Время от времени читаю в интернете про чью-то могучую бабушку. Бабушка, конечно, условная – просто образ женщины прошлых лет, несгибаемой и трудолюбивой. Работает на заводе, частный дом, огород, птица. Мужа потеряла, скорее всего. Но не унывает – тушит телячьи щечки на всю семью, печет кулебяки, изготавливает из ложки сахара петушка на палочке. Торчит кверху задом на огороде, пропалывая грядки, носит воду, колет дрова. А то затеет стирку, в проруби, если бабушка дореволюционная. Или на общей кухне кипятит белье, помешивая его большими деревянными щипцами в тазу, если советская. В красивом переднике, с улыбкой, играючи мечет разносолы на стол. При этом свободной рукой купает в маленькой алюминиевой ванне внука, нет, двух, крахмалит воротнички, отглаживает стрелки на брюках. Вот так бабушка, просто загляденье.
Пока эти могучие фигуры жили в постах у толстых румяных мужчин, возмущенных несправедливостью современного мира и женской эмансипацией, я над ними просто посмеивалась. Но есть такая – как это назвать, бизнесвумен, наверное – Ольга Валяева, она лет десять-двенадцать назад поймала волну коммерческой мудроженственности, и до сих пор с нее не слезает. Как-то я наткнулась на скриншот ее поста – и грустно стало. «Если почитать классику, то будет видно, что лет триста назад большинство женщин были заняты женским обучением, женской работой. Девочки с ранних лет учились женским искусствам, сами ткали и вышивали свое приданое, постоянно занимались творчеством — пели, танцевали — причем между делом.»
И как-то мы по-разному читали классику с этой дамой. Потому что я, когда читаю классику, я вижу там очень тяжелую женскую долю. Я сейчас даже не Некрасова беру или какого-нибудь Островского. Там все слишком очевидно. Я и про других. Как-то читала научную работу по клинической психологии, там автор ретроспективно исследовал психические заболевания, используя произведения классиков. И получилась безрадостная картина – и депрессии были, и другие расстройства. Срывались прабабушки, хоть и были железными. И бабушки срывались. И болели, и нервные срывы получали, и в родах умирали, и от побоев. Чего только не было. Если почитать классику. Иногда такое прочтешь, что несколько ночей потом плохо спишь.
Даже не знаю, как так получилось, что военное поколение принято называть железным поколением. Наверное, потому, что не жаловались, не принято было жаловаться. А если в воспоминаниях покопаться – у кого ноги больные, у кого – спина. Кто страшную потерю пережил, и так и остался в состоянии глубокой заморозки, отключив чувства, отключив жалость к себе. Кто-то не мог простить себе смерть ребенка, кто-то голод пережил и не оправился…Кто-то лес валил, оставив там возможность рожать детей… Не только пели и танцевали бабушки. И продолжительность жизни, кстати, у этого поколения кажется большой за счет того, кого мы застали. Но были ведь и те, кто раньше времени ушел…
Нет, они пели, конечно. Но только вот грустная была эта песня. Единственная возможность выпустить наружу поток нахлынувших чувств. Чувств, о которых редко говорили железные люди. Да их не спрашивали. Вот же, все хорошо у человека, и работа, и скотина, и огород. Шуршит по дому, печет кулебяки. Вытащила трех детей на себе одна, без мужа, и с внуками теперь, все же хорошо.
Они вытащили конечно, за что им низкий поклон. Только не ложится мне на душу картинка из индийского кино, где все поют и танцуют. Это грустная, до слез грустная песня вынужденного подвига. Принудительной стойкости. Чрезвычайных обстоятельств. Не знаю, зачем ее романтизировать до поучительного «вот как надо, учитесь». Если будет нужно – научимся, никто не спросит, хотим или нет. Только вот надо ли?
Как-то вот представляется, как сидят такие внучки и внучки, с румяным пирожком в руке, с петушком на палочке. Мол, бабушка совсем не устала, вон как ей хорошо. Гвозди бы делать из этих людей. А я думаю – была бы моя воля, была бы я волшебницей – я попыталась отправить туда, назад, в прошлое, хоть немного сочувствия, помощи, лучик тепла. Женщин бы сделать из этих гвоздей, немного облегчив им тяжелую долю…
Комментарии (11)