— Но зачем тебе эта обуза? — Роди своего, воспитывай.

— Чужих детей не бывает, баба Маша! — с горячностью заявила Оля, щурясь так, будто каждое её слово должно быть высечено на камне.

— Вот ещё! — с ехидцей парировала Анна Ивановна, откидывая седую прядь назад. — Насмотришься глупостей по телевизору — потом очнёшься, да будет уже поздно!

Внучка собиралась замуж за мужчину не одинокого, а с «довеском»: после развода его пятнадцатилетняя дочь Светка осталась жить с улыбчивым Сергеем Павловичем.

— А может, мать её попросту отказалась от этой девицы? — с прищуром бросила догадку старушка. — Ты бы хоть присмотрелась к ней повнимательнее, а не вслепую в омут!

— Так я уже видела её, баба! — раздражённо отозвалась Оля. — Самая обычная, зажатая, нелюдимая школьница!

Жена у Сергея, к слову, оказалась легкомысленной дамочкой: бросила семью и укатила с новым кавалером. Вот и жили отец с дочкой вдвоём: девчонке-то ещё даже паспорта толком не дали.

— Ну-ну… Блажен, кто верит в чудеса! — вздохнула Анна Ивановна, покачав головой.

Свадьба вышла стандартная: шумная, со столами «ломящимися от салатов», с неумолкаемой ведущей и хриплым хором «Горько!».

Для Оли это был второй поход в ЗАГС: первый союз распался через пару месяцев, детей там не было. Тогда Анна Ивановна ещё говорила:

— Налетела страсть, а с ней и беда пришла! Притормози, внучка, куда же ты летишь?

Но Оля слушать не стала: даже кредит оформила на себя, чтобы оплатить праздник — ведь у двадцатитрёхлетнего Серёжи репутация в банке уже была подпорчена.

Родители, в знак протеста, за свадебный стол не пришли. И оказались правы: брак продержался всего два месяца, а кредит Оля выплачивала почти год.

После того она два года обходила мужчин стороной. Но, встретив Сергея Павловича с открытой улыбкой, снова влюбилась.

После росписи муж и его дочь перебрались в квартиру Оли, подаренную ей заботливой бабушкой ещё до свадьбы. Так девушка превратилась не только в жену, но и в мачеху для угловатой, замкнутой Светки.

— Отправь её к матери Сергея! — советовала Кира, лучшая подруга. — Она тебе испортит жизнь — и не только медовый месяц!

— Я выдержу, — с упрямой улыбкой отвечала Оля.

— Но зачем тебе эта обуза? — удивлялась Кира. — Роди своего, воспитывай. А тут чужая девчонка с непонятной наследственностью. Вдруг у неё гены вылезут — и что тогда?

— Вот если вылезут, тогда и буду думать! — смеялась Оля, отмахиваясь.

Первые месяцы прошли спокойно: Света сидела тише воды, ниже травы. Новая школа, кружок танцев — всё вроде складывалось.

Молодую Олю (25 лет) и её падчерицу (15 лет) часто принимали за сестёр. Оле это льстило, а девчонку раздражало: та морщилась, но молчала.

— Да нормальная она! — делилась Оля с подругами. — Без выкрутасов. У меня в садике детки похлеще бывают: то натворят, то наговорят такого, что хоть стой, хоть падай. А тут всё тихо.

Действительно, жизнь текла спокойно: у обоих работа, крыша над головой. По нынешним меркам — редкая удача.

Потом у супругов появился сын Артём.

— Вот, гляди — принесли тебе братика! — сказал отец, протягивая к дочери розовый свёрток.

Светка скривилась: будь это двадцатилетний красавец-качок, ещё куда ни шло. А тут — сморщенный кулёк от чужой тётки!

Открытой ненависти не показывала, но и любви ни к брату, ни к мачехе не проявляла.

Оля же изо всех сил старалась: ведь девочка была дочерью любимого мужчины.

Только сам мужчина постепенно отдалялся: переработки, командировки. Оле было некогда разбираться — сын рос беспокойным.

Помогала в основном бабушка — бойкая пенсионерка. Иногда и Света снисходила: «Ладно уж, выведу братишку во двор».

Но в выпускном классе всё сорвалось: девчонка еле-еле сдала ЕГЭ, отказалась продолжать учёбу, стала хамить и пропадать по вечерам.

— Ну что, довольна теперь? — усмехнулась бабка, приехав повидать внука. — Ты как магнит, всё ненужное к себе тянешь.

С трудом Свету засунули в медколледж: «Хоть уколы научусь ставить». Вздохнули с облегчением.

Но к концу года Сергей, вернувшись поздно вечером, холодно сказал:

— Я ухожу. Я полюбил другую.

Оля стояла в прихожей, словно её ударили. Он собрал вещи и ушёл. Света в ту же ночь не вернулась домой.

Наутро явилась пьяная и заорала:

— Ты сама во всём виновата!

— С какой стати? — опешила Оля.

— Потому что ты мне никто! — выкрикнула падчерица и хлопнула дверью.

Позже её отчислили из колледжа.

— Это уже не твоя забота, — холодно сказала бабушка. — Совершеннолетняя, пусть катится. А ты замки меняй: хватит, попользовались!

Оля подала на развод.

Прошло девять месяцев. От Сергея и Светы не было ни слуху, ни духу. Только алименты на Артёма приходили.

И вот, под Новый год, вечером, в дверь постучали. На пороге — бывший муж с бутылкой шампанского и Света с маленькой ёлкой.

— Ну что, пустишь? — с улыбкой спросил Сергей, уверенный в прощении.

— Нет, — коротко сказала Оля.

— Но почему? — в унисон удивились они.

— Потому что вы мне никто, — ответила она тихо, закрыв дверь. За стеной спали бабушка и сын.