Марина стояла у окна своей городской квартиры и вглядывалась в поток дождя. За спиной в комнате уже вовсю препирались из-за конструктора двое детей — десятилетний Кирилл и восьмилетняя Лена.
Их звонкие голоса действовали ей на нервы. Так проходили каждые выходные. Дети никак не находили общий язык и либо спорили, либо толкались и дрались.
В комнату вошёл Андрей, прижимая к груди планшет. Его лицо прямо сияло от довольства.
— Представляешь, — начал он, устраиваясь на подоконнике рядом с женой. — Звонила твоя мама. Предлагает забрать детей на выходные к себе на дачу.
Марина медленно повернула голову к мужу. Слова «твоя мама» прозвучали с той особой окраской, которую их брак шлифовал годами.
Интонация говорила: «Я тут всего лишь передаю чужую инициативу». Галина Степановна отличалась крепким характером.
Её привязанность выражалась в упрёках, забота — в распоряжениях, а помощь — в бесконечных напоминаниях о собственной незаменимости.
— На дачу? — переспросила Марина. — В такую погоду? И… вдруг сама вызвалась?
— Утверждает, что страшно скучает. Хочет повозиться с внуками, подышать воздухом. А на выходных, говорят, обещают солнце. Мы с тобой могли бы… — Андрей сделал выразительную паузу. — Могли бы выбраться в ресторан, посидеть с бокалом вина или хотя бы выспаться до десяти.
Марина ощутила, как в груди шевельнулась робкая надежда: можно было провести пару дней без криков, потасовок и бесконечных «ма-а-м, он меня дразнит!»
— Ты правда уверен, что это хорошая затея? — уточнила она, уже почти склоняясь согласиться. — Мама… она же их измучает своими правилами. «Не носись, не ори, мой руки до и после».
— А они измота́ют её своим характером, — хмыкнул Андрей. — Равновесие. И всего-то два дня. Они уже не малыши, справятся. И она тоже выкрутится.
Решение в итоге сформировалось само собой. Дети, услышав о поездке к бабушке, отреагировали восторженно, но с ноткой тревоги.
Бабушка Галя представлялась им существом из другого мира — она пахла не мамиными духами, а камфорой и сухими травами.
У неё дома было запрещено прыгать на диване, зато она выпекала потрясающие пироги с яблочным вареньем и позволяла смотреть старые диафильмы, проецируя их на стену.
В субботу утром, когда солнце действительно прорезало облака, супруги отвезли детей на дачу.
Дачный посёлок «Рассвет» утопал в тишине. Дом Галины Степановны, голубой, с резными наличниками, прятался в глубине участка.
Пожилая женщина встретила их на крыльце. Высокая, прямая, с седыми волосами, стянутыми в жёсткий пучок. Её объятия были быстрыми и костлявыми.
— Ну вот и привезли моих шустряков, — произнесла она, окинув внуков внимательным взглядом. — Кирилл, вытянулся. Лена, косы все растрепала. Живо проходите, раздевайтесь. Обувь у порога снять, нечего грязь в дом таскать.
Внутри пахло яблоками и свежим тестом. Марина помогла детям занести сумки и разложить вещи в комнате.
— Мам, только не загружай их чересчур, — начала она. — Они приехали всё-таки отдохнуть.
— Отдых — это не валяние без дела, — отрезала Галина Степановна. — Терпенье и труд всё перетрут. Небольшое занятие я им подберу.
Эти слова про «небольшое занятие» повисли в воздухе, но Марина не придала им значения.
Мать постоянно находила какие-то «маленькие дела» — прополоть грядку, подмести дорожку. На прощание Марина крепко обняла Кирилла и Лену.
— Слушайтесь бабушку, не буяньте. Позвоните вечером.
— Ладно, мам, — хором откликнулись они, уже бросая заинтересованные взгляды на старый бабушкин патефон — главную редкость в доме.
Андрей и Марина уехали, испытывая необъятное облегчение. Первые несколько часов в опустевшей квартире казались чистым блаженством.
Никто не дёргал, не перебивал. Они спокойно пили кофе на балконе, просто разглядывая город. Потом выбрались в кино, а после заглянули в ресторан.
Тем временем на даче царила совсем иная обстановка. Суббота прошла достаточно мирно: прогулка в лес, пироги, диафильмы.
А вот в воскресенье после завтрака Галина Степановна вывела детей во двор и, словно полководец, указывающий на поле будущей битвы, торжественно объявила:
— Ну что, мои помощнички, займёмся сегодня благоустройством? Надо покрасить фасад дачи. Точнее, одну его часть.
Из сарая она вытащила три банки старой масляной краски цвета охры, три кисти — две широкие и одну тонкую — и развела в железной бидоне резкую на запах скипидарную смесь.
Кирилл воспринял бабушкину задачу как приключение, а Лена настороженно сдвинула брови.
— Бабушка, а мы не загадим всё вокруг? — несмело уточнила она.
— Чтоб труд был, да руки чистые — так не бывает, — философски изрекла Галина Степановна. — Зато потом какая гордость вас возьмёт, когда справитесь!
Она подвела их к задней стене дома, выходящей в сад, где лежали несколько досок старой обшивки, заранее снятой для ремонта.
— Вот, — пояснила она. — Будете отрабатывать навыки тут. Покройте краской эти доски. Кисть окунайте неглубоко, чтобы не потекло. Ведите вдоль. Я пока пойду, навоз по грядкам раскидаю.
Она оставила их без присмотра, будучи уверенной, что прививает внукам уважение к труду.
Первые минут пятнадцать дети честно старались. Краска ложилась неровно, собиралась комками, оставляла непрокрашенные полосы.
Потом занятия им наскучили. Охра уже разошлась по рукам, джинсам и по кроссовкам Лены.
— Скукотища, — объявил Кирилл, отшвыривая кисть. — Пошли лучше в прятки?
— Бабушка рассердится, — возразила Лена, но в голосе прозвучало сомнение.
— Мы мигом! Смотри, тут ещё целая банка стоит! Давай что-нибудь раскрасим по-настоящему!
Его взгляд зацепился за старый, видавший виды деревянный стул неподалёку. Через пять минут стул обрёл не только свежий цвет, но и замысловатый узор из потёков и брызг.
— А давай забор! — предложила Лена, уже втянувшись в процесс.
Они накинулись на небольшой штакетник у калитки. Краска ложилась толстым слоем, перекрывая потрескавшийся голубой.
Они мазали с увлечением, не задумываясь о том, что краска летит и на траву, и на их одежду.
Именно в этот момент из-за угла дома появилась Галина Степановна. Её лицо, ещё секунду назад довольное, мгновенно превратилось в разгневанную маску.
— Да вы что тут вытворяете?! — взорвалась она так, что дети вздрогнули и выронили кисти. — Я же ясно сказала — только доски! А вы весь забор измазали! И стул тоже! Чем вы думаете?
Она резко перехватила Кирилла за руку и потащила к изуродованному забору.
— Гляди! Полосы! Подтеки! И вся трава в краске! Теперь будешь отскребать!
У Лены из глаз брызнули слёзы. Кирилл, пылая стыдом и злостью, уставился в землю.
— Мы ведь хотели… — начал он.
— Вы даже не попытались подумать! — оборвала его бабушка. — Головы у вас набиты опилками! Ладно, на сегодня хватит. Ступайте отмываться. Краску с рук скипидаром оттирайте.
Унылые дети поплелись в дом. Внутри всё бурлило от обиды. Бабушка показалась им жестокой.
Они ведь старались, а она обозвала их бездумными. Спустя полчаса, когда Галина Степановна ушла на кухню готовить обед, ребята вышли на крыльцо и начали шушукаться.
— Я не собираюсь больше с ней разговаривать, — всхлипывая, пробормотала Лена.
— И я тоже, — буркнул Кирилл. — Она злая. Надо ей отомстить.
— Но как?
— Нужно… ну, сделать ей что-нибудь назло. По-настоящему.
Его взгляд заметался по двору и остановился на окнах дома. Старые деревянные рамы с белыми шпингалетами казались идеальной мишенью.
— Давай стекла закрасим, — прошептал он.
— Окна? — испуганно переспросила Лена. — Но… это же все увидят!
— В этом и смысл! Пусть прочувствует! Хватай кисточку.
Они прокрались к банке с краской, которую бабушка не убрала, будучи уверенной, что урок уже усвоен.
Кирилл схватил широкую кисть, Лена, поколебавшись секунду, потянулась к маленькой.
Они подошли к ближайшему окну, и Кирилл с каким-то мрачным удовольствием окунул кисть в густую краску и с силой провёл по стеклу.
Охра толстой рекой потянулась вниз, полностью перекрывая вид на сад. Лена, копируя брата, начала заливать нижнюю часть окна.
Когда одно окно превратилось в сплошное жёлтое пятно, они перешли к следующему, затем к третьему. Их охватил лихорадочный азарт.
Примерно через полчаса Галина Степановна вышла на крыльцо, чтобы позвать детей к столу, и застыла на месте.
Сначала она даже не уловила, что именно случилось. Потом её взгляд упёрся в окна… Женщина несколько секунд стояла, словно окаменев, не в силах издать ни звука.
Затем из её груди прорвался даже не крик — сдавленный, хриплый звук, полный шока и ярости. Дети, услышав его, оцепенели у противоположной стены, всё ещё сжимая кисти.
— Что… вы… натворили? Вы… дикари! Вандалы! — Галина Степановна резко вцепилась Ленe в плечо, так что девочка вскрикнула. — Зачем?! — завопила она, тряся внучку. — Объяснись, пустоголовая!
Кирилл, увидев слёзы сестры, попытался защититься бравадой.
— Это ты виновата! Ты на нас орала!
— Я, значит, виновата?! — Галина Степановна оттолкнула Лену и набросилась на внука. — Я вас приютила, накормила, а вы… вы мой дом изуродовали! Смотрите! Смотрите! — она почти поволокла его к окнам. — Это не отмывается! Только менять! Вы понимаете, какие это деньги?!
Она разрыдалась и закричала одновременно. Её дача, в которую она вкладывала душу, была осквернена, и сделали это те, кого она считала близкими.
В этот миг для неё не существовало внуков — перед ней были всего лишь два маленьких вандала, разрушившие её труд. Галина Степановна втолкнула их в дом.
— Сидеть здесь! И не сметь выходить!
Дети, всхлипывая, прижались друг к другу. Теперь, когда бабушкина ярость обрушилась на них во всей полноте, до них дошёл весь масштаб содеянного.
Им стало по-настоящему страшно. Дрожащими пальцами Галина Степановна набрала номер дочери.
Марина и Андрей в это время как раз завтракали, прикидывая планы на остаток дня. Звонок прозвучал тревожной нотой.
— Мам, у тебя всё нормально? — спросила Марина, всё ещё пребывая в лёгкой эйфории.
— Нормально?! — в трубке раздался истеричный, срывающийся голос. — Твои недоростки… твои чудовища… они мне все окна загадили! До единого! Дом теперь как тюрьма смотрит!
— Какие окна? Мама, что ты говоришь вообще?
— Краской! Масляной краской! Они взяли и размазали всё по стёклам! Я их на пять минут оставила! Я им доверилась! А они… они…
В трубке послышались рыдания. Марина побледнела. Андрей, заметив выражение её лица, вскочил из-за стола.
— Успокойся, мам. Мы сейчас выезжаем.
— Приезжайте и привозите деньги! Пятьдесят тысяч! На новые стёкла и работу! Или сами всё оттирайте и меняйте, чтобы стало как прежде! — она оборвала разговор.
Дорога до дачи прошла в тяжёлой тишине. Марина пыталась дозвониться детям, но те не поднимали трубку.
Андрей стиснул руль, челюсть у него ходила от напряжения. Когда они подъехали к дому, их встретило жуткое зрелище.
Голубой аккуратный домик с закрашенными охрой окнами выглядел пугающе. На крыльце сидела Галина Степановна. Рядом с ней стояли Кирилл и Лена — измазанные краской, распухшие от слёз, с лицами, полными страха.
Не успели Марина и Андрей выйти из машины, как тёща обрушилась на них.
— Любуйтесь! Любуйтесь результатами вашего «воспитания»! Безрукие, безголовые разбойники! Я их приучала к труду, а они… вандалы!
Марина кинулась к детям и прижала их к себе. Они вцепились в мать, дрожа всем телом.
— Мам, остынь, — попыталась она взять себя в руки. — Мы во всём разберёмся.
— Разберётесь? — презрительно фыркнула Галина Степановна. — У вас два пути. Либо вы прямо сейчас отдаёте мне пятьдесят тысяч за новые стёкла и установку. Либо немедленно берётесь всё привести в порядок, чтобы ни следа не осталось!
Андрей, до этого молчавший, подошёл к окну и провёл пальцами по засохшей краске.
— Галина Степановна, — начал он спокойно. — Дети, конечно, виноваты, это ясно. Но требовать с нас деньги с порога… И обзывать наших детей уродами и монстрами… Это уже за гранью.
— Какая ещё грань?! — взвизгнула тёща. — Ты посмотри, что они натворили! Это мой дом! Я имею полное право требовать!
— Право требовать — да, — согласился Андрей. — Но не в таком тоне. Давайте искать выход, а не устраивать сцены.
Но Галина Степановна не желала никаких «выходов». Ей хотелось расплаты и возмещения ущерба.
— Без истерик, говоришь? Ладно. Тогда так: платите. Пятьдесят тысяч или беритесь за работу.
— У нас с собой нет такой суммы, — сквозь зубы произнёс Андрей. — И мы не собираемся отдавать вам деньги под давлением.
— Вот как, значит? — глаза тёщи сузились. — Тогда забирайте своих дьяволят. И чтобы я их больше не видела! И вас тоже! Марш с моего участка!
Повисла оглушающая пауза. Марина посмотрела на мать, и внутри у неё что-то хрустнуло.
Галина Степановна только что фактически отказалась от внуков из-за стекол, из-за денег и краски.
— Хорошо, — произнесла Марина ледяным голосом, который сама едва узнала. — Мы уезжаем. И ты их правда больше не увидишь.
Она схватила Кирилла и Лену за руки и потащила к машине. Андрей, бросив тяжёлый взгляд на тёщу, резко развернулся и пошёл следом.
— И не смейте мне звонить! — выкрикнула им вдогонку Галина Степановна. — Пока всё не исправите!
Следующие недели тянулись мучительно. Марина заблокировала мамин номер, но Андрей, несмотря на злость на тёщу, пытался осторожно заводить разговор о примирении.
— Она назвала наших детей уродами и монстрами, Андрей! — вспыхивала Марина. — Она требовала с нас деньги, словно мы ей что-то украли! Она поставила какие-то окна выше семьи! Для неё больше нет дочери, а для меня — матери.
Сначала Галина Степановна ожидала, что дочь опомнится, позвонит, раскается. Потом сама начала набирать номер — на том конце молчали.
Она принялась строчить сообщения — сначала злые, затем обвиняющие, потом, в конце концов, жалобные.
Но всё это игнорировали. Разъярённая женщина приехала к ним домой — дверь так и не распахнули, хотя она отчётливо слышала за ней голос Лены.
В отчаянии махнув рукой, она прекратила попытки наладить разговор и занялась окнами. Пробовала счищать краску скипидаром, бензином, ещё какими-то составами — ничего не помогало, слой въелся намертво.
Тогда она вызвала рабочих для замены стёкол, но это оказалось и дорого, и хлопотно.
Подсчитав расходы, Галина Степановна сперва снова хотела предъявить их дочери и зятю, но затем передумала.
К тому же, как выяснилось, родственники теперь вовсе не стремились идти с ней на контакт.
Целых три месяца мать и дочь существовали без общения. Лишь ближе к Новому году острая обида Марины немного отступила.
31 декабря она решилась разблокировать мамин номер и отправить поздравление с праздником.
К её удивлению, Галина Степановна не промолчала и не обрушилась с гневом. Она ответила вежливым поздравлением.
— Мам, может, приедешь к нам завтра в гости? — осторожно предложила Марина.
— Нет, не нужно, у меня в ближайшее время свои дела, — сухо отписала Галина Степановна, давая понять, что до полного прощения ей ещё далеко.
Прежнего тепла в отношениях им так и не удалось вернуть. Галина Степановна по-настоящему считала, что была права, а Марина обязана была компенсировать ей ущерб, нанесённый детьми.
The post first appeared on .
Комментарии (0)