— Это не наш ребёнок! От кого нагуляла? — кричала свекровь

— Да кто ты такая вообще? Припёрлась, командовать решила! — Лидия Сергеевна размахивала половником прямо перед лицом Алины. — В моём доме! Моему сыну указывать!

Алина отпрянула. На кухне пахло подгоревшим супом — Лидия Сергеевна опять забыла выключить плиту, увлёкшись очередным скандалом.

— Я просто сказала, что Милане рано давать мёд. У неё может быть аллергия.

— Аллергия! Вздор это всё! Мы Пашу с трёх месяцев мёдом кормили — и ничего! Богатырь вырос!

Алина взглянула на мужа. Павел сидел за столом, уткнувшись в телефон. Как всегда. За пять лет брака — ни одного слова поддержки.

— Паш, ну скажи хоть что-нибудь.

— А что говорить? Мама плохого не посоветует.

Вот и всё. Как обычно. Маменькин сынок.

Алина взяла дочку на руки. Милане всего восемь месяцев, а она уже стала поводом для раздора. Лидия Сергеевна давала советы по каждому поводу — как кормить, как пеленать, как укладывать.

— Я пойду домой. Милане пора спать.

— Вот и катись! — Лидия Сергеевна ударила половником по столу. — Нечего тут хозяйничать! Знаем мы таких — родила и думает, весь мир у ног!

Алина молча оделась. Павел даже не повернул головы.

Позже, дома, когда уложила Милану, села на кухне. Пять лет — одно и то же. Сначала надеялась, что Лидия Сергеевна привыкнет. Примет. Где там! С первого дня как кость в горле — то платье не то, то борщ не так варит, то голос слишком громкий.

А Павел? Вечно на маминой стороне. «Не бери в голову», «Она просто строгая», «Пройдёт». Сколько можно?

Телефон завибрировал. Павел прислал: «Чего бесишься? Мама волнуется».

Алина набрала ответ и удалила. Потом ещё раз. И ещё. На третий раз написала коротко: «Приезжай. Поговорим».

Он приехал через два часа. С порога — как обиженный школьник.

— Ну что опять? Мама плачет из-за тебя.

— Садись. Нам надо серьёзно поговорить.

Алина смотрела прямо в глаза. В эти вечно бегущие, неуверенные глаза.

— Паша, так больше нельзя. Твоя мама меня ненавидит. Ты это видишь?

— Да не ненавидит она. Просто… характер такой.

— Характер? Она сказала, что Милана — не твоя!

Он поморщился.

— Ну, сгоряча брякнула. Не бери в голову.

— Сгоряча? Она по району это несёт! Всем рассказывает, что я… ты понял.

Павел встал, прошёлся по кухне.

— Ладно, я с ней поговорю.

— Нет, хватит разговоров. Либо ты выбираешь: мы с Миланой — или твоя мама. Либо съезжаем, либо я подаю на развод.

— Ты с ума сошла? Куда мы? Денег нет!

— Будем снимать. Я выйду на работу.

— А Милана? Кто с ней будет?

— Найму няню. Или в ясли. Но я больше не могу под одной крышей с твоей мамой!

Павел сел обратно. Лицо жалкое, как у побитой собаки.

— Алиночка, ну не могу я маму бросить. Она одна. Я у неё единственный.

— А я кто? Жена твоя. Мать твоего ребёнка.

— Но мама…

— Всё. Я поняла твой выбор.

На следующий день она подала на развод. Лидия Сергеевна устроила грандиозный скандал — прибежала утром, визжала на весь подъезд.

— Змея! Сына уводишь!

— Он сам ушёл.

— Кто ты вообще! На всё готовое припёрлась! Квартиру мою захотела!

— Мне она не нужна. Мне нужны алименты. На дочь.

— На какую дочь?! — свекровь покраснела. — Это не наш ребёнок! От кого нагуляла?

И тут Алину прорвало. Пять лет молчала. Достаточно.

— Хотите ДНК? Пожалуйста. Сдадим анализы. Всё докажем. А потом в суд — с обвинениями вашими.

Свекровь осеклась.

— Что? Какие анализы?

— Генетические. Докажем. И вы за клевету ответите.

— Ты… ты…

— Я мать. И своего ребёнка никому не дам в обиду. Даже вам.

Свекровь хлопнула дверью. Через неделю Павел появился — измятый, жалкий.

— Алиночка, может, забудем всё? Я маму образумлю…

— Нет. Поздно. Пять лет я надеялась, что ты встанешь за меня. Ни разу не дождалась.

— Но Милане нужен отец.

— Отец — да. Но не тот, кто от неё отворачивается при первом маминым слове. Уходи.

Развод оформили быстро. Павел не сопротивлялся — мама не велела тратиться. Квартиру поделили, Алине досталась часть. Алименты — минимальные: Павел устроился в тень.

Но Алина не сломалась. Сняла квартиру, устроилась маркетологом. Было трудно — работа, ребёнок, без поддержки. Зато — свобода.

Милана росла спокойной, счастливой. В три года пошла в сад. Алина строила карьеру — через два года стала руководителем отдела.

Павел виделся редко. Раз в месяц. Его мать внучку не признала — упёрлась. Алине было всё равно. Главное — они больше не вмешивались.

А потом появился Тимур.

Новый креативный директор — высокий, с мягким голосом и внимательным взглядом. Сначала — коллеги. Потом обеды. Разговоры. Сказал однажды:

— А отец Миланы?

— Был. Остался с мамой.

— Дурак.

И так просто. Без копания. Без «а ты?».

Первое свидание — случайно. Засиделись. Он предложил ужин.

— Успеем. Я довезу.

Ужин — легко, как дыхание. Потом встречались. Он читал Милане сказки, строил замки из лего, катал на плечах.

— Мам, Тимур добрый, — сказала Милана однажды. — Он не ругается, как баба Лида.

Алина вздрогнула. Даже в три года дочка помнила…

Через полгода — кольцо. Без пафоса.

— Выходи за меня. Я вас люблю.

Она расплакалась. Впервые — от счастья.

— Да. Конечно.

— Только одно. Познакомься с моими родителями.

Алина замерла. Опять? Но Тимур успокоил:

— Мама у меня хорошая. Правда.

И был прав.

Родители Тимура жили за городом. Надежда Юрьевна — ласковая, с тёплыми руками. Николай Матвеевич — добродушный, сразу подружился с Миланой.

— Вы для Тимура как воздух, — сказала свекровь. — Спасибо вам.

— Я…

— Вы подарили ему свет. И Милана — наша внучка. Не по крови — по сердцу.

Алина не сдержалась — расплакалась. Её обняли. По-настоящему.

Через два месяца — свадьба. Скромно, душевно. Милана несла кольца. Надежда Юрьевна плакала от счастья.

Через год родился Тихон. Свекровь переехала — помогать. Без контроля. Просто рядом.

Однажды, в торговом центре, Алину окликнули:

— Это ты?

Лидия Сергеевна. Постаревшая.

— Здравствуй, Лидия Сергеевна.

— Стыдно не тебе? Ребёнка от отца отняла!

— Павел может приходить. Он сам не приходит.

— Из-за тебя!

Милана подбежала:

— Мам, можно ещё горку? Ой, а вы кто?

— Я… бабушка.

— У меня есть бабушка. Баба Надя. Она блины печёт и сказки знает.

— Но я…

— Милана, катайся, — мягко сказала Алина.

Подошёл Тимур:

— Купил подгузники. А это кто?

— Мать Павла.

— Понятно. Пошли, любимая. Мама нас ждёт.

Он взял Алину за руку. Милана с другой стороны. И они пошли — в дом, где были любимы.

Где Алина впервые почувствовала: она не просто принята. Она — часть семьи. Настоящей. Доброй. Теплой.

Где её назвали дочерью. Не по крови — по выбору.