«Одно время мы с Аллегровой очень дружили. Я ей написала много песен, не только «Угонщицу», но и...
Лариса Рубальская Елена Сухова«Одно время мы с Аллегровой очень дружили. Я ей написала много песен, не только «Угонщицу», но и «Транзитный пассажир», «Сквозняки». Одновременно Ирина работала и с другими авторами, но так сложилось, что мы стали близкими людьми… Помню, Ирина пекла прекрасные торты, пирожные на все праздники. Много вечеров мы с ней просидели, горюя, радуясь…» — рассказывает поэтесса Лариса Рубальская.
— Лариса Алексеевна, это правда, что строки некоторых песен вам привиделись во сне?
— Редко, но так бывало. Однажды, например, ко мне пришел Филипп Киркоров, дал послушать музыку и попросил написать песню, чтобы в ней обязательно были звуки «ара, ара». Он даже для примера спел: «Ах, ночь ковара-воровская…» Говорю: «Филипп, нет, так нельзя». — «Так ты придумай что-нибудь!» И ночью мне приснилось: «Ах, ночка, чара-чародейка...» И песня получилась. А однажды приснился сон, что учительница в школе вызывает меня к доске и просит вывести какую-то формулу. А я беру мел и пишу: «Ты полюбил другую женщину — / Такие горькие дела. / Что в нашей жизни будет трещина, / Я совершенно не ждала». С этим проснулась и дописала утром песню до конца. Многие песни я сочинила во время прогулок, но сейчас, когда стала меньше ходить, пишу в основном за компьютером. Главное — родить первую фразу, которая пробьет сознание, дальше уже печатаю быстро. К сожалению, я часто понимаю, что уже многое написала. В том смысле, что сегодня у меня нет некой животрепещущей темы. Я слушаю других поэтов, особенно молодых. Некоторые из них здорово пишут, но чего-то в их стихах, по-моему, не хватает, от чего сердце так — «бах!». Там слишком много назиданий. Ну, знаете, «любите друг друга, помогите друг другу» — вот так, в повелительном наклонении. Думаю, напрямую о любви писать нельзя, это ведь штука деликатная. Либо попадает стрела в сердце, либо нет. Справиться с искрами никто не может, мне кажется. А если их нет, то где же их взять? Тут никакими назиданиями не поможешь.
— А какое время вы считаете лучшим в своей жизни? То, когда вы впервые влюбились?
«Филипп дал послушать музыку и попросил написать песню, чтобы в ней были звуки «ара». Для примера спел: «Ах, ночь ков-ара-воровская…» Говорю: «Филипп, нет, так нельзя!» И ночью мне приснилось: «Ах, ночка, чара-чародейка...» С Филиппом Киркоровым. Начало 2000 г. из личного архива Ларисы Рубальской— Наверное, я вас удивлю, но лучшим было время, когда я работала референтом-переводчиком в московском представительстве крупной японской газеты «Асахи». Гордилась тем, что знаю японский язык. Я выучила его за три года на специальных курсах Мосгороно — Московского городского отдела народного образования. И мне было приятно, что, будучи сотрудником солидной иностранной газеты, я могла вечером позвонить друзьям и сообщить им новости, о которых без меня они, как и вся страна, узнали бы лишь завтра. Я чувствовала себя избранной, одной из немногих. Работа была нелегкой. Еще при первой встрече шеф-японец так объяснил суть моих обязанностей: «Запомните, в вашем словаре не должно быть слова «невозможно». Если я дал какое-то задание, вы обязаны разбиться, но выполнить его, нужную редакции информацию найти хоть из-под земли». Понятно, что немыслимо было опоздать в офис даже на минуту. Когда однажды я посмотрела на часы (внизу в тот момент меня ждал муж), шеф, заметив этот мой взгляд, сказал: «Вам не нравится у нас работать? Если так, я подыщу кого-то другого». Замечу, что у нас с ним при этом были прекрасные отношения. В ответ я как можно скорее выпалила: «Нет-нет, я случайно повернула голову!»
— Признайтесь, вы сотрудничали с КГБ?
— С чего вы взяли?!
— Ну как же, вы тридцать лет работали с японцами. Неужели на Лубянке ни разу за это время не заинтересовались вашей персоной?
«Я оказалась в Кремле в компании действительно великих женщин. Все приглашенные в черном, я же, плохо в то время знакомая с официальным этикетом, явилась на кремлевский прием во всем белом» На встрече с президентом Борисом Ельциным.Слева направо: Борис Ельцин, Лариса Долина, Людмила Касаткина, Элина Быстрицкая, Лариса Рубальская, Галина Волчек. 1998 г. Александр Сенцов и Александр Чумичев/ТАСС— Послушайте, в связях с КГБ меня не подозревали даже японцы! (Улыбается.) Я честно и добросовестно трудилась. Скрывать мне приходилось разве что свое творчество. Можете себе представить, как неловко я себя почувствовала, когда японцы в офисе узнали, что я пишу стихи. Конечно, они были не в восторге, боялись, что эта моя деятельность помешает основной работе. Но меня спас случай. Именно случай, потому что до сих пор не пойму, кто пригласил меня в Кремль на встречу с тогдашним президентом Борисом Николаевичем Ельциным. Видимо, кому-то из его секретариата понравилась одна из моих песен. Как бы то ни было, я оказалась в Кремле в компании действительно великих женщин — Тамары Синявской, Галины Волчек, Марины Нееловой, Веры Васильевой, Элины Быстрицкой. Затем, как водится, повсюду появилась наша общая фотография с Ельциным. Причем все приглашенные пришли в черном, я же, плохо в то время знакомая с официальным этикетом, явилась на кремлевский прием во всем белом. Словом, не заметить меня на том снимке было нельзя. Его-то и увидели мои японцы, придя в полный восторг. Это была сенсация. После чего они успокоились и даже отпускали меня порой из офиса на час пораньше, чтобы я не опоздала на концерт — я как раз начала их давать.
Вообще, японцы оказали колоссальное влияние и на мой характер, и на мой образ жизни, чему я чрезвычайно рада. Я человек умеренных потребностей и запросов, довольствуюсь тем, что есть. Покоряюсь обстоятельствам. Живу смиренно по принципу: «Если можно что-то изменить — старайся, если нечто неизбежно — смирись». Не ставлю свое мнение выше чужих. Обязательно выслушиваю иную точку зрения. А то вот у меня есть приятельницы, которые при встрече или телефонном разговоре даже не спросят: «Как ты?» — только говорят и говорят о себе… Железной дисциплины я придерживаюсь и по сей день. Если мне нужно что-то написать, допустим, завтра к четырем часам пятнадцати минутам, я обязательно это сделаю точно в срок. Одна дама мне как-то призналась: «Представляешь, я не умею готовить», и я даже не сразу поняла, как это. Подумала: что такое «не умею»? Значит, надо научиться! Я по-прежнему убеждена, что возможно все. Конечно, сейчас я не в состоянии догнать, например, уходящий троллейбус, физически не могу, но я сделаю так, чтобы мне не нужно было бежать за троллейбусом. Просто выйду пораньше и подожду его. Я не впускаю в свою жизнь ситуации, когда что-то невозможно.
— На троллейбусе, я так понимаю, вы не ездите, это всего лишь условный пример, верно?
— Конечно. Езжу я на иномарке, которую вожу, кстати, сама. Да, смогла, заработала за столько-то лет. (Улыбается.) В конце концов, я уже немолодая, а машина удобная, легкая в управлении, безопасная.
«Мой муж работал стоматологом. Среди его клиентов было немало известных людей, включая и представителей шоу-бизнеса. И когда пришел композитор Владимир Мигуля, муж решил нас познакомить…» Владимир Мигуля. 1986 г. риа новости— Разумеется. Возвращаясь к Японии: на ваше творчество философия жителей Страны восходящего солнца как-то повлияла?
— Лишь один раз. Дело было в Иокогаме, во время моего первого пребывания в Японии. Я приехала туда переводчицей вместе с оперной труппой Большого театра. Мы приплыли на корабле из Находки. С первых же минут на берегу меня как будто парализовало, я впала в ступор, не могла идти, потому что сбылось то, что просто не могло сбыться! Ведь меня долго не выпускали из Советского Союза. Сначала из-за того, что я не была замужем. По изощренной логике тех времен считалось, что раз женщина незамужняя, то, оказавшись в капиталистической стране, она первым делом выйдет замуж и там останется жить. Потом, когда я обзавелась семьей, меня снова не выпустили. Дело в том, что я срезалась на собеседовании в так называемой выездной комиссии — были тогда такие, на которых выезжающему за рубеж человеку задавали всякие дурацкие вопросы, проверяя тем самым его благонадежность. Я не сумела назвать имя первого монгольского космонавта…
И вот я все же оказалась за границей, в Иокогаме. Хорошо помню, как мы приехали в гостиницу и все артисты тут же разошлись по номерам. Я же вышла из отеля, вокруг которого росли какие-то удивительные по красоте белые цветы и очень сильно благоухали. И я пошла куда глаза глядят, далеко-далеко. Двигалась все время по прямой, чтобы не заблудиться. И всю дорогу чувствовала изумительный запах тех белых цветов, оставшихся далеко позади. Не знаю, что это было. Возможно, там какой-то воздух особенный, разреженный, в котором запах далеко разносится. Была темная ночь, вокруг сияли многочисленные яркие витрины магазинов с великолепной одеждой… И мне в голову вдруг пришли первые строки будущей песни: «Желтых огней горсть /В ночь кем-то брошена…» Минут через тридцать, когда я дошла обратно до гостиницы, песня была готова. Придя в номер, я ее просто записала на листке бумаги.
— А вернувшись в Москву, сразу предложили «Странную женщину» Михаилу Муромову?
С Игорем Николаевым. 2007 г. photoxpress.ru— Нет, все было не так. Я хотела, чтобы ее исполнил Александр Серов, хотя не знала его лично. Но мой редактор — замечательная Ольга Молчанова, кстати, редактор и режиссер очень популярной в 80—90-х годах телевизионной эстрадной программы «Шире круг», — сказала, что лучше ее отдать Муромову. И оказалась, как видно, права. Помню ту передачу «Шире круг», когда Миша впервые спел «Странную женщину». Снимал очень хороший оператор. В какой-то момент камера стала обводить зал и крупным планом выхватила красивую женщину лет тридцати пяти, которая, прижав руки к лицу, горько плакала, слезы ручьями лились по ее щекам. В тот миг я подумала: значит, песня получилась.
На следующий день «Странную женщину» крутили по центральному радио раз шестнадцать! Михаил до сих пор поет ее. И знаете, на мои собственные концерты, где я выступаю одна, он обязательно приходит с букетом белых роз. У Муромова какая-то непреходящая благодарность ко мне.
— Еще бы! Эта песня — его визитная карточка.
— И моя.
«Помню передачу, когда Миша впервые спел «Странную женщину». Камера крупным планом выхватила в зале красивую женщину лет тридцати пяти, которая, прижав руки к лицу, горько плакала. Я подумала: песня получилась» Михаил Муромов. 1988 г. Александр Шогин и Олег Власов/ТАСС— Таких песен у вас не счесть! Это и лихая «Угонщица» в исполнении Ирины Аллегровой, и пронзительная «Напрасные слова» Александра Малинина с потрясающей по красоте первой строкой «Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала...»
— Одно время мы с Аллегровой очень дружили. Я ей написала много песен, не только «Угонщицу», но и «Транзитный пассажир», «Сквозняки». Одновременно она работала и с другими авторами, но у нас как-то так сложилось, что мы стали близкими людьми. Она только начинала, я ей принесла удачу, а она — мне… Помню, Ирина пекла прекрасные торты, пирожные на все праздники. Много вечеров мы с ней просидели друг против друга, горюя, радуясь… А Саша Малинин категорически не хотел исполнять песню «Напрасные слова», но мой муж Давид его уговорил, и правильно сделал, Саша с ней очень высоко взлетел.
— Любопытно, а Малинин отблагодарил вас? Сделал в знак признательности какой-нибудь роскошный подарок?
— Знаете, подарков мне никто не делал, и никто из артистов никакие деньги мне не платил, тогда это не было принято. Но, скажу откровенно, я благодарна всем исполнителям своих песен. Дело в том, что я никогда не находилась в центре, всегда где-то сбоку, и меня это устраивало. Я никогда не ездила с артистами в гастрольные туры, но мой дом был для них открыт, в нем перебывали практически все. Потоком шли! Хотя я не большой любитель вместе петь, гулять, но сумела со всеми выстроить и сохранить доброжелательные отношения. Сейчас, когда я готовлюсь к своему вечеру, звоню людям, с кем давно не виделась, и в ответ слышу приятные слова: «С удовольствием, с радостью, спасибо!» Со стороны шоу-бизнеса я чувствую к себе хорошее отношение и уважение. Пусть мы никогда не были очень близки, но и не стали чужими, такими, чтобы я не могла к ним обратиться. Когда тяжело болел Давид, которого несколько лет назад не стало, очень многие мне звонили, и я не чувствовала себя брошенной в беде. Давид был очень умным человеком, он мне оставил одно мудрое духовное завещание: не выясняй ни с кем отношений.
«Когда Ирина Аллегрова только начинала, так получилось, что я ей принесла удачу, а она — мне» Начало 2000 г. Алла Четверикова— Муж поддерживал вас в вашем творчестве?
— Абсолютно! По этой дорожке меня двигал именно он. В один прекрасный день Давид мне просто сказал: «Пиши стихи, или я оторву тебе голову!» Именно муж разглядел во мне какие-то способности, если бы не он, я бы и не стала поэтессой. Дело в том, что я всегда старалась как-то оригинально подписывать открытки, которые мы с ним дарили на дни рождения и всякие праздники нашим друзьям. Эти открытки с моими стишками некоторые до сих пор хранят. Я-то, конечно, их уже не помню. А муж восхищался и без конца твердил: «Ты пишешь необыкновенно». Я только отнекивалась: «Да все так пишут». Словом, когда к нему в очередной раз пришел его давний пациент — известный композитор Владимир Мигуля, муж решил нас познакомить…
— Подождите, пациент Владимир Мигуля?
— Мой муж работал стоматологом. Среди его клиентов было немало известных людей, включая и представителей шоу-бизнеса — певцов, певиц, композиторов, артистов-куплетистов. Потом Давид перебрал карточки всех своих больных, выписал, кому стоит позвонить, и сел за телефон. Он говорил: «Не хотите к нам зайти? У меня жена песни пишет». И люди потянулись: Виктор Чайка, Аркадий Укупник, Теодор Ефимов, Вадим Дабужский, который затем привел к нам Сергея Березина, а тот в свою очередь еще кого-то... И все завертелось, пошло-поехало. Слова «продюсер» тогда не существовало в нашем лексиконе, но фактически муж им стал для меня.
«Малинин категорически не хотел исполнять песню «Напрасные слова», но мой муж Давид его уговорил, и правильно сделал. Саша с ней очень высоко взлетел» Александр Малинин в своем загородном доме. 2011 г. АРХИВ «7 ДНЕЙ»— Очень интересно, и никто ведь не мог Давиду, когда он звонил, сказать «нет»! Как отказать опытному стоматологу, которые всегда на вес золота!
— Конечно, откажешь — и в следующий раз так тебе зубы залечат, что будешь набок улыбаться! (Смеется.)
— Вы достаточно много общались с Мигулей, написали с ним свою первую песню «Воспоминание». Каким он был?
— Сказать, что мы тесно с Володей сотрудничали, не могу, но мне удалось с ним подружиться. Я его полюбила, он был тонкий, нежный, правда, в личной жизни не очень в момент нашего знакомства счастливый. Этими своими «несчастливостями» он делился с нами.
«Каждый раз от Виктории Токаревой мне остается на память какая-нибудь великая фраза. Как-то я ей сказала: «Ах, возраст, возраст». Виктория уточнила цифру и произнесла: «Лариска, старости нет, есть тормозной путь молодости!» На «Кинотавре». Сочи, 2006 г. Елена Сухова— Разводился?
— За давностью лет точно не вспомню. Была одна жена, которая как-то печально исчезла из его жизни. Потом появилась та, с которой он жил до конца своих дней. Мы с ним ходили в театр, обсуждали все это. Дома у нас было пианино; когда мы собирались, он играл на нем, показывал мне свои новые песни. Я стала первым слушателем его хита «Трава у дома» и других композиций, ставших популярными. Какое-то время Володя был единственным в моей жизни человеком из музыкального мира. После появился Сергей Березин, который сделался моим главным соавтором. С Мигулей я тогда стала меньше работать, но теплые дружеские отношения между нами по-прежнему оставались.
— Вас удивило, когда в 1994 году на этого тонкого, нежного человека было совершено покушение — взорвали его автомобиль? Водитель погиб, а сам Мигуля чудом остался жив. Но от перенесенного стресса он так и не оправился, и вскоре его не стало...
— Я узнала об этом жутком случае из прессы, и, конечно, была в ужасе. В то время мы уже редко общались с Володей, но, насколько мне известно, он затеял какой-то бизнес. Обычные по тем криминальным временам разборки...
«Если бы не муж, я бы не стала поэтессой. В один прекрасный день Давид мне просто сказал: «Пиши стихи, или я оторву тебе голову!» С мужем Давидом. 2005 г. из личного архива Ларисы Рубальской— Давайте сменим пластинку. Наверное, никто не знает русскую женщину так, как вы. Чем, на ваш взгляд, она отличается от европеек или американок?
— Знаете, и мужчины, и женщины всегда желают одного и того же: чтобы все было как у всех. Когда-то все хотели, например, чтобы на новогоднем столе были шпроты и мандарины, мужчины мечтали об ондатровой шапке, а женщины — о лайковом пальто. И во все времена женщины хотят, чтобы были дети, муж. Муж, конечно, лучше с машиной, с квартирой, а не только с ондатровой шапкой. (Улыбается.) Что касается отличий, то, наверное, русская женщина милосерднее. Она более внимательная, более открытая, готовая больше отдать, чем получить. Во всяком случае, я исхожу из общения с женщинами, которые приходят на мои выступления. Мой, как я шутя выражаюсь, «электорат» — это в массе своей женщины после 35 лет, как правило, не самые счастливые. Но история Золушки вечна, вот и я рассказываю о своем жизненном пути, о том, как складывалась моя судьба. И все задумываются: раз она смогла, то я тоже смогу. Конечно, я читаю стихи, например: «Мне приснился ласковый мужик, невысокий, а глаза смеются». И все в зале тоже хотят, чтобы им приснился ласковый мужик, чтобы появился такой человек в их жизни. Мои стихи придают сил, уверенности, что все будет хорошо. Ведь даже самые печальные из них заканчиваются надеждой. А если стихи о том, что уж совсем гад попался, то все равно в конце будет оптимистичное: «Ну и хрен с ним!» Ко мне очень доверчиво относятся. Если хотите, каждая встреча — как моя проповедь. Я даю людям надежду. Женщины уходят счастливые, для меня это очень важно.
«Напрямую о любви писать нельзя, это ведь штука деликатная. Либо попадает стрела в сердце, либо нет. Справиться с искрами никто не может. А если их нет, то где же их взять?» Елена Сухова— Вы прямо как Кашпировский!
— Точно, я он и есть. Знаете, я давно дружу с Викторией Токаревой. К сожалению, сейчас мы не так часто встречаемся, как хотелось бы, но по телефону разговариваем подолгу. Мне она нужна, и она также ко мне расположена. Каждый раз от Токаревой мне остается на память какая-нибудь великая фраза. Когда-то я ей сказала: «Ах, возраст, возраст». Виктория уточнила цифру и произнесла: «Лариска, старости нет, есть тормозной путь молодости!» Я с этой фразой осталась навсегда, теперь, сколько бы мне лет ни исполнилось, я говорю: «Это тормозной путь молодости». А во время нашей недавней беседы Виктория говорит: «Все время вижу тебя по телику». Я отвечаю: «Знаешь, часто приглашают, сама не понимаю — почему». А она: «Лариска, да просто где ты, там и терапевтический эффект!» Эта фраза тоже мне очень полюбилась. Вообще, говорим мы с Викторией обо всем на свете. Она рассказывает, о чем пишет, о своей дочке, о внучке, а я ей — о своей жизни. Было время, мы каждый год пересекались на отдыхе в Италии. В сентябре-октябре мы обе очень любим бывать в Абано-Терме, милом местечке под Венецией. Останавливаемся, правда, в разных гостиницах, но непременно встречаемся на красивой уютной площади среди фонтанов, пьем кофе.
— Лариса-сан, у вас определенно есть любимое хокку. Поделитесь.
— Любимого хокку нет, есть любимая японская пословица: спелый рис держит голову вниз. Надо ее объяснять?
— Да, переведите, пожалуйста.
— Лишь пустые стебли лезут вверх, наполненные же ведут себя скромно.
Комментарии (0)