— Никакой беременности там нет и не было! Она только притворяется! — кричала свекровь

— Я же говорила, что она только притворяется! — её голос разорвал утреннюю тишину квартиры, словно острым лезвием. — Никакой беременности там нет и не было!

Анна остановилась в дверях спальни. В её ладони дрожала бумага из поликлиники. Результаты обследования. Восемь недель. Крошечное сердце, уже два месяца бьющееся внутри. Она прижала листок к груди и замерла.

Голос Клавдии Сергеевны доносился с кухни. Она разговаривала по телефону — громко, уверенно, с той самодовольной интонацией, которую Анна возненавидела за три года брака.

— Да-да, Люсь, я тебе повторяю! Вчера услышала их диалог. Она Артёму моему голову морочит. Беременная она, вообрази! А сама тайком таблетки против рождения детей глотает. Я в её сумке заметила!

Анну обдало волной тошноты. Не от токсикоза — от бешенства. «Противозачаточные»? Это были витамины для будущих мам, прописанные доктором! Фолиевая кислота, йод, железо. Она прятала их от свекрови, зная её страсть копаться в чужих вещах и устраивать выводы на пустом месте.

Три года. Целых три года она выносила это. С того самого дня, как Артём привёл её в эту квартиру и сказал: «Мамочка, знакомься, это Анна. Мы поженились». Клавдия Сергеевна тогда смерила её взглядом, словно оценила товар, и процедила: «Ну ладно, посмотрим».

И она наблюдала. Ежедневно. Ежечасно. Проверяла каждый шаг, каждую покупку, каждое решение. «Артём, зачем тебе эта жена, если борщ у неё отвратительный?» «Артём, глянь, как она деньги тратит — на ерунду всякую!» «Артём, она тебя не ценит, я же ощущаю!»

А Артём? Артём молчал. Или проборматывал: «Мам, ну перестань, Аня старается». Но никогда, ни разу, не произнёс: «Мама, хватит. Это моя жена, уважай её».

Анна вышла на кухню. Клавдия Сергеевна сидела спиной к двери, продолжая тараторить в трубку. На столе перед ней лежала раскрытая сумка Анны. Её личная сумка, оставленная в прихожей.

— А я ей заявляю: сначала детей роди, а потом уже права качай! — вещала свекровь. — Три года в браке, и что? Пустоцвет! В её-то возрасте я двоих уже воспитывала!

«Пустоцвет» — это слово обожгло Анну сильнее удара. Она стиснула в пальцах бумагу так, что побелели костяшки. Хотела вырваться, швырнуть результат в лицо этой женщине и заорать: «Вот твой внук! Довольна?!» Но сдержалась. Может, от усталости. Может, от осознания, что ничего не изменится.

Она вернулась в спальню и села на кровать. Достала телефон и написала мужу: «Нужно серьёзно поговорить. Срочно приезжай».

Ответ появился быстро: «Аня, я на работе. Что случилось?»

«Твоя мать рылась в моей сумке и утверждает подругам, что я обманываю с беременностью».

Три точки замелькали и исчезли несколько раз. Потом пришло: «Ну, Ань, ты же понимаешь, какая она. Не бери близко. Вечером обсудим».

«Не бери близко». Анна опустила телефон на колени и закрыла лицо ладонями. Всегда одно и то же. «Она старше. Она мама. У неё характер. Потерпи».

Из кухни донёсся смех Клавдии Сергеевны.

— Ой, Люся, ты права! Надо было Артёма на твоей Светке женить. Вот это невестка! А эта… Сидит дома, бездельничает. На шее у моего сына!

Ложь. Анна работала удалённо, дизайнером. Получала не меньше мужа. Но для свекрови работа из дома не считалась делом. «Сидит в интернете, картинки рисует», — так она это называла.

Анна встала, достала чемодан — тот самый, с которым приехала сюда три года назад. Начала складывать вещи. Спокойно, размеренно. Платья, джинсы, бельё. Косметику. Документы.

Она больше не плакала. Слёзы высохли ещё на втором году брака, когда Клавдия Сергеевна устроила скандал из-за новых штор в гостиную. Артём тогда сказал: «Зачем ты её расстраиваешь? Она же хозяйка».

«Хозяйка» — в квартире, купленной ими с Артёмом в ипотеку. В квартире, куда Анна вносила половину зарплаты. Но свекровь переехала «на время ремонта». Ремонт так и не начался.

Когда чемодан был почти собран, дверь спальни распахнулась. На пороге стояла Клавдия Сергеевна. Её взгляд остановился на чемодане.

— Ага! — воскликнула она. — Я так и предполагала! Бросить решила? Артёма кинуть? Вот твоё настоящее лицо!

Анна медленно повернулась. В её глазах не было ни обиды, ни гнева. Лишь усталость и что-то вроде жалости.

— Да, Клавдия Сергеевна. Я ухожу. Вы одержали победу.

…

Свекровь на миг потеряла уверенность. Она ожидала слёз, оправданий, уговоров. Но не этого спокойного согласия.

— И верно! — тут же нашлась она. — Нечего моему сыну висельницей быть! Найдёт себе порядочную жену, которая детей родит!

Анна застегнула чемодан. Подняла его и повезла к выходу. Клавдия Сергеевна не сдвинулась, перегородив проход.

— Ты что думала? Что я позволю какой-то проходимке моего сына морочить? Я мать! Я про тебя всё раскусила!

— Вы ничего обо мне не знаете, — тихо произнесла Анна. — И о своём сыне тоже. Вы видите лишь то, что вам удобно. Но я больше не стану в этом участвовать.

В прихожей хлопнула дверь. Артём ворвался, запыхавшийся, с красным лицом.

— Что тут происходит? Аня? Мам?

Он заметил чемодан и побледнел.

— Ты куда собралась? Ань, подожди!

Клавдия Сергеевна сразу прильнула к сыну:

— Артём! Она тебя бросает! Я ведь предупреждала — не любит она тебя! Использовала и теперь уходит!

Артём метался взглядом между матерью и женой. Анна уже сотни раз видела это выражение. Вечно он выбирал «нейтралитет», который на деле оказывался союзом с матерью.

— Ань, давай обсудим. Не уходи. Мам, дай нам поговорить.

— О чём тут толковать? — вспыхнула Клавдия Сергеевна. — Она тебя обманывала! Говорила, будто носит ребёнка, а сама противозачаточные жрёт! Я лично обнаружила!

Артём уставился на Анну. В его глазах мелькнула тень сомнения. На секунду, но этого хватило.

Анна достала из кармана смятый листок обследования и протянула ему.

— Восемь недель. Хотела сказать сегодня вечером. С ужином, красиво. Но твоя мать решила иначе.

Артём взял лист, прочитал, перечитал. Поднял глаза.

— Это… правда? Мы ждём ребёнка?

— Было правдой, — поправила она. — Теперь это лишь моя правда. Я не позволю моему малышу расти там, где мать называют пустоцветом и лгуньей.

Клавдия Сергеевна вырвала листок. Пробежала глазами. Её лицо налилось яростью.

— Подделка! Всё подделка! Она специально! Шантажирует нас!

— МАМА! — впервые за три года Артём закричал. — Довольно!

Но уже поздно. Анна подошла к двери.

— Аня, подожди! — взмолился он. — Мама извинится! Мам, извинись!

Клавдия Сергеевна скрестила руки:

— Не за что извиняться! Я правду сказала! Если она и вправду беременна, почему скрывала? Почему таблетки прятала?

— Это витамины для беременных, — устало сказала Анна. — Я прятала их от вас. Потому что вы лезете во всё. Потому что у меня в этом доме не осталось ничего своего. Ни пространства, ни мнения, ни даже права на собственную беременность.

Она взглянула на Артёма.

— Я сняла квартиру на Садовой. Если захочешь увидеться — пиши. Но только ты. Без мамы.

— Ты не посмеешь! — взвизгнула Клавдия Сергеевна. — Это мой внук! У меня есть право!

Анна задержала на ней долгий взгляд.

— У вас было право на сына. И вы получили его. Полностью. Поздравляю.

Она вышла, тихо закрыв дверь. Последнее, что услышала, — крик свекрови:

— Артём! Лови её! Она ребёнка украдёт!

В лифте Анна прислонилась к холодной стенке. Было страшно? Да. Больно? Неимоверно. Но впервые за три года она дышала свободно.

Телефон завибрировал. Сообщение от Артёма: «Аня, вернись. Мама съедет. Обещаю».

Она не ответила. Слишком хорошо знала цену его обещаниям. Мама не съедет. Мама остаётся всегда.