Суженная из прошлого

— Не улавливаю, зачем тебе одному туда тащиться? — голос матери звучал мягко, но в нем ясно чувствовалось волнение. — Ты же всегда с товарищами на охоту выбирался. Почему нынче сам? Виктор что, не может?

Мать стояла в дверях гостиной, сжав ладонями плечи, словно в доме и правда было стыло, хотя печь топилась. Ее тревожный взгляд не отрывался от спины сына.

Артём в прихожей, перед зеркалом, тёр щетину, подросшую за отпуск. На нем был старый камуфляж, пропитанный запахом дыма и прошлогодней листвы. Он не оборачивался, упрямо разглядывая собственное отражение.

— Виктор занят, заказов по работе завалилось, — произнёс он, рассеянно проводя пальцами по подбородку. — Сезон ремонтов начался, народ из отпусков вернулся. Да и, если честно, я сам хочу. Так спокойней: и зверь не вспугнётся, и разговоров никто не заведёт. Виктора знаешь — болтает без умолку.

— А с Кириллом почему не едешь? Он-то у тебя не болтун.

Жена его держит на коротком поводке. Детей на шею свесила, сама с подругой на море умчалась.

Артём наклонил голову то в одну, то в другую сторону, внимательно изучая лоб. Всё-таки мастер-косметолог тогда хорошо постарался: осветлил то самое родимое пятно, которое с детства было его проклятьем. Когда-то из-за него прозвище дали обидное — «Горбун». Хотя фамилия у Артёма звучная — Орлов. Орёл! Но нет же, вечно дразнили. Лишь в двадцать семь лет он решился избавиться от уродливого пятна, тянувшегося от виска поперёк всего лба. Теперь оно почти не заметно, только кожа там чуть светлее, будто шрам.

— Лучше бы ты не зверя искал, а девушку, — с оттенком упрёка произнесла мать. — Жениться пора, а ты по кабанам шляешься.

— Одно другому не мешает, — усмехнулся Артём. — Будет и невеста.

— Когда же? Тридцать первый год пошёл, а всё холостякуешь… Неужели в нашем городе девиц мало?

— Много, мама, много. Да и одна есть на примете. Просто рано ещё знакомить.

— Правда?! Как я рада! — мать всплеснула руками. — Только не тяни, Артём, приводи скорее.

— Ладно, мам, мне пора. Ты иди, чего пришла-то?

— А еду тебе кто соберёт? — не отступала мать. — Вот термос с компотом, бутерброды, кусочек сала положила — мало ли что. Холостяк, совесть потерял… Была бы у тебя жена, не моталась бы я туда-сюда.

— Господи, мам! Заехал бы я в кафе, взял бы пару бургеров и кофе. Что у тебя за привычки советские! Всё, поехал! — он чмокнул мать в щёку, затянул шнурки на ботинках, подхватил рюкзак, чехол с ружьём и сумку с едой. — Тебя подвезти?

— Дойду сама. Счастливого пути! И передай Виктору с Кириллом, что нехорошо друга одного в лес отпускать!

Артём закатил глаза и промолчал. Он знал: мать непременно ещё обшарит его холодильник, проверит кастрюли, подумает про будущую детскую комнату и как станет закидывать невестку семейными рецептами.

На улице его встретил туман и колючая морось. Он завёл двигатель джипа и ждал, пока мотор прогреется. Дворники лениво стирали капли с лобового стекла. Артём зевнул — глаза чесались, голова гудела. Ночь прошла отвратительно: мерещались шорохи и вздохи за стеной, а лоб с бывшим пятном зудел.

Вдруг ему расхотелось ехать привычной дорогой. Он вырулил за город и поехал куда-то в сторону, подчиняясь непонятному внутреннему толчку. Руль будто сам знал путь: «Сверни сюда, теперь — через деревеньку…» Дорога сменилась колеями, потом пошла в лес.

И вдруг знакомое чувство: «Сейчас будет пригорок». И правда, подъём. «А дальше — ручей». Из-под корней старой берёзы бежал звонкий поток. Артём знал каждую кочку, хотя никогда тут не бывал.

Он остановил машину, вышел и пошёл по тропке. Шёл не как охотник, а словно на встречу, которую давно назначили. Ветки расступались, листья желтели, тревога ночи сменилась сонным спокойствием.

У озера его внимание привлёк старый охотничий домик — крыша провалилась, стены заросли мхом. Артём достал телефон, сделал фото и отправил Алёне — девушке, с которой встречался уже восемь месяцев. Связи не было, сообщения повисли.

Усталость навалилась внезапно. Он постелил плащ на выпуклый холмик у куста и лёг, положив голову на рюкзак. Солнце ласково пригревало, ветерок обдувал лицо, и сознание уплыло в сон.

Тишину разорвал треск. Кто-то ломился сквозь чащу. Артём вскочил, сердце ухнуло. Руки сами вскинули ружьё. Но из малинника вылетела не зверюга, а девица. На ней был сарафан из домотканой ткани, на ногах лапти. Толстая коса колыхалась за спиной.

Артём остолбенел. Девушка, испугавшись, попятилась.

— Артёмом зовуся! — торопливо выкрикнул он, закидывая ружьё за плечо. — Не бойся, я не трону!

— Правда? — её голос дрожал.

— Честное слово! — Артём развёл руки.

Она метнулась к нему и схватила за ладонь.

— Спрячь, добрый человек! Казаки гонятся, прикончат! Родню мою уже не пожалели…

У Артёма в голове всё смешалось. Какие казаки? XXI век же!

Но времени на раздумья не было. Вскоре послышался стук копыт. Девушка вскрикнула и побежала прочь. Раздались два выстрела. Она взмахнула руками и рухнула.

— Варварой меня зовут… Варей… — прошептала она, умирая у него на руках.

На поляну выехали два всадника в черкесках.

— Что вы творите?! — закричал Артём. — Вы её убили!

Один мотнул головой:
— Иди своей дорогой, барин, не вмешивайся.

Артёма затопила ярость. Он поднял ружьё, но второй всадник ударил нагайкой. Жгучая боль пронзила лоб, и мир провалился в тьму.

…Очнулся он под вечер. Озеро, тишина, ни всадников, ни девушки. Но на лбу — снова пятно.

— Сон он и есть сон, — раздался позади старческий голос.

У бугорка сидел сухонький старик, с седой бородой и печальными глазами.

— Не простой это бугорок, — указал он посохом. — Тут моя суженая покоится. Варвару звали. Казаки её погубили, я схоронил у воды. С тех пор навещаю.

— А вас как звали? — едва прошептал Артём.

— А Артёмом, — старик посмотрел прямо в глаза. — Так она меня звала.

И тут молодой Артём заметил: на его лбу, под седыми волосами старика, тянулся тот же самый шрам — копия его собственного.

Домой он вернулся поздно, усталый и растерянный. Мать ахнула, увидев пятно на лбу.

— Как оно вернулось?! Ведь убрали же!

— Ничего, пройдёт, — устало произнёс Артём.

Но главной мукой стала мысль об Алёне. Как она посмотрит на этот шрам? Не отвернётся ли?

Ночью он ворочался, слыша стук копыт и крики. А утром бросился к зеркалу. Кожа снова была чистой, только лёгкий след.

Артём облегчённо выдохнул. Может, всё это и вправду сон? Но в голове зрел иной план. Он набрал номер матери:

— Мам, готовься. Сегодня познакомлю тебя кое с кем. Да, скоро у тебя будет невестка.