— Мои хорошие… мои маленькие жизни… — шептала Марина Сергеевна, почти не дыша, будто боялась спугнуть момент. Она стояла у кроваток и не могла заставить себя отойти хоть на шаг.
Крошечные лица, одинаковые складочки на лбу, тонкие пальчики, сжатые в кулачки. Два человека, только что пришедшие в этот мир.
Сегодня их выписали. Дочь вернулась домой вместе с сыновьями.
— Глаза не оторвать… — прошептала она снова, и в голосе дрогнула слеза.
Алина уже поняла, что значит «сразу двое». Да ещё и первые. В роддоме дни тянулись бесконечно. Ночи — тем более. Она путалась, паниковала, плакала в подушку, когда дети кричали одновременно, а руки не знали, за кого схватиться первым.
Повезло, что в палате оказались женщины постарше. Они не суетились, не пугались, действовали спокойно и уверенно.
— Не бойся, — говорили они. — Дома легче будет. Там и стены помогают. И мама рядом — подскажет, если что.
Алина верила. Хотела верить.
— Мам, — заглянула она в детскую спустя почти час. — Ты тут давно. Пойдём чай пить.
— Сейчас… — Марина Сергеевна ещё раз наклонилась над кроватками, будто прощаясь, и только потом позволила дочери вывести себя из комнаты.
Детскую они с зятем готовили заранее — гирлянды, шарики, аккуратно расставленные игрушки. Всё для первого дня дома.
За чаем Марина Сергеевна внимательно следила за дочерью.
— Печенье пока не ешь, — мягко сказала она. — Тебе нельзя. Ты кормишь.
Потом посмотрела на зятя:
— А твоя мама когда приедет?
Молодые переглянулись.
— Завтра собиралась, — ответил он.
— Она была в отъезде? — уточнила тёща.
— Да… — Алина ответила тише обычного.
— На даче, — неожиданно сказал Артём.
Алина резко наступила ему на ногу под столом.
— На даче… — задумалась Марина Сергеевна. — Ну да. Сезон. Заботы… Внуки ведь никуда не денутся.
Она помолчала и добавила:
— А у младшего брата дети есть?
— Нет, — улыбнулся зять. — Мы первые. От него ещё долго не дождёшься.
Марина Сергеевна взглянула на дочь. Алина отвела глаза. В этом взгляде было всё — и разочарование, и понимание, и тихая обида, которую не принято озвучивать вслух.
Вечером Алина долго говорила по телефону, убеждая и себя, и мать, что всё нормально. Что Ирина Павловна предупреждала. Что обстоятельства. Что у всех своя жизнь.
Она находила оправдания, хотя внутри оставалась пустота.
Свекровь тоже стала бабушкой впервые. Могла бы приехать. Посмотреть. Просто постоять рядом.
Но не приехала.
Зато позже появилась.
Без восторгов. Без сюсюканья. Даже не заглянула в детскую, пока сын не настоял.
— Нельзя же так, мам.
— Суеверия всё это, — отрезал он.
Тёща уже несколько раз всплакнула над мальчиками, а его мать стояла в стороне — сдержанная, прямая, словно на посту.
— Она всегда такая, — оправдывался Артём потом. — Мы с братом тоже росли без обниманий. Она всё время работала.
— Сейчас другое время! — возмущалась Алина. — Это же её внуки!
— Она просто не умеет по-другому…
— Холодная, — сказала Алина. И он не стал спорить.
Первый год материнства оказался не годом, а бесконечной проверкой на выносливость.
Мать Алины приезжала редко. Только когда дочь уже плакала в трубку, не спав несколько ночей подряд. Дети засыпали по очереди, кричали по очереди, требовали внимания круглосуточно.
Молока стало не хватать. Уверенности — тоже.
По телефону мама говорила:
— Я уже ничего не помню…
А приезжая, боялась остаться с малышами даже на пятнадцать минут.
— Они такие маленькие…
Помощи почти не было.
От свекрови Алина её и не ждала. Как можно ждать тепла от той, кто не умеет его показывать?
Прошёл год. Потом второй.
Когда муж сообщил о командировке, Алина просто закрыла лицо руками.
— Я не выдержу…
— Может, попросим мою маму?
— Лучше няню. Твоя мама равнодушна.
Но няню она так и не смогла принять.
И тогда Ирина Павловна приехала.
Без звонка. Без объяснений.
Она не говорила лишнего. Просто делала: убирала, готовила, шла в магазин. Не так, как привыкла Алина — но делала.
Дети неожиданно начали слушаться её. Спокойно. Без истерик.
Постепенно она стала приезжать чаще.
Пока сын строил карьеру, она водила внуков гулять, сидела в очередях, забирала из садика, оставалась с больными детьми. Не жаловалась. Не просила благодарности.
Она знала, когда нужна. И когда лучше уйти.
Годы прошли.
— Забери меня из сервиса, — попросила Марина Сергеевна по телефону.
— Не могу, мам.
— Опять к ней?
— Да.
— Ты ей больше, чем родной матери…
— Мам, связь пропадает… — тихо солгала Алина и отключилась.
Она продолжала ездить. Убирать. Готовить. Возить к врачам. Слушать молчание.
И пусть она никогда не услышит слов благодарности —
Алина знала:
иногда любовь не говорит.
Она просто рядом.
Комментарии (0)