Певунья

После смерти жены Иван Петрович тосковал. Столько лет бок о бок и в горе и в радости. Правда, в последнее время горя было куда как больше. Несколько лет назад потеряли единственного сына. У молодого ещё мужчины, которому жить бы да жить, оторвался тромб, как сказали врачи. Жена такого горя не пережила. Стала болеть и вскоре ушла вслед за любимым сыном. А Иван Петрович ещё зачем-то держался.

Семьи у сына, кроме отца с матерью, не было. Вернее была когда-то. Но супруге его так надоело мотаться по гарнизонам вслед за мужем, что она нашла себе другого мужчину и, долго не думая, подала на развод. Об одном жалел Иван Петрович: детишек его Вадиму Бог не дал. Ни одной родной души не осталось у старика.

Так и жил один в небольшом домике на окраине скромного провинциального городка. Пенсии на одинокую его жизнь хватало, но он все равно устроился сторожем в городской парк, чтобы было не так тоскливо. Дежурил сутки через трое, старательно обходил своё небольшое хозяйство, убирал редкий мусор, иногда поправлял что-то в устройстве немудреных парковых клумб и снова возвращался в милый сердцу, но такой одинокий теперь дом.

Было у Ивана Петровича увлечение. Ещё в армии один из сослуживцев, позже лучший друг, научил его игре на губной гармошке. Он же и подарил первый немудреный инструмент. Потом уж сын Вадим, служа в Германии, привез отцу красивую блестящую гармонику в бархатном футляре. Подарок сына Иван Петрович очень берёг, но играть предпочитал на своей старенькой потертой певунье. И, надо сказать, получалось у него это мастерски.

Однажды, будучи на дежурстве, Иван Петрович как всегда обходил вверенную ему территорию. Парк уже закрылся, было совсем темно, но Ивану Петровичу показалось, что у старого заросшего пруда что-то белеет. Это место граждане приспособили под посиделки давно, но обычно мусор после себя не оставляли. Видно, кто-то поторопился и забыл выбросить.

Старик спустился к прудику и увидел белый плотно завязанный мешок. Ну, так и есть, собрали за собой, а выбросить не потрудились. Иван Петрович уже хотел отнести находку в мусорный бак, но мешок неожиданно шевельнулся. Показалось? Нет. В мешке копошился кто-то живой.

Старик присел на корточки и с трудом распутал тугой узел. Из мешка на него испуганно смотрели два черных блестящих глаза. Собачка. Небольшая размером, вся чёрная, как уголёк. Хвостик бубликом. Это что ж? Неужто топить принесли? Поэтому и поздно так. Не успели, получается... Собачонка дрожала и молча смотрела на своего спасителя.

Он осторожно вынул собачку из мешка и посадил под форменную куртку. Та не сопротивлялась, прижималась доверчиво, словно понимая, что плохого ей этот человек не сделает. Так и додежурили вдвоем до утра.

Принеся неожиданную находку в дом, Иван Петрович начал хлопотать по её обустройству. Выделил Мухе ( больно мелкая, да чернявая - чисто мушка) мисочки под еду и воду. Соорудил из своего старого свитера подстилку. Хотел было делать будку, но стало отчего-то жаль селить такую малышку во дворе. Пусть в доме будет. Незаметно в приятных хлопотах пролетел день.

Вечером Иван Петрович по своему обыкновению сел во дворе на скамейке, достал губную гармошку и заиграл какую-то одному ему известную грустную мелодию. Муха, лежавшая у его ног, неожиданно оживилась. Потопталась на одном месте, несколько раз обернулась вокруг себя, села, задрала мордочку вверх и запела. Не завыла, не заскулила, а именно запела, старательно выводя незнакомую ей мелодию.

Иван Петрович аж опешил. Играть перестал. Муха тут же замолчала и выжидательно на него смотрела: что же ты остановился, играй дальше. Он и заиграл. Собачка повторила ритуал, и усевшись наконец, снова начала "подпевать". Старик рассмеялся. Вот так штука!

С тех пор стоило ему взять в руки гармошку, Муха тут же усаживались рядом и начинался концерт. Иван Петрович повеселел. После дежурства торопился домой, а иногда, наоборот, брал с собой на работу Муху. Незаметно бежали дни. Близилась середина лета.

...Вадик вытер слезы, пока никто не увидел. Было обидно и больно. Отчим опять оторвался на мальчике, выплеснув свое плохое настроение. Его поперли с очередной работы и он злой целыми днями валялся на диване в комнате, если только не пил во дворе с мужиками.

После смерти отца, когда мать сошлась с отчимом, все говорили, что это правильно, и что нечего одной век коротать. Мужик работящий, а что выпивает иногда, так это не редкость, все так живут.

Сначала они и жили вроде бы ничего. Отчим к Вадиму особо не лез. Точнее просто не обращал на мальчика внимания. Не обращал настолько, что когда к ним домой пришла директор музыкальной школы, поговорить о том, чтобы родители привели Вадима к ним на обучение, кажется, удивился, что в доме, кроме него вообще кто-то есть. И ответил резким отказом. По его мнению пиликать на скрипке было абсолютно не мужским занятием. К тому же тратиться на пасынка он не собирался.

А Вадик бредил музыкой. Его и Нина Сергеевна, та самая директор музыкальной школы, обнаружила, когда он зачарованно стоял под открытым окном класса, где занимались скрипачи. Худенький светловолосый мальчик, прикрыв глаза, слегка покачивался на носках в такт мелодии, перебирая тонкими длинными пальцами невидимые струны.

"Пальцы скрипача..." - Подумала Нина Сергеевна и окликнула парнишку. Тот вздрогнул, хотел было уйти, но, потоптавшись, нерешительно подошёл. Поговорив с мальчиком, Нина Сергеевна пригласила его на прослушивание и поняла, что и в этот раз не ошиблась. У Вадима есть все данные, чтобы стать замечательным скрипачом.

Есть всё, кроме понимающих и любящих родителей. После разговора с отчимом Вадика, она приняла решение и выбила для мальчика квоту на бесплатные занятия в своей школе. Она же подарила ему старую, но ещё вполне хорошую скрипку. Вадик был в восторге, и ни разу не обманул ожиданий Нины Сергеевны. Он действительно обладал редкими способностями и безграничным трудолюбием и упорством. Но учеба в музыкальной школе давалась ему нелегко в основном из-за обстановки дома. Скрипка требовала систематических и продолжительных занятий, а отчим, с тех пор, как лишился работы, редко уходил из дома и был вечно зол, особенно на Вадима.

Вот и сегодня, дождавшись пока отчим уйдет "искать эту чёртову работу", мальчик вытащил скрипку и принялся разучивать новое произведение. Он настолько увлекся, что не заметил, как дверь открылась.

"Да заткнешься ты наконец со своей пильней!" Ударом ноги скрипичный футляр был отправлен в дальний угол. Старенький и потёртый, не выдержав удара, он развалился на две половины. Вадик, всхлипнув, кинулся чтобы поднять, и внезапно получил чувствительную оплеуху. Ещё не понимая до конца, что произошло и не выпуская скрипки из рук, мальчик кое-как схватил разбитый футляр и бросился прочь из дома.

Только выбежав со двора, он немного отдышался, вытер слезы, уложил скрипку в ее покалеченное пристанище, и, прижав к груди обеими руками, побрёл в сторону парка. От обиды сводило скулы. Мальчик не понимал: за что с ним так? Что плохого он сделал?

Незаметно забрёл в самую дальнюю часть парка. Положил футляр на траву, бережно достал скрипку. Привычным уже жестом размял пальцы и заиграл. Музыка лилась, растворяясь в кронах старых деревьев, сплетаясь с тонкими стебельками травы, лилась свободно и умиротворяюще, заставляя мальчика забыть о своих недавних горестях.

Вадик не сразу обратил внимание, что к звукам музыки присоединился ещё какой-то звук. Не раздражающий, скорее необычный, но, как ни странно, звучащий в унисон с его скрипкой. Перестав играть, мальчик огляделся вокруг. Неподалёку сидела маленькая черная собачка и с любопытством смотрела на юного музыканта. Звук исчез. Вадим снова прижал щекой скрипку и тронул смычком струну. Тут же собачка вскинула вверх свою острую мордочку и почти в точности повторила ноту, взятую Вадимом. Он заиграл. Собачка запела. Выдик мог поклясться в том, что его нечаянная слушательница действительно подпевала той самой мелодии, что он сейчас играл.

Мальчик позвал собачку, но малышка подходить не спешила. Сидела, смотрела на Вадика и словно ждала чего-то. Он опять взял несколько нот. Собачонка опять "запела". Засмотревшись на неожиданное чудо, Вадим не заметил, что количество зрителей увеличилось. Пожилой мужчина в униформе молча наблюдал за мальчиком. Почувствовав взгляд, Вадим обернулся и вздрогнул.

-Я помешал? Простите! Я сейчас уйду! - Взволнованно и торопливо произнёс он, суетливо пытаясь уложить скрипку в разбитый футляр.

-Нет, что ты! Играй сколько хочешь. У тебя замечательно получается! Посмотри, как Мухе нравится твоя песня. - Улыбнулся старик.

-Так её зовут Муха?

-Её - Муха. Меня - Иван Петрович. А тебя?

-Вадим... - Еле слышно произнёс мальчик. А старик неожиданно покачнулся, взялся за сердце и прислонился к стволу ближайшего дерева.

-Вам плохо? Позвать кого-нибудь? - Мальчик не на шутку перепугался.

-Нет, нет, сейчас пройдёт, Вадим. Просто так зовут... звали... моего сына.

-А где сейчас ваш сын?

-Умер.

-Простите! - Ещё раз повторил мальчик, совсем растерявшись. - Я не знал.

-Ничего. Лучше скажи, что случилось с твоим футляром. Уронил?

-Да нет. Я его наоборот берёг. Другого-то нет. Он старый был, но ещё прочный. - Торопливо заговорил Вадик, чувствуя, как слёзы предательски наползают из-под ресниц.

-Вот что. Дежурство у нас с Мухой закончилось. Пойдём, Вадим, к нам в гости. Живу я здесь недалеко. Попьём чаю и посмотрим, как можно помочь твоему горю.

Старик и Вадим подружились. Теперь мальчик мог приходить к Ивану Петровичу в любое время. Здесь никто не запрещал ему играть. Иван Петрович с Вадимом по очереди играли на скрипке и губной гармошке, а Муха подпевала.

Знала теперь про необычную собаку и Нина Сергеевна. Вадим с таким восторгом рассказывал о своих новых друзьях, что сердце директора сжималось и от радости, и от тревоги за судьбу мальчика. Женщина уходила на пенсию, этот год был последним в её долгой и успешной карьере. Сотни учеников, множество талантливых музыкантов. Но Вадик, как последний, младший, ребёнок держал её сердце в своих тонких музыкальных пальцах. Ей настолько жаль было этого талантливого ребёнка с непростой судьбой, что она металась в поиске выхода, не зная, как можно ему помочь.

В конце августа в городском парке состоялся конкурс -концерт для талантливых детей города. Участвовал в нём и Вадим. Долго готовился, волновался, обсуждал с Иваном Петровичем и Ниной Сергеевной своё выступление. Пригласил и мать с отчимом. Но отчим, так и не найдя работы, начал сильно пить, и всё чаще не являлся домой, а мать, носившая под сердцем второго ребёнка, и часто болевшая в последнее время, мало интересовалась делами старшего сына.

...Когда Вадик вышел на сцену, он обвёл глазами зелёные кроны парка, солнечные блики, зрителей, сидящих на лавочках, а то и просто на траве. Увидел сидящих рядом Ивана Петровича и Нину Сергеевну. В последние дни они много общались из-за Вадима и теперь выглядели хорошими добрыми друзьями. Иван Петрович прижимал к себе Муху, поглаживая и не давая соскочить с колен. Всё это увидел мальчик, улыбнулся, вскинул скрипку и заиграл.

Он играл так вдохновенно, что зрители замерли. Даже Иван Петрович, не раз слышавший игру Вадима, сидел как зачарованный. Он настолько заслушался, что не заметил, как Муха, вывернувшись из его рук, скоренько побежала к сцене. Усевшись рядом с нижней ступенькой, она привычно задрала мордочку вверх и запела. Иван Петрович рванулся было забрать певунью, но Нина Сергеевна жестом удержала старика.

Люди вытягивали шеи, чтобы посмотреть на такое чудо, ребятишки в первых рядах засмеялись и начали показывать на собаку пальчиками. В толпе зрителей прокатился лёгкий шум. И только Вадим, привыкший к Мухиным сольным номерам, продолжал играть так же вдохновенно и невозмутимо.

-Первое место нашего конкурса и главный приз - бесплатное обучение в школе при музыкальном училище с последующим зачислением в ряды его учащихся мы единогласно решили присудить Свиридову Вадиму! - Конферансье переждал аплодисменты зрителей. - А за потрясающую творческую выдержку и особую любовь зрителей... - Тут он указал на Муху, уже изловленную Иваном Петровичем. - За особую любовь зрителей мы присуждаем так же приз зрительских симпатий. Вадим может выбрать любой музыкальный инструмент и комплект аксессуаров к нему. Оргкомитет конкурса оплатит все расходы!

Вадим стоял растерянный, ошарашенный свалившейся на него удачей, и только слегка улыбался. Ответив на дежурные поздравления, пожав руки представителям оргкомитета, забрав дипломы и сертификаты, мальчик наконец спрыгнул со сцены и подбежал к своим друзьям.

-Нина Сергеевна, Иван Петрович, представляете, председатель комиссии сказал, что я смогу жить в их общежитии при училище, и репетировать в настоящих залах! А ещё, вы же слышали, они сказали, что я могу выбрать какую угодно скрипку, и смычки, и футляр! Вы же мне поможете? И это всё вы! Спасибо! И Муха!

Мальчик отдал диплом Нине Сергеевне, подхватил собачку на руки и поцеловал её в маленький чёрный нос. С Мухой на руках Вадим продолжал говорить, говорить. Слова лились из него потоком, не в силах выразить полноту испытываемых им сейчас чувств.

Пожилые люди смотрели на этого взволнованного счастливого мальчика и радовались за него так, как давно уже не радовались ни за кого в этой жизни. А Муха моргала черными глазёнками, не понимая, из-за чего люди устроили такой переполох, и мечтала, как они сейчас все вернутся домой, поедят вкусную косточку, что припрятана у самого порога и потом, может быть, она, Муха, ещё споёт.