— Это твой сын. Делай с ним что хочешь.

Когда Лея переступила порог квартиры, ещё не успев стряхнуть снег с плеч, она сразу заметила неладное — в тесной прихожей стояли две большие дорожные сумки. Точно её. Точно собранные кем-то, кто не утруждал себя аккуратностью: молнии криво застёгнуты, одежда выглядывает уголками, будто вещи пытались выбраться наружу сами.

У Леи внутри всё похолодело. Ещё мгновение — и она увидела силуэт отчима.

Григорий стоял, упершись руками в косяк, как непроницаемая каменная глыба. Его тяжёлый взгляд сразу обрушился на девушку, в нём — злость, отвращение и какая-то ярость, сдержанная из последних сил. За его спиной робко маячила Марина — бледная, с распухшими от слёз глазами, как будто она боялась даже вдохнуть без разрешения мужа.

Но прежде чем случился этот момент, была целая история.

С самых ранних лет Вера — тогда ещё маленькая, тоненькая девочка — пыталась заслужить материнское тепло. Она вглядывалась, вслушивалась, вытягивалась перед мамой стрункой, как будто от этого зависело всё её будущее. Но сколько бы она ни старалась, Марина оставалась холодной, сдержанной, словно чужой человек в собственном доме.

Да, мать выполняла свои обязанности: кормила, одевала, собирала в садик. Но в её движениях не было ни мягкости, ни желания приблизиться. Вера часто замирала, ждала, что Марина вдруг наклонится, поцелует, погладит по голове — но этого не случалось.

Позже родители развелись, отец исчез из её жизни, словно растворился. Хотя и до того он задерживался дома редко, всё время мотался по командировкам. Мама и отец постоянно руга́лись, и девочка тогда уже чувствовала, что в доме нет места радости.

Но когда отец ушёл навсегда, Вера не страдала. Она никогда не была с ним близка. А вот Марину ей хотелось увидеть каждый день. Хотелось быть для неё важной.

Но мать отправила её к бабушке — в деревню, далеко от городской семьи.

Бабушка была женщиной твёрдой, скромной и прямолинейной. Она взяла Веру в дом так, будто всегда была готова к такому повороту. С первого дня девочку приучили к делам: кормить кур, выносить воду, пропалыватьгрядки.

— Только не реви! — строго бросала Анна Петровна. — У твоей матери жизнь непростая. Пусть хоть она своё счастье найдёт.

— Я люблю маму, — шептала Вера, глотая слёзы. — Почему она не хочет быть счастливой со мной?

Бабушка иногда покрикивала, иногда ворчала, но в глубине души Вера понимала: эта женщина — единственная, кто действительно заботится о ней не по обязанности, а по доброте.

Когда Вера подросла, она стала собирать в голове различные фразы, услышанные случайно: от тёток в магазине, бабушкиных подруг, от самой Марины, когда та думала, что дочь не слушает.

Так она поняла, что мать в молодости сильно любила Григория. Они собирались пожениться, но поссорились. Гриша тогда ушёл к другой — «перспективной, правильной». Марина же, обиженная до глубины души, выскочила замуж за мужчину, который её обожал — за отца Веры.

Но прошлое не отпускало. И когда Григорий вернулся, Марина бросилась к нему, будто всю жизнь этого ждала.

А Вера оказалась лишней.

Когда Вере исполнилось пятнадцать, Анна Петровна умерла. Девушка оплакивала бабушку искренне, но вместе с этим в душе теплилась надежда: наконец-то она вернётся домой, к матери.

Но Марина встретила её не объятиями, а напряжённой тишиной. Григорий — холодным взглядом.

— Отправь её учиться куда-нибудь, — недовольно бормотал он. — Не тащи её сюда.

Марина колебалась, но в конце концов уступила.

Вера ненавидела Григория — именно из-за него она никогда не почувствует себя нужной.

Живя с матерью и отчимом, Вера старалась неустанно:

• убирала квартиру до блеска,
• готовила вкуснее самой Марины,
• стирала, гладила,
• училась прилежно, мечтая о профессии, чтобы обеспечивать мать.

Вера думала: вот станет она самостоятельной, начнёт приносить деньги — и тогда Марина, наконец, заметит, оценит, полюбит.

Но этого не происходило.

Мать вдруг похорошела, стала улыбаться, наряжаться, и Вера вскоре узнала, что у Марины появился любовник — Кирилл.

Марина мечтала о свадьбе, загородном доме, новой жизни. Но Кирилл, узнав о беременности, мгновенно исчез, оставив Марину в панике.

— Ты должна меня выручить! — рыдала Марина. — Если Гриша узнает, он меня выгонит, и что тогда?!

И Марина предложила план: она родит, но ребёнка оформят на Веру.

Вера почти не вмешивалась — всё делала мать. Они уехали на дачу знакомой, где акушерка приняла роды. Спустя две недели они вернулись домой с маленьким Артёмом.

Именно в этот момент Григорий взорвался.

— Это что за сопляк?! — рявкнул он, едва увидев младенца. — Я вас тут что, всех кормлю?!

Марина лепетала оправдания, изображала страдания дочери.

Но отчим был непреклонен.

— Или убирается отсюда со своим щенком — или ухожу я!

Два дня спустя Вера пришла с прогулки — на руках у неё спал Артём, маленький, тёплый, пахнущий молоком.

Она вошла… и увидела сумки.

Григорий стоял прямо напротив неё, тяжелый, как надвигающаяся буря. Марина выглядывала из-за его плеча, бледная, сжатая, словно тень.

— Лея… Может, ты… ну… отдашь ребёнка в приют? — прошептала она, боязливо косясь на мужа.

Эти слова перерезали в девушке что-то окончательно.

Марина не защищала её. Никогда не защищала.
И не защитит.

Лея медленно подошла к коляске, аккуратно подняла Артёма, крепко прижав его к себе последние несколько мгновений.

Затем резко подала его матери:

— Это твой сын. Делай с ним что хочешь.

Марьина рука дрогнула, она едва успела подхватить малыша.

Лея повернулась, схватила одну сумку — вторую оставила: там были вещи Артёма — и вышла, не дав себе оглянуться.

За её спиной звенела гробовая тишина. Дом, где она пыталась стать любимой, даже не попытался её удержать.