— Мам, не пей из этого стакана, — голос Тамары дрожал, но прозвучал жёстко. — Новый папа туда что-то насыпал.
Валерия обмерла, едва услышав это…
Время расползалось, как густая смола. Почти машинально она поднесла бокал с морсом к губам, но внезапный окрик дочери ударил в уши и заставил руку дрогнуть. Ярко-красная жидкость капнула по стеклу. Раньше бы она рассмеялась — неудача, дескать, — но не сейчас.
– Ты о чём, Тома? – Вадим вскинул брови и метнулся взглядом от девушки к жене. Его лицо выражало недоумение, раздражение, и… досаду. – Думаешь, я что-то подмешиваю? Это… добавка витаминная, Инна Павловна посоветовала. Я же забочусь!
Тамара побелела. Её трясло.
– Мама, я видела. Это не просто добавка. Ты же помнишь, как тебе было плохо на днях? Ты подумаешь, я выдумываю… Но я своими глазами видела, как он что-то туда подсыпал!
Валерия опустила взгляд. Смотреть на дочь? На мужа? В пол? Внутри бушевали противоречия: хочется верить — очень хочется… и не верится.
– Лер, ну… – голос Вадима стал вязким, угрожающим. – Ты мне доверяешь? Или я здесь чужой?
Тамара почти задыхалась.
– Мам, поехали в лабораторию. Пусть проверят. Если это просто витамины — чего бояться?
Ноги Валерии подкосились. Она опустилась на стул. Всё будто стало непереносимо сложным.
– Мам, прошу. Не пей.
Некоторые мгновения меняют всё. Даже если за окном воскресенье, чайник шумит, грибные тарталетки остывают, а салфетки валяются на столе. Мелочи цепенеют и становятся фоном для трагедии.
Валерия смотрит на мужа.
Он меняется на глазах. Ещё недавно — родной. А теперь — чужой.
Настороженный взгляд.
Дёргающаяся щека.
Напряжённые пальцы.
– Хватит! — резко бросает Вадим. – Если ты больше веришь кому угодно, кроме меня — значит, всё кончено!
За окном ветер гнал дождь и одиночество. Что выбрать? Неопределённость и страх? Или покой, но с опасностью в доме?
– Мам, — шепчет Тамара.
– Я… — Валерия не договорила. Просто поставила стакан на стол. Граница. Решение.
Тишина звенела, как натянутая струна. Валерия смотрела на обычный стакан с остатками морса. Тамара рядом методично рвала салфетку.
Вадим стоял будто в засаде.
— Это уже цирк, — рявкнул он и вскочил. — Меня выставляют перед женой как монстра! Это кто тебе подсказал — твоя бабушка? Может, мне с ней поговорить, а ты не лезь?
Он метнул на Тамару взгляд — колючий, злой.
— Не смей! — крикнула она. — Если с мамой что-то случится — я себе не прощу! Я видела, что ты делал…
Валерия хотела вскочить, схватить дочь и стакан — и бежать. Но страх парализовал её. С детства она привыкла верить чужому «всё в порядке».
И тут она вспомнила…
Сначала пропал браслет. Потом — вязаные рейтузы. Потом и вовсе — исчезла папка с документами.
А теперь — этот стакан.
Тамара не спускает глаз с Вадима.
— Чего ты добиваешься?! — прошипел он. — Хочешь снова остаться одна? Хочешь всё разрушить?!
— А если она говорит правду?! — Валерия сорвалась. — Если она действительно видела?! Почему ты в ярости, если не виноват?
Слёзы обиды зажгли глаза. Ей с детства внушали — не сомневайся в муже, терпи.
Но был ведь ещё Саша — отец Тамары. И есть эта взрослая дочь, которая не боится сказать.
Тамара коснулась её руки.
— Мам, уедем… Я не оставлю тебя.
— Хорошо подумай, Лер, — процедил Вадим. — Уйдёшь сейчас — между нами всё кончено.
Он хлопнул дверью и ушёл.
Валерия не двигалась.
Крышка стакана упала на пол.
Прошлой зимой она плакала здесь из-за сахара, а теперь…
Тамара обняла её.
— Мамочка, я боялась, что ты мне не поверишь…
Валерия закрыла глаза. Страх, стыд, благодарность — всё разом.
В такси было тепло. Стакан — плотно упакован.
— Всё будет хорошо, — шептала Тамара. — Я рядом.
— Прости, что не хотела видеть…
— Главное — теперь ты со мной, — сказала Тамара.
Лаборатория — белая, равнодушная.
— Это срочно? — спросили там.
— Да, — ответила Валерия.
— Результаты — через три дня.
Три мучительных дня.
Валерия бродила по квартире. Вадим исчез. Прислал одно сообщение: «Решай сама, что тебе важнее».
Тамара не отходила.
Они пили чай, читали стихи отца Тамары, молчали.
Ожидание страшнее самого конфликта.
Валерия вспоминала не только вещи, но и странную усталость, обмороки. А Вадим тогда говорил — «переутомление».
Она верила. Потому что боялась остаться одна.
Накануне результатов Тамара предложила:
— Мам, я с тобой посплю?
— Конечно, — кивнула Валерия. И стало легче.
Ночью она вышла на балкон. Дождь. Вспомнился отец. Детство.
«Ты сильная», — слышится голос дочери.
И Валерия вдруг поняла: быть сильной — не значит быть одной.
Телефонный звонок изменил всё.
— Светлана Викторовна? Обнаружен транквилизатор. Феназепам. В серьёзной дозе.
Валерия медленно опустила трубку.
— Мам?.. — Тамара ждала.
— Это не витамины, — прошептала она. — Это был яд.
— Нужно в полицию, — твёрдо сказала дочь.
— Да, — кивнула Валерия. — Пора.
В участке — документы, показания. Пластик. Холод.
— Осознаёте серьёзность? — спросил следователь.
— Я устала бояться, — сказала Валерия.
Вадима вызвали. Он кричал. Обвинял.
Но Валерия не дрогнула.
Ночью она лежала и думала: когда-то боялась соседок, учителей. А теперь — не боится правды.
— Мам, ты меня услышала, — шептала Тамара, укрывая её.
Валерия плакала. Впервые — от облегчения.
— Ты — моё всё…
— Я знаю. И ты — моё.
Процесс начался.
Игорь общался через адвокатов.
Светлана… то есть Валерия… дышала свободно.
В доме снова было светло. Без мужского присутствия. А потому, что был смех, пироги, разговоры, книги, фильмы.
— Мам, тебе хорошо со мной? — спросила Тамара.
— Лучше, чем когда-либо.
Больше она не искала чужого плеча. Потому что рядом — настоящая поддержка.
— Прости, что я не слушала…
— Ты всегда чувствовала. Просто боялась.
— А теперь мы обе слышим, — улыбнулась Валерия.
И однажды, в тишине, когда печенье румянится в духовке, она сказала:
— А ведь я и правда больше не боюсь быть одна.
— Потому что ты не одна, мам. Ты — мой дом, — сказала Тамара.
И это было главное.
The post first appeared on .
Комментарии (0)