Родню супруга обеспечивать я отказалась и предложила оплатить проживание

— А халаты у вас где? — поинтересовалась тётя Лариса прямо с порога, даже не расстегнув пальто и не удосужившись толком поздороваться.

В руках у неё были сумки с помидорами и какими-то ещё дарами огорода, которые она тащила к нам через полстраны. Мы с Андреем переглянулись. Без слов стало ясно: каждый думал об одном и том же. Это был немой вопль о помощи.

— Халаты? — уточнила я. — Какие именно? У нас их нет.

— Ну как же, белые, махровые, — уточнила тётя Лариса. — В гостиницах такие всегда выдают. Раз гостей ждали, могли бы и прикупить.

Неделей ранее Андрей зашёл на кухню с таким видом, будто услышал смертельный диагноз. Я даже напряглась — и не зря.

— Лариса приедет, — пробормотал он. — С мужем и Светой. К нам… на отдых…

Последний раз Андрей видел эту родственницу лет в девять — на похоронах где-то под Самарой. В памяти у него осталось лишь, что она громко рыдала и без конца совала ему подтаявшие конфеты. Потом связь оборвалась, и о тётке он не вспоминал годами.

А теперь она разыскала его в соцсетях, написала о родственных узах, которые нельзя разрывать, а спустя неделю сообщила, что вся их семья давно мечтает увидеть столицу.

Поэтому они едут к нам.

В нашу двухкомнатную квартиру у метро Аэропорт они ввалились втроём — с чемоданами, тюками и бесконечными пакетами. Из них тянуло чесночной колбасой, мандаринами и чем-то подозрительно несвежим.

— Зачем вы столько еды привезли? — удивилась я. — Это Москва, а не край света. Магазины на каждом шагу.

— Это нормальная еда, — отрезала тётя Лариса. — Не то что ваша городская химия.

Её супруг Павел сразу прошёл в комнату, плюхнулся на диван и включил телевизор. Света, лет четырнадцати, с выражением лица «мне все должны», уткнулась в смартфон и исчезла из реальности.

— Тесновато у вас, — протянула тётя Лариса, осматриваясь. — И вы правда здесь живёте? В Москве же все прилично зарабатывают.

Я промолчала. Это была моя первая попытка сделать вид, что ничего не слышала. Стратегия бесполезная, но я всё равно каждый раз надеялась на чудо.

Разумеется, чуда не случилось.

Тётя Лариса распахнула холодильник и надолго в него уставилась.

— А где колбаса? Хлеб? Сыр? Картошка? Да хоть сосиски! А это что за трава? Йогурты какие-то… И это всё?

— Мы так едим, — спокойно сказала я.

— Как это «так»? — не поняла она. — Голодом сидите? Экономите?

— Мы питаемся нормально. И это не дёшево, — ответила я.

Она прищурилась так, будто я призналась в чём-то крайне подозрительном.

К вечеру первого дня стало ясно: мы им, оказывается, должны. Первым пунктом стали билеты в Большой театр — не просьба, а приказ.

— Когда ещё выберемся? — причитала она. — Надо брать от жизни всё.

И это было только начало.

Потом понадобилась экскурсия по центру — обязательно с личным гидом. Покупки — исключительно в ЦУМе.

— Где ещё Светочке нормальные кроссовки взять? У нас одно убожество. Отпуск — не время считать деньги.

— Андрей, ты же племянник, — говорила она с абсолютной уверенностью. — Значит, обязан позаботиться о родне.

Мне хотелось выйти на балкон и выть.

— Я, между прочим, с твоей матерью сидела, — добавила тётя Лариса. — Мы сёстры.

Андрей мялся, бледнел, краснел — и молчал. Он не умел отказывать. Его этому просто не научили.

На второй день тётя Лариса между делом попросила меня погладить ей блузку.

— Я не глажу чужие вещи, — ответила я.

— Чужие? — она округлила глаза. — Я тут что, посторонняя?

— Вы гости, — сказала я. — И обслуживать я вас не собираюсь.

Павел оторвался от телевизора и посмотрел так, будто я его оскорбила. Света впервые подняла голову.

— Ира у нас прогрессивная, — попытался пошутить Андрей. — Она так шутит.

— Я не шучу, — ответила я.

Тётка поворчала, но сделала вид, что не восприняла мои слова всерьёз.

На третий день мы пошли в кафе — готовить на пятерых я отказалась. Я попросила официанта разделить счёт. Тётя Лариса смотрела на меня как на предателя.

— Это как — разделить? — прошипела она.

— Обыкновенно. Каждый платит за себя, — ответила я.

Мы оплатили только своё. Остальным пришлось раскошелиться.

Вечером я услышала, как она по телефону жалуется какой-то Нине:

— Не кормят… Квартира — как клетка. Эта Ира, жена его, вообще ненормальная. Стыд один.

Это стало последней каплей.

Я вошла в комнату и сказала:

— Завтра вам нужно съехать.

— Что?! — подпрыгнула тётя Лариса.

— Есть отели, хостелы, съёмные квартиры. Могу помочь с поиском.

— Андрей! Ты слышишь?!

Он сидел, уставившись в пол. Мне было его жаль. Но жалость — плохой помощник.

— Либо вы переезжаете, — продолжила я, — либо оплачиваете проживание. Три тысячи в сутки. За троих это недорого.

Тётя Лариса вскочила, пролив чай себе на колени.

— Мы уезжаем! Сегодня же! Вся родня узнает, как вы нас приняли!

— Я вас поняла, — сказала я. — Собирайтесь.

Павел бурчал про неблагодарную молодёжь, Света строчила что-то в телефоне, а тётка хлопала дверцами.

Когда они ушли, Андрей посмотрел на меня и улыбнулся.

— Ты монстр.

— Знаю.

— Она всем расскажет.

— Пусть.

Следующие две недели нам названивали странные люди с предложениями купить оленьи рога, старые ботинки, детские рисунки и прочий хлам. Оказалось, Света разместила объявления и оставила наш номер. Пришлось менять сим-карты.