Пластик плавился, источая неприятный сладковатый запах, а светлая подсветка внизу чайника мигала, словно умирающий взгляд.
Марина стояла перед плитой, глядя на то, что еще недавно было её любимым чайником.
— Маришка, ну что ты стоишь, как статуя! — голос Нины Дмитриевны дрожал от расстройства. — Я же не специально!
Марина молчала. Три года назад она выбирала этот чайник целый час в магазине, перебирая десятки моделей, заглядывая в отзывы на телефоне прямо у витрины.
Продавщица начинала косо поглядывать, а Марина не могла решиться. Хотелось что-то неординарное — не просто кипятить воду, а наслаждаться процессом.
Этот, стеклянный, с подсветкой и нежным мелодичным сигналом, стоил как три обычных чайника.
Александр тогда покрутил пальцем у виска: «Зачем такие деньги? Просто кипятить воду?»
— Мама, не переживай, — Александр возился с пакетами на столе, не обращая внимания на происходящее. — Купим новый. Что тут такого? Чайник, да и всё.
«Чайник, да и всё». Марина повернулась к мужу. Он раскладывал банки, похоже, привезенные Ниной Дмитриевной с дачи.
— Миша, а может, сначала приберем… — Нина Дмитриевна неуверенно ткнула пальцем в сторону плиты, — а потом займемся заготовками?
— Да что тут прибирать? — Миша наконец повернулся. — Выбросим и всё.
Марина почувствовала, как внутри что-то лопнуло. Не от чайника — от этого равнодушного «выбросим и всё».
Как если бы речь шла о сгоревшей лампочке, а не о вещице, которую она так любила.
— Маша, ну скажи хоть что-нибудь! — Нина Дмитриевна схватила её за руку. — Я понимаю, расстроилась, но ведь не намеренно же!
Пальцы свекрови были влажными от волнения. Марина аккуратно высвободила руку.
— Понимаю, что не намеренно.
— Вот и славно! — обрадовалась Нина Дмитриевна. — Значит, помиримся? А завтра выберем новый! Лучше прежнего!
Марина представила, как они будут ходить по магазину втроем. Свекровь хватать первый попавшийся чайник с возгласами «что тут выбирать!», Миша будет поддакивать и торопить.
А она, как всегда, промолчит. Кивнет и согласится на то, что выберут за неё.
— Не надо, — тихо сказала она.
— Как не надо? — Нина Дмитриевна не поняла.
— Не нужно покупать новый. Обойдусь.
Миша отвлекся от банок. В его глазах мелькнуло раздражение.
— Маша, ну ты что? Как ты будешь без чайника?
— А как раньше люди обходились без электрочайников? — Марина сняла с плиты расплавленные остатки и отнесла их к мусорному ведру. — Просто кипятили воду.
— Не говори ерунды.
Ерунды. Марина медленно опустила крышку ведра. За три года брака это слово Миша говорил всё чаще.
Сначала ласково: «Ну что ты, дурочка». Потом снисходительно: «Что-то опять в голову взбрело». Сейчас уже просто резко: «Не говори ерунды».
— Мама переживает, а ты тут спектакль устраиваешь, — продолжал Миша. — Это какой-то детский сад?
— Детский сад? — Марина повернулась к нему. — Я устраиваю детский сад?
— А кто же еще? — Миша пожал плечами. — Сказали же — купим новый. Лучше прежнего.
— Миша, может, не будем? — робко вмешалась Нина Дмитриевна. — Я всё понимаю, Марина расстроилась…
— Да какая Мариша! — взорвался Миша. — Марина! Сколько раз тебе повторять?
Нина Дмитриевна смущенно поджала губы. Марина увидела, как в её глазах мелькнула обида.
Нина Дмитриевна любила уменьшительные имена — для неё это был способ выразить нежность. Но Миша считал это проявлением несерьёзности.
— Извините, Нина Дмитриевна, — сказала Марина. — Я не хотела портить вам настроение.
— Да что ты, дорогая! — встрепенулась свекровь. — Какое настроение! Я же виновата!
— Никто не виноват, — устало произнесла Марина. — Бывают такие случайности.
Она направилась к выходу, но Миша преградил дорогу.
— Постой. Ты куда?
— В свою комнату.
— Мама только приехала, а ты уходишь? Это невежливо.
Марина посмотрела на мужа. Когда он говорил так — с наставительным тоном, как строгий папа, — ей хотелось либо заплакать, либо ударить его чем-то тяжелым. Сегодня хотелось второго.
— А что вежливо? — спросила она. — Сидеть, улыбаться и делать вид, что ничего не случилось?
— Произошло что? — голос Миши становился опасно тихим. — Чайник сгорел. Ну и что? Это же не конец света!
— Для тебя не конец света.
— А для тебя?
— Для меня… — Марина запнулась. Как объяснить? Что каждая вещь в доме — это часть её? Что чайник был не просто прибором, а маленьким символом её утреннего ритуала, радости, с которой начинался день?
Что когда разрушают эти маленькие радости, а потом говорят «подумаешь, ерунда», то чувствуешь себя невидимой?
— Для меня это важно, — сказала она наконец.
— Важно? — Миша фыркнул. — Чайник важен? А что тогда неважно?
— Твоё мнение обо мне, например.
Наступила тишина. Нина Дмитриевна застыла, с банкой огурцов в руках, и испуганно переводила взгляд с сына на невестку.
— Что ты сейчас сказала? — медленно переспросил Миша.
— То, что ты слышал. — Марина почувствовала, как внутри разгорается что-то горячее и разрушительное. — Ты считаешь меня пустым человеком. Говоришь «не неси ерунды», «это детский сад», «подумаешь, ерунда». А когда я пытаюсь объяснить, что для меня важно, ты смеешься.
— Я не смеюсь!
— Смеешься. Презрительно фыркаешь.
— Дорогие, ну что вы? — испуганно произнесла Нина Дмитриевна. — Из-за чайника ссориться?
— Не из-за чайника! — резко бросила Марина. — Из-за того, что в этом доме моё мнение ничего не стоит!
— Твоё мнение… — Миша покачал головой. — А ты его высказываешь? Когда? Ты всегда молчишь, киваешь, соглашаешься. А потом вдруг взрываешься!
— Потому что когда я пытаюсь что-то сказать, ты меня перебиваешь! — Марина почувствовала, как голос дрожит от гнева. — «Не говори ерунды», помнишь? Это твоя любимая фраза!
— Господи… — Нина Дмитриевна поставила банку на стол и прижала руки к груди. — Да что происходит…
— А что ты хочешь услышать? — Миша сделал шаг к ней. — Что я буду с тобой советоваться по поводу каждой мелочи? Какие тарелки купить, какой порошок, какой чертов чайник?
— Да! — выкрикнула Марина. — Именно этого я хочу! Чтобы ты спрашивал моё мнение о вещах, которые касаются нашего дома! Нашей жизни!
— Господи, какая мелочность…
— Мелочность? — Марина почувствовала, как что-то окончательно лопается внутри. — Мелочность? Может, мне нужен муж, который не считает мои чувства мелочью!
— То есть как это понимать?
— Как хочешь, так и воспринимай! — Марина прошла мимо него к двери. — Мне надоело быть удобной для всех!
— Марина! — крикнул Миша. — Ты куда?
— Прогуляться.
— Как это прогуляться? А ужин?
Марина обернулась. Миша стоял посреди кухни с растерянным лицом, а рядом замерла Нина Дмитриевна с выражением ужаса в глазах.
— Нина Дмитриевна умеет готовить, — холодно сказала Марина. — В отличие от меня, она делает всё правильно.
Дверь захлопнулась.
На улице было свежо — начинался дождь. Марина прошла до автобусной остановки и села под навесом. Капли стучали по крыше, люди спешили домой, поднимая воротники.
«Мне надоело быть удобной для всех». Откуда это пришло? Она не планировала так говорить. Не планировала вообще ничего говорить.
Но что-то прорвалось — накопившееся за три года раздражение от постоянных «не говори ерунды», от необходимости молчать и кивать.
Телефон завибрировал. Сообщение от Миши: «Ты совсем озверела? Мама в шоке».
Марина отключила звук и положила телефон обратно в карман. Пусть мама будет в шоке. А что должна делать жена, когда её чувства игнорируют? Улыбаться и благодарить за урок?
Дождь усиливался. Через полчаса Марина замёрзла и поняла, что сидеть тут бессмысленно. Дома нужно что-то решать — либо мириться и извиняться, либо…
Либо что? Разводиться из-за чайника? Звучит глупо.
Но дело не в чайнике. В том, что она чувствует себя лишней в своём доме. В том, что Миша автоматически встает на сторону матери. В том, что её мнение никого не интересует.
Квартира встретила тишиной. На кухне горел свет, запах жареной картошки. Марина разулась и прошла в спальню.
На кровати лежала большая коробка с надписью «Хрупкое. Электротовары». Рядом — записка, написанная неровным почерком Нины Дмитриевны:
«Маришка, прости старую… Я заказала тебе новый чайник три дня назад — хотела сделать сюрприз. Этот с автоподогревом и подсветкой посильнее. Не злись на меня. Твоя Н.Д.»
Марина опустилась на кровать и долго смотрела на коробку. Значит, свекровь готовила подарок заранее. А тот чайник сгорел случайно.
Хотелось заплакать. От усталости, стыда и того, что всё оказалось не так, как казалось. Свекровь пыталась сделать приятное, а она устроила скандал.
— Марина? — в дверях появился Миша. — Ты пришла?
— Пришла.
— Нашла подарок?
— Нашла.
Миша присел рядом.
— Мама переживает. Думает, ты сердишься на неё.
— Не сержусь, — тихо сказала Марина. — На неё не сержусь.
— А на меня сердишься?
Марина посмотрела на мужа. В его глазах была растерянность — он искренне не понимал, что произошло.
— Не знаю, — честно ответила она. — Не знаю, сержусь или просто устала.
— Устала от чего?
— От того, что мне приходится доказывать право на свои чувства.
Миша молчал, разглядывая руки.
— Я не хотел… — начал он и замолчал. — То есть не думал, что это так важно для тебя.
— Теперь думаешь?
— Пытаюсь. — Он неуверенно улыбнулся. — Получается плохо пока.
Марина кивнула. Это уже что-то. Не решение проблемы, но попытка её увидеть.
— Мама накрыла на стол, — сказал Миша. — Котлеты. Твои любимые, с морковкой.
— Иду.
Они встали одновременно. В дверях Миша вдруг обнял её — осторожно, словно боялся, что она оттолкнёт.
— Извини, — шепнул он. — За «ерунду» и всё остальное.
На кухне Нина Дмитриевна суетилась между плитой и столом, беспокойно поглядывая на дверь.
— Маришка! — увидев невестку, она просияла. — Ну как? Понравился подарок?
— Очень красивый, — сказала Марина. — Спасибо. И простите за… за сцену.
— Да что ты, дорогая! Я же понимаю — расстроилась. Любая расстроится.
Нина Дмитриевна суетливо расставляла тарелки, и Марина вдруг поняла — свекровь боится. Боится, что из-за чайника в семье начнется разлад. Что её сочтут виновницей.
— Нина Дмитриевна, — сказала Марина, — а давайте новый чайник распакуем вместе? И чай попьём.
Лицо свекрови озарилось благодарной улыбкой.
— Давай, Маришка.
За ужином говорили о мелочах — о дороге, о погоде, о том, что в деревне у Нины Дмитриевны уродилось много огурцов. Обычная семейная болтовня, которая скрывает неловкость и даёт время прийти в себя.
The post first appeared on .
Комментарии (0)