Запах, встретивший Таяну на пороге, ударил в нос неожиданно и резко. Он был не тёплым, насыщенным, винно-мясным — таким, каким должен был стать её праздничный ужин, — а кислым, простецким, с примесью аромата, который Таяна слишком хорошо знала по будням.
Так пахла индюшатина, которую Марина Сергеевна — свекровь — часто тушила «для здоровья». Для Таяны этот запах означал одно: праздник отменяется.
Она медленно стянула с плеч пальто, будто надеясь, что, если потянуть время, неприятное предчувствие уйдёт. Но оно, наоборот, крепло.
Ещё вчера она сама ездила в дорогой супермаркет в центре города, сама выбирала тот роскошный кусок мраморной телятины, сама бережно укладывала в холодильник бутылку благородного бургундского вина. Она всё продумала заранее — чтобы их годовщина получилась особенной.
— Де-ени-ис, я пришла! — протянула Таяна, направляясь на кухню, пытаясь сохранять обычный тон.
Её муж сидел за столом, ссутулившись, будто школьник, застуканный на чем-то запрещённом. Экран планшета слабо подсвечивал его лицо, но это не скрывало замешательства.
А у плиты…
У плиты стояла Марина Сергеевна. Она механически помешивала содержимое глубокой кастрюли, её прямые плечи и твёрдая спина выдавали привычку держать контроль над всем, что попадало в её поле зрения.
— Танюша, заходи, солнышко! — произнесла она с добродушием, которое звучало почти демонстративно. — Вот-вот будем обедать. Я тут твоё рагу делаю. Немножко, правда, подправила. Сделала его рациональнее.
Слово «рациональнее» пронзило Таяну так же, как если бы свекровь сказала «дешевле и грубее».
— Добрый вечер, Марина Сергеевна… — аккуратно произнесла Таяна, подходя ближе. — А что именно вы изменили?
Свекровь махнула рукой, и Таяна увидела в кастрюле водянистый, мутный бульон, где плавали бледные волокна индюшатины, размягчённая морковка и луковые кольца.
Ни запаха вина, ни густоты, ни цвета. Ничего от её рецепта.
Таяна молча взяла ложку, зачерпнула немного, попробовала.
Вкус был плоским, грубым, отдающем бульонным кубиком и лавровым листом. Ни глубины, ни аромата — лишь дешёвая пародия.
— Это… индейка, — еле выговорила она.
— Если точнее — филе индейки, — уточнила Марина Сергеевна, разворачиваясь к ней, как будто и сама была довольна открытием. — Телятина нынче стоит сумасшедших денег. Зачем бросать такую кучу на один ужин? Индейка полезная. И твоё красное вино я тоже не стала открывать — там же спирт, Денис за рулём, да и тебе оно ни к чему. Развела томатную пасту водой — получилось и экономно, и вкусно.
На последних словах Таяна невольно сжала пальцы в кулак.
Для неё готовка была не просто делом. Это был язык заботы, способ передать тепло. Она продумывала рецепты, вкладывала чувства, покупала лучшее, что могла себе позволить.
А сейчас всё это было разрушено — легко, небрежно, как будто ничего не значило.
— Экономно?.. — тихо повторила она. — То есть вы заменили мраморную телятину на индейку? А вино — на разведённую пасту?
— Тая, ну хватит, — начал Денис, поднимаясь, но она не слушала.
— Я весь вчерашний вечер ездила по магазинам, выбирала продукты, чтобы устроить нам праздник! — голос её сорвался. — А вы… просто стерли всё, что я сделала!
Марина Сергеевна одёрнула фартук и посмотрела на неё холодным, оценивающим взглядом.
— Я прожила жизнь и знаю цену деньгам. А вы молодые живёте будто в сказке. Наелись — и ладно. На что тратить — не думаете. Я привнесла в ваш дом практичность, порядок.
— Это не порядок! — вспыхнула Таяна. — Это вторжение!
Марина Сергеевна вскинула подбородок, будто собиралась выдержать очередной экзамен жизнью.
— Молодёжь сильно разбрасывается средствами, — произнесла она, и её голос стал похож на стук натянутой струны. — Вы ещё не знаете, что такое настоящая нужда. А я видела. Я умела кормить семью даже тогда, когда на ужин была одна картошка да пачка печени на котлеты. И ты сейчас хочешь сказать, что я не знаю, как «правильно» готовить?
Таяна почувствовала, как внутри кипит обида, как будто кто-то распахнул дверцу и выпустил наружу всё, что годами копилось.
— Я не говорю о правильности! — выкрикнула она. — Я говорю о границах! О том, что вы пришли в мой дом и переделали всё, что было задумано мной!
— Это дом моего сына! — резко отрезала свекровь. — И я здесь не меньше хозяйка, чем ты.
Эти слова ударили сильнее, чем если бы Марина Сергеевна швырнула эту кастрюлю на пол.
Таяна машинально посмотрела на мужа. В глазах — просьба, надежда, отчаяние. Но Денис лишь стоял, опустив голову, словно пытаясь спрятаться от обеих женщин.
— Денис… — тихо, почти сорванным голосом, сказала она. — Пожалуйста, скажи что-нибудь.
Он глубоко, тяжело выдохнул, словно воздух давил на грудь.
— Мам, Таня… Давайте немного остынем. Мам, ты не должна была менять рецепт без её разрешения. Таня, мама хотела как лучше… Хотела помочь…
— Помочь? — прошептала Таяна, и в её голосе дрогнула боль. — Превратить праздничный ужин в разбавленную пародию — это помощь?
Она больше не могла стоять здесь. Воздух кухни стал густым, тяжёлым, как пар над кипящей водой.
Развернувшись, Таяна резко вышла из кухни и почти бегом направилась в спальню. Дверь захлопнулась с глухим звуком, как точка, поставленная слишком резко.
В кухне повисло молчание. Лишь индюшатина продолжала лениво булькать в сотейнике.
Марина Сергеевна стояла, опершись ладонями о столешницу. Денис молча смотрел на неё — растерянный, вымотанный.
— И зачем она так сцепилась? — буркнула свекровь, но уверенности в голосе уже не было. — Из-за какого-то мяса…
Денис тихо ответил:
— Мам… это не просто мясо. Она вложила душу в то блюдо.
Марина Сергеевна сморгнула. На секунду в её глазах мелькнуло что-то похожее на обиду, уязвимость, странное разочарование.
— Я ведь хотела облегчить вам жизнь, — проговорила она, словно оправдываясь. — У вас ипотека, кредиты… Я подумала… помочь сэкономить… Я же мать.
— Ты можешь помогать по-другому, — мягко сказал Денис.
Он подошёл к плите, выключил конфорку, и накрыл кастрюлю крышкой, как будто пытался заглушить не только запах, но и сам конфликт.
Марина Сергеевна медленно сняла фартук. Её движения стали тяжёлыми, будто она вдруг почувствовала свой возраст.
— Значит, я лишняя? — тихо спросила она. — Всё поняла…
Она больше ничего не сказала. Просто вышла из кухни, накинула пальто и направилась к двери. Денис услышал щелчок замка и лёгкое хлопанье — свекровь ушла.
Он некоторое время стоял неподвижно, затем медленно направился к спальне. Постучал.
— Таня… можно войти?
Ответа не было. Он осторожно толкнул дверь.
Таяна лежала, отвернувшись к стене, её плечи подрагивали — то ли от злости, то ли от обиды.
— Прости, что всё так обернулось, — произнёс Денис, садясь рядом. — Я поговорю с ней позже… Но сейчас… она ушла. Обиделась.
Однако Таяна будто не слышала. Она продолжала сбивчивым шёпотом повторять, как будто их спор всё ещё длился в её голове:
— Я вчера всё сама выбирала… хотела сделать вечер для нас двоих… Она просто пришла и изменила всё… даже не спросила…
— Таня, — попытался успокоить Денис. — Я уверен, мама хотела показать, что можно сделать похожее блюдо дешевле…
Таяна резко повернулась к нему.
— Похожее? Ты серьёзно? Тогда иди и ешь это прямо сейчас.
— Потом…
— Нет! Сейчас же!
Она схватила его за руку и почти силой потянула на кухню.
Усадив за стол, поставила перед ним кастрюлю с бурой массой, которая когда-то должна была стать её фирменным рагу.
— Пробуй.
Денис взял ложку. Осторожно зачерпнул. Попробовал.
Его лицо непроизвольно перекосилось — от привкуса, от разочарования, от неловкости.
Таяна смотрела на него пристально, не моргая.
— Ну? — спросила она с кривой усмешкой.
— Да… не то, — признался он. — Вообще не то. И индейка сюда… ну… вообще не подходит…
Таяна выдохнула и впервые за вечер улыбнулась — устало, но искренне.
— Так что лучше, Денис? Дешёвое и безвкусное или дорогое, но настоящее?
Он закатил глаза.
— Твоё… твоё лучше. Я это уже говорил.
— Вот и отлично! — гордо сказала она. — И в следующий раз не подпускай её к моей плите.
Но следующего раза так и не случилось.
Марина Сергеевна так глубоко обиделась, что перестала приходить к ним в гости. Себя к ним она тоже не приглашала.
Раз в неделю она звонила сыну — сухо, деловито — чтобы узнать, как он себя чувствует.
О блюдах, рецептах и готовке она больше не говорила. И тема эта будто навсегда исчезла между ними — как закрытая книга, которую никто не решится открыть снова.
The post first appeared on .
Комментарии (0)