Обычно россияне с удивлением воспринимают факт, что д`Артаньян и Стенька Разин были современниками. Традиция нашего образования — изучать историю России отдельно от истории Западной Европы. Между тем, полноценное осмысление событий в таком случае невозможно.
Взаимосвязанные процессы воспринимаются, как происходившие в разных пространственно-временных континуумах. Новая книга историка Дмитрия Тараторина «Хроники хаоса. Россия и Европа в XVII веке» предлагает альтернативный подход — параллельное рассмотрение и осмысление таких поворотных событий, как Русская Смута и Тридцатилетняя война в Европе, Английская революция и Русский Раскол, бунты и восстания периода правления царя Алексея Михайловича и Французская Фронда, многих других немыслимых в иные века явлений. Ridus.ru публикует избранные отрывки.
Вскрывая идейные причины этих потрясений (от работ ренессансных магов до проповедей московского кружка «боголюбцев»), мы видим насколько глубокими и решающими для судьбы цивилизации были изменения, произошедшие в ходе исторических драм и катастроф XVII века.
Несмотря на разительные отличия в экономической и культурной жизни, Россия и Западная Европа одновременно оказались перед лицом масштабного духовного кризиса, имевшего сходные причины и одинаковые последствия — секуляризация общественной жизни, отказ от ценностной системы Средневековья и переход в Новое время. Путь в эту «новизну» лежал через беспримерно кровавые военные конфликты и прямое вторжение человека в мир «ангелов и демонов»…
Глава 1. Магическая прелюдия
Он заявил судьям: «Вероятно, вы с большим страхом выносите мне приговор, чем я его выслушиваю». Он сознательно выбрал смерть, отказавшись принести покаяние в ереси. Точнее, сначала согласился, а потом внезапно передумал и выбрал костер.
Джордано Бруно был сожжен 17 февраля 1600 года в Риме на Площади цветов (Campo dei Fiori).
Он пострадал за науку?
В этом и по сей день убеждено подавляющее большинство из тех, кто когда-либо слышал это звучное имя. Да, он и правда, пропагандировал открытия Коперника. И он учил о множественности миров, бесконечности космоса. Но это отнюдь не значит, что сам он был ученым и ратовал за научное знание. А инквизиторы его за это обрекли на смерть.
© Fidus / Общественное достояние
В тексте его приговора нет ни слова о гелиоцентрической системе и чем-то подобном. А в доносе на него в инквизицию, написанном венецианским аристократом Джованни Мочениго, читаем о том, что Бруно рассказывал своим ученикам: «что Христос совершал мнимые чудеса и был магом, что Христос умирал не по доброй воле и, насколько мог, старался избежать смерти; что возмездия за грехи не существует; что души, сотворённые природой, переходят из одного живого существа в другое. Он рассказывал о своём намерении стать основателем новой секты под названием „новая философия“. Он говорил, что Дева Мария не могла родить; монахи позорят мир; что все они — ослы; что у нас нет доказательств, имеет ли наша вера заслуги перед Богом».
То есть, система Коперника являлась для Бруно лишь еще одним подтверждением его идей, из которых он делал выводы весьма далекие от научных.
Мирча Элиаде, один из крупнейших исследователей религиозных традиций разных народов свидетельствует:
Энтузиазм, с которым Джордано Бруно приветствовал открытия Коперника, объяснялся его уверенностью в том, что гелиоцентрическая теория таит в себе глубокий религиозный и магический смысл. Во время своего пребывания в Англии Бруно проповедовал необходимость возврата к магической религии Египта в том виде, как она изложена в трактате «Asclepius». Джордано Бруно чувствовал свое превосходство над Коперником, полагая, что последний, будучи математиком, не понимает своей собственной теории, тогда как он сам способен расшифровать схему Коперника в качестве иероглифа божественных тайн.
Кем же был этот человек и почему его смерть можно расценивать, как знак перехода из одной эпохи в другую? То, что она произошла в 1600 году, который закрывал XVI век и растворял двери в новое столетие весьма символично. Именно этот год сам Бруно и многие мыслившие в той же парадигме рассматривали, как дату мистическую. Сумма семерки и девятки, двух священных цифр говорила им, что за этим порогом начнется преобразование мира. И в нем Джордано хотел сыграть решающую роль.
Он много путешествовал (покинув родную Италию, посещал Францию, Англию, различные земли Священной Римской империи), общался с сильными мира сего (так в Лондон он отправился из Парижа с рекомендательным письмом от короля Генриха III). И главной его путеводной звездой была мечта о новой Реформации, о превращении христианской религии в магическую систему, основанную на тех идеях и символах, которые он считал древнеегипетскими.
Именно Египет времен фараонов казался тогда многим интеллектуалам источником истинной мудрости. Они основывались на трактатах, приписываемых Гермесу Трисмегисту. Это было имя «высшего посвященного», которого многие вожди Ренессанса считали современником, а то и предшественником пророка Моисея.
Корпус философско-магических трактатов, созданных безымянными авторами первых веков нашей эры, с переводами которых познакомились люди эпохи Возрождения, они отнесли к куда более седой древности. И благодаря этому, они были легализованы.
Получился интересный интеллектуальный кульбит — для таких, отнюдь не порывавших с христианством людей как Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола, эти тексты не казались еретическими, поскольку они относили их к периоду, отделенному от Первого пришествия Спасителя многими столетиями. И поскольку в них присутствовали идеи, которые казались им предсказанием о Его явлении, то мифический Гермес Трисмегист (Триждывеличайший) казался им «равночестным» ветхозаветным пророкам.
Памятник Джордано Бруно в Риме на Кампо деи Фиори, месте его казни.
© Berthold Werner / wikimedia.org
Весьма характерно, что этот персонаж даже запечатлен на фреске в соборе Сиены. Создана она была в 1490 году. То есть, и некоторые деятели церкви разделяли в то время то же заблуждение. И лишь только во втором десятилетии XVII века эрудит, знаток древних языков Исаак Казобон опровергает «ветхозаветную» датировку герметических текстов. Он доказывает, что они были созданы в христианскую эпоху. А это означало, что их авторы жили в период ранней Церкви и были со всей очевидностью, не пророками, а еретиками.
Однако к тому времени, дело уже было сделано — «героические энтузиасты» (одно из творений Бруно именуется «Героический энтузиазм») более чем за сотню лет, прошедших с начала освоения герметических трактатов, фактически, легализовали магию, а следом за ней и каббалу.
Сначала, как Марсилио Фичино они ограничивались изготовлением талисманов с символами планет, дабы привлечь их «благотворное влияние». Но затем, идут много дальше. Пико делла Мирандола заявляет: «У магического акта не будет никакой действенности, если явно или сокровенно он не будет соединен с кабалистическим искусством».
Казалось бы, такие высказывания должны были заставить инквизиторов плотно им заняться. Однако он же подчеркивает: «Какими бы ни были чудесные операции — магическими, кабалистическими или еще какими-либо, они прежде всего должны быть обращены к Богу…». И папа Александр VI Борджиа официально одобряет его деятельность. Впрочем, он и сам, как и некоторые его преемники отнюдь не был чужд магического виденья мира.
Между тем, Пико делла Мирандола откровенно признается, что практикует вызывание «ангелов». При этом, его по сей день почитают как провозвестника «гуманизма», то есть веры в человека, как «меры всех вещей». В основном за его знаменитую речь «О достоинстве человека». Но это речь о достоинстве мага.
Ведь уже в первом ее абзаце он цитирует «Меркурия», то есть, того самого Гермеса Трисмегиста: «Я прочитал, уважаемые отцы, в писании арабов, что когда спросили Абдаллу Сарацина, что кажется ему самым удивительным в мире, то он ответил, что ничего нет более замечательного, чем человек».
Этой мысли соответствуют и слова Меркурия: «О Асклепий, великое чудо есть человек!». Поэтому, когда инквизиция начинает понимать, что дело зашло слишком далеко, что католическая церковь теряет позиции не только из-за успехов протестантской Реформации, но и благодаря активности магов, которые как Бруно, например, уже утверждают превосходство древнеегипетской религии и иудейской каббалы, и проповедуют необходимость приведения католической веры в соответствие с ними, они переходят к крайним мерам.
Отвечая на вопрос инквизиторов, зачем ему книга «О печатях Гермеса», Бруно заявил, что магия «подобна шпаге, опасной в руках преступника и полезной в руке человека, имеющего страх Божий и способного иметь суждение о допустимых и недопустимых последствиях: от каких начал они происходят и в какой форме осуществляются, в силу ли расположения светил и воздействия изображений и букв».
Себя Джордано считал сверхчеловеком, который уж точно знает, как ему распорядиться «шпагой». И даже, возвращаясь в Италию, где, как он не мог не понимать, сильно рискует, Бруно верил, что сможет убедить папу принять его воззрения на вооружение и начать глобальную реформу церкви в «египетском» ключе.
Его расчет оказался ложным. И за самоуверенность Бруно заплатил жизнью. Однако его, и ему подобных магов активность сыграла колоссальную роль в смене эпох.
Фрэнсис Йейтс в своем исследовании магического пути Джордано Бруно фиксирует причины революционного переворота в сознании западного человека, которые произошли в XVII веке:
«Греки, с их первоклассными математическими и научными способностями, совершили множество открытий в механике и других прикладных науках, но так и не сделали — окончательно и в полную силу — того решающего шага, который сделал западный человек в начале Нового времени, не перешли от теории к практике, не поставили знание на службу действию. Отчего?
Главным образом, из-за нежелания. В сущности, греки не хотели действовать. Они считали практическую деятельность низменной и ремесленной, считали ее упадком по сравнению с единственным достойным человека занятием — чисто рациональным и философским созерцанием. В средние века это отношение сохранилось в форме той идеи, что венец философии — богословие, а истинная цель человека — созерцание; всякое желание воздействовать на природу может вдохновляться только дьяволом…
Главная заслуга ренессансного мага по отношению к Новому времени (по моему мнению) состоит в перемене воли. Воздействие на природу стало достойным и важным делом; идея, что человек, это величайшее чудо, должен применять свои силы на практике, получила религиозную санкцию и перестала быть противной воле Бога. Именно эта фундаментальная психологическая переориентация, не греческая и не средневековая по духу, и была решающей».
Но магия открывала двери не только «научному мышлению», но и «социальной инженерии», продуцируемой «революционным сознанием».
Новое время станет эпохой, которая поверит в возможность и даже необходимость реализации утопий на практике. И первый такой, теоретик и практик утопической революции, Томмазо Кампанелла начал «хождение по мукам» ровно за месяц до казни Бруно.
Комментарии (0)