Тема взаимоотношений немецких военнопленных и советских женщин в СССР практически никак не освещалась. Само признание факта, что с нацистами можно поддерживать какую-то связь, было совершенно недопустимым.
В тяжелых условиях
К окончанию Великой Отечественной войны на территории Советского Союза оказалось примерно 3,5 млн. военнопленных, представлявших германскую армию. Говорить в СССР об иностранных военнопленных было не принято. Огласке придавалось лишь то, что их труд использовался на восстановлении разрушенных городов и в различных отраслях народного хозяйства.
Все пленные военнослужащие германской и союзных ей армий проходили через фильтры особого подразделения НКВД – Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ). К 1946 году в СССР и ряде стран Восточной Европы насчитывалось около 260 лагерей УПВИ. Судьба пленного зависела от того, был ли он причастен к совершению военных преступлений: если да, то его ожидал суд и почти неизбежный расстрел, если нет, то он получал право искупить свою вину трудом. Немцев привлекали к самым разным работам – на лесозаготовках и каменоломнях, в шахтах и рудниках, на строительстве шоссейных и железных дорог.
Условия жизни в лагерях УПВИ практически ничем не отличались от тех, что царили в ГУЛАГе. Бывшим солдатам приходилось вести там настоящую борьбу за выживание. Особенно несладко было немцам, которые сражались за место под солнцем, как с лагерным начальством, так и с бывшими союзниками. Хорошо, если заключенным в день перепадали 300 граммов хлеба и пустая похлебка – порой не было и этого. Пока гремела война и недоедало гражданское население рассчитывать на сколько-нибудь полноценный паек не приходилось. В некоторых лагерях фиксировались случаи каннибализма.
Но умирать с голоду им не давали – помощь пришла откуда ее совсем не ждали. Бывшие военнопленные в своих воспоминаниях неоднократно писали о русских женщинах, которые как могли их подкармливали – то кусок хлеба перепадет, то пара яиц, то стакан молока. В головах у фрицев не укладывалось: почему советские матери и жены, потерявшие на войне родню, проявляли к ним жалость?
После окончания войны положение военнопленных немцев немного улучшилось: увеличилась норма питания, повысилось качество медицинского обслуживания. За работу по восстановлению разрушенного хозяйства военнопленным стали выплачивать зарплату. Младшие чины получали по 7 тысяч рублей, офицеры могли рассчитывать на 10 тысяч, полковникам платили 15 тысяч, а генералам – 30 тысяч рублей.
Запретная тема
Далеко не все военнопленные проводили свою лагерную жизнь в изоляции от внешнего мира. Те, кто трудился на промышленных объектах или в колхозах могли контактировать с советскими рабочими, основную массу которых составляли женщины и подростки. Мужских рук катастрофически не хватало, особенно в деревне. Если к началу войны соотношение женского и мужского населения в СССР было примерно 1.1 к 1, то после ее окончания – уже 2.7 к 1.
Работая бок о бок, немцы и советские женщины так или иначе общались. Объясняясь с помощью выученных слов или жестов, они пытались как-то вести диалог. Дружеские беседы нередко перерастали в нечто большее и порой заканчивались настоящими романами. Подобные отношения властями разумеется не поощрялись, однако нужно понимать, что советские работницы, как и немецкие военнопленные долгое время были лишены контактов с противоположным полом, а поэтому никакие запреты не могли воспрепятствовать их природным желаниям.
После войны на исследование этой щекотливой темы было наложено табу. На то были две причины. Во-первых, любые связи с врагом расценивались как измена Родине, и партийное начальство не желало ворошить эту неприглядную страницу советской истории. Во-вторых, почти все документы, отображавшие подобные факты, хранились в секретных архивах и были недоступны рядовому историку.
За всеми женщинами, которые любым образом контактировали с немецкими военнопленными – работницами, санитарками, медсестрами, уборщицами – был установлен негласный контроль. Близкие отношения между ними фиксировались в специальных рапортах. Историк Алекандр Кузьминых уже в постсоветское время получил доступ к подобным документам, свидетельствующим о жизни в лагерях Вологодской области. Благодаря его исследованию мы можем понять, как выглядели эти запретные контакты.
Один из примеров относился к лагерю №437 под Череповцом. В докладе дежурного офицера сообщалось, что рядом с медпунктом он заметил целующуюся парочку, однако любовники разбежались, как только заметили, что за ними следят. В августе 1945 года в спецгоспитале №3732 было проведено тщательное расследование нескольких случаев интимной связи немецких солдат с сотрудницами медучреждения. По его итогам работница медпункта и руководитель отдела по продовольственному снабжению госпиталя были уволены.
Местом, благоприятствовавшим невинному флирту или завязыванию любовных интрижек, были мероприятия лагерной самодеятельности. Так, дочь сотрудницы лагеря №437, часто посещавшая подобные вечера, влюбилась в одного из пленных немцев – участника самодеятельности. Однажды она даже отправила ему букет, о чем было немедленно доложено начальству.
Нередко отмечались случаи близости с немецкими военнопленными исключительно «по материальным соображениям». К примеру, медсестра упомянутого лагеря №437, зная о возможности одного из пленных доставать дефицитные и редкие вещи, попросила для себя часы. Она получила вожделенный подарок с запиской следующего содержания: «Даю часы, но за это ты должна иметь со мной тесную связь». Фактов обмена – секс за товар – фиксировалось немало. Были и обратные случаи, когда выгодоприобретателями становились немцы, например, получая усиленный паек – благодетельницы взамен требовали от них близости.
Пленные, которым была предоставлена относительная свобода, нередко налаживали с русскими девушками совместный быт. Они помогали кормить семью своей избранницы, обеспечивая ее продуктами за счет военнопленных. Результатом такого сожительства нередко становилась беременность, которую девушки старались прервать.
Возвращаться не желаю
После ряда громких историй, в которых советские работницы были уличены в связях с немецкими военнопленными, за женским персоналом колоний был установлен более тщательный надзор. Посещение зоны обитания военнопленных могло производиться только в сопровождении вахтера или дежурного офицера, была запрещена практика совместных дежурств медсестер и санитаров из числа военнопленных. Одновременно политотделы разрабатывали курсы лекций, которые бы сформировали у советской женщины классовую ненависть к нацистам. Сотрудницы, уличенные в порочащих их связях, подвергались коллективному осуждению и чаще всего увольнению с работы.
В апреле 1947 года на конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании было одобрено решение о репатриации всех иностранных военнопленных с территории Советского Союза, за исключением осужденных за военные преступления. Перед прощанием бывшие узники и лагерный персонал обычно обменивались памятными сувенирами, фотографиями – ведь встретиться в будущем им было не суждено. Репатриируемые подвергались тщательному обыску: наиболее частым трофеем спецслужб становились любовные письма.
Обретшие в СССР свою любовь немецкие военнопленные обращались в вышестоящие инстанции с просьбой остаться в стране. Однако практически всегда они получали отказ. А вот горному инженеру Францу Фогелю, бывшему солдату армии Паулюса, повезло. Узнав, что вся его немецкая семья погибла во время американских бомбардировок, он наотрез отказался возвращаться на родину. Как ценного специалиста его решили оставить. Он женился на любимой девушке из числа поволжских немцев, принял гражданство СССР, вырастил дочь и внучку. Конец своей жизни Фогель провел в Оренбургской области.
Комментарии (0)