать напитки. Но он понимал, что оправдываться бессмысленно. Клинтон пожаловалась в швейцарскую, и Холла отстранили от работы на месяц. Бывший управляющий кладовыми Билл Хэмилтон вспоминал, что работать там было неплохо и во время импичмента. Но он согласен, что в эти сложные месяцы иметь дело с миссис Клинтон было трудно.
«Все это давило на нее настолько сильно, что она просто огрызалась в ответ», — вспоминает Хэмилтон, покачивая головой.
Тем не менее он говорит, что работать с Клинтонами ему очень нравилось, и после ухода на пенсию в 2013 году он иногда мечтает снова вернуться в Белый дом, куда в качестве первой американской женщины-президента может вернуться и Хиллари Клинтон. По его словам, он будет рад работать для нее опять, даже после всех передряг ее восьмилетнего пребывания в резиденции. В тот мрачный период он очень сочувствовал первой леди.
«Так бывает, она это понимала, и понимала, что все взоры устремлены на нее».
Шеф-кондитер Ролан Менье говорит, что старался поднять настроение Хиллари любыми доступными ему способами. Ее любимым десертом был торт мокко, и, вспоминает он:
«Я делал торты мокко один за одним, уж поверьте».
Ближе к вечеру Хиллари звонила в кондитерский цех и тихим, неуверенным голосом, совсем не похожим на ее обычный командный тон, просила:
«Ролан, сделаете мне торт мокко?»
В один из солнечных уик-эндов августа 1998 года, незадолго до исторического признания президента жителям страны, первая леди обратилась к швейцару Уортингтону Уайту с необычной просьбой.
— Уорсингтон, я хочу посидеть у бассейна, но не хочу видеть ни одного человека, кроме вас.
— Да, мэм, я понимаю, — сочувственно ответил Уайт.
Он понимал, что именно она имела в виду. Она не хотела видеть своих сопровождающих из Секретной службы, не хотела видеть никого из обслуживающих территорию Белого дома и уж точно не хотела видеть никаких любопытствующих из Западного крыла.
«Ни к чему из этого она не была готова. Она просто хотела пару часов покоя», — вспоминает он.
Уайт сказал, что на очистку территории ему нужно пять минут. Он бросился на розыски ее старшего охранника из Секретной службы и сказал ему, что им нужно поработать вместе, чтобы сделать это возможным. И чем скорей, тем лучше.
«Всего разговору у нас было секунд на двадцать, но я понял, о чем речь: если кто-то увидит ее или она кого-то, меня уволят, а возможно, и тебя тоже», — сказал он агенту.
Поэтому охрана первой леди из Секретной службы согласилась следовать за ней, хотя правила предписывают одному из агентов идти впереди.
«Она не будет оборачиваться, чтобы посмотреть на вас. Она видеть вас не желает. И не хочет, чтобы вы смотрели на нее», — объяснил Уайт.
Он встретил Клинтон у лифта и сопроводил ее к бассейну. Агенты шли позади, вокруг не было ни души. На ней были очки для чтения в красной оправе, и она прихватила с собой пару книжек. Уайту она показалась очень расстроенной. По пути к бассейну они не проронили ни слова.
— Мэм, мне попросить, чтобы вам принесли что-то? — спросил Уайт, когда она уселась.
— Нет.
— Вам вообще ничего не нужно?
— Нет, просто сегодня хорошая погода, и я хочу всего лишь посидеть здесь на солнышке какое-то время. Вызову вас, когда соберусь обратно.
— О'кей, мэм. Сейчас полдень, в час я ухожу, но в вашем распоряжении будет кто-то еще, — ответил Уайт.
— Я сказала, что вызову вас, когда закончу, — Клинтон выразительно посмотрела на него.
— Да, мэм, — ответил Уайт, поняв, что ему придется дожидаться, пока она соберется уходить.
Его вызвали только около половины четвертого дня. Уайт сопроводил первую леди от бассейна на второй этаж. Путь снова был проделан в полном молчании. Перед тем как зайти в лифт, Клинтон дала понять, насколько ценит усилия Уайта.
«Она взяла меня за обе руки и легонько пожала их, глядя мне прямо в глаза, со словами „благодарю вас“. Это запало мне в сердце, — говорит Уайт. — Это значило для меня невероятно много».
Некоторые из работников резиденции оказались втянутыми в разворачивающийся скандал лично. Уборщика Линси Литтла даже вызвали на второй этаж опрашивать в связи с президентской интрижкой. Поднявшись туда, Литтл познакомился с устрашающего вида агентом ФБР, который спросил, не встречал ли он Левински ранее.
Менье говорит, что в 1998 году было «очень грустно» наблюдать за тем, как двоих замечательных людей затягивает пучина скандала. И, подобно многим другим, он очень переживал за дочь Клинтонов Челси.
На знаменитом фото, сделанном 18 августа 1998 года, на следующий день после постыдного признания ее отца, Челси запечатлена держащей обоих родителей за руки на пути к вертолету, ожидающему их на Южной лужайке Белого дома. При воспоминании о том, что пришлось пережить молодой девушке, Менье качает головой:
«Челси была милейшим созданием, которое только можно вообразить. И надо же было, чтобы случилась подобная нелепость. Им было ужасно трудно».
Смотрите также —
Понравилось? Хотите быть в курсе обновлений? Подписывайтесь на наш , страницу в или канал в .
Комментарии (1)