В 2015 году министерство финансов США объявило, что меняет дизайн десятидолларовой купюры. Исторически с нее на американцев смотрел Александр Гамильтон, создатель национальной финансовой системы и один из канонической семерки отцов-основателей страны, но в XXI веке уже мало кто помнит, кто это, черт возьми, такой.
Однако кое-что пошло не так. В том же 2015-м на Бродвее прогремел хип-хоп-мюзикл «Hamilton», посвященный, казалось бы, прочно забытому политику — и популярность Гамильтона взлетела до таких высот, что все вопросы о снятии его с банкнот отпали сами собой. Сейчас «Hamilton» успешно гастролирует уже в Великобритании, билеты на мюзикл невероятно дорогие и раскуплены на месяцы вперед — и это спустя три года после премьеры.
Секрет успеха? Во-первых — сама судьба , истинной рок-звезды даже по меркам бурного перелома XVIII и XIX веков. Во-вторых — сумасшедшая, новаторская манера автора мюзикла Лин-Мануэля Миранды. И то, и другое заслуживает отдельного рассказа.
Наследие
Александр Гамильтон
Для Америки Гамильтон за отпущенные ему сорок семь лет успел сделать многое. Сын шотландца-алкоголика и полу-француженки-полу-англичанки с Карибских островов, он рано остался сиротой, работал клерком, приехал в Нью-Йорк, где закончил колледж и с восторгом встретил начало революции и Войны за независимость. Молодой командир ополчения, затем — личный адъютант главнокомандующего Джорджа Вашингтона, в конце войны ставший командующим батальона, Гамильтон дрался храбро и делал это не только из патриотизма.
Война стала для него социальным лифтом — после нее умный и расторопный сирота вошел в высшее общество: успешная адвокатская практика в Нью-Йорке, затем работа в Филадельфийском конгрессе, утвердившем свежую Конституцию США.
Первые строки конституции
Добиваясь ратификации Конституции, Гамильтон вместе с Джеймсом Мэдисоном и Джоном Джеем писал «Записки федералиста» — цикл статей в поддержку главного закона страны. Перу Гамильтона принадлежит 51 статья из 85 — писал он вообще всю жизнь, безостановочно и неуемно. Во многом именно благодаря усилиям Гамильтона и компании Конституцию США ратифицировали, и страна стала федерацией с сильной центральной властью. Оппоненты же поддерживали конфедеративное правление с более широкими полномочиями штатов.
Дальше настал звездный час Гамильтона: его наставник Вашингтон стал президентом и предложил своему протеже должность первого министра финансов США. Конечно, амбициозный политик согласился, и именно на этом посту, который он занимал с 1789 по 1795 годы, выиграл свою главную битву.
Система
Томас Джефферсон
Молодая Америка пребывала в хаосе и раздрае, и Гамильтон предложил, как из него выбраться: федеральное правительство учреждает Центральный банк, берет на себя долги отдельных штатов, формируя национальный долг, — иными словами, перераспределяет средства между штатами через систему налогов и тарифов. Такая идея сильного централизованного правительства очень не понравилась представителям богатых южных штатов — из-за нового налога на виски даже вспыхнуло вооруженное восстание. А в Конгрессе с Гамильтоном до хрипоты спорили южане Томас Джефферсон и Джеймс Мэдисон, отстаивавшие идею широких прав для штатов и «мягкого» правления из центра.
Неизвестно, какими бы стали США, возьми верх точка зрения Джефферсона и Мэдисона (вполне возможно, развалились бы на отдельные государства из-за противоречий между штатами), но Гамильтон и основанная им Федералистская партия победили. Система, выстроенная «выскочкой-сиротой с Карибских островов», до сих пор работает в крупнейшей экономике мира.
Поражения
Джон Адамс
После ухода Джорджа Вашингтона, наставника и покровителя Гамильтона, с поста президента (1797 год), дела бывшего министра финансов покатились под гору. Все еще влиятельный политик, Гамильтон в прах разругался со следующим президентом Джоном Адамсом. Их ссора фактически развалила Федералистскую партию, и на ведущие позиции вышла Демократическо-Республиканская партия Джефферсона и Мэдисона.
Как истинная рок-звезда от политики Гамильтон вообще не знал, что такое вовремя остановиться и помолчать. Из-за этого он легко наживал врагов, разрушал построенное и саботировал свою карьеру. В 1797 году он первым из видных американских политиков оказался в центре секс-скандала.
Семейный человек, в 1791 году он в своем же доме изменял супруге с женщиной по имени Мария Рейнольдс, о чем узнал ее муж (по другой версии, знал с самого начала). Вместо того, чтобы вызвать политика на дуэль, рогоносец предпочел шантажировать его и вымогать деньги — в пуританском XVIII веке история об измене жене, да еще с замужней женщиной, означала конец публичной карьеры.
Гамильтон заплатил Рейнольдсу круглую сумму, но в итоге сам рассказал всем о своих изменах. Сначала его приватно обвинил в коррупции и утечке средств еще один политик Джеймс Монро — Гамильтон доказал ему, что Рейнольдсу он платил из собственных средств и не брал из казны ни цента. Через несколько лет по Нью-Йорку поползли слухи о личной жизни Гамильтона (возможно, их распространил «друг» Монро Джефферсон), Гамильтон и Монро едва не отправились стреляться, но их помирил Аарон Берр, который еще сыграет в судьбе нашего героя немаловажную роль.
В тени
Александр Гамильтон, 1790-е годы
Чтобы поставить точку в запутанном скандале с деньгами и сексом, бывший министр сам написал и распространил 98-страничный документ, где подробно описал свою измену, но доказал с бумагами в руках, что государственных денег не крал. Никакой необходимости в этом не было — он мог просто промолчать и игнорировать слухи, но молчать Гамильтон не умел, поэтому предпочел похоронить свою политическую карьеру. После такого скандала президентство ему не светило, зато жена Элизабет со временем простила ему измену. Вместо этого президентами станут по очереди все враги Гамильтона: Джефферсон, Мэдисон и Монро.
Неуемный Гамильтон, тем не менее, не ушел из политики: он продолжал писать статьи и памфлеты, где поддерживал сильное центральное правительство и крушил многочисленных врагов, особенно президента Джона Адамса — во многом именно благодаря критике Гамильтона Адамс полностью проиграл выборы 1800 года, уступив Джефферсону и Берру. Последнему тоже крепко досталось от гамильтоновского пера, что и привело двух политиков на дуэль.
Столкновение
Аарон Берр
Гамильтон раз за разом вставал на пути бывшего приятеля Берра, которого считал беспринципным и подлым человеком с тех пор, как тот лишил тестя Гамильтона места сенатора от штата Нью-Йорк. Сначала Гамильтон помешал Берру избраться президентом США в 1800 году, поддержав вместо него своего многолетнего оппонента Томаса Джефферсона. Из-за путаной избирательной системы тех лет Берр, занявший второе место на выборах, стал вице-президентом в администрации Джефферсона.
Президент терпеть не мог Берра, и тот, понимая, что от него избавятся при первой же возможности, в 1804 году баллотировался в губернаторы штаты Нью-Йорк, но снова проиграл выборы и обвинил в этом Гамильтона: по слухам, тот поносил его публично, называл «опасным человеком, которому нельзя доверять бразды правления».
Сегодня все закончилось бы взаимными оскорблениями в твиттере, но во времена, когда над Америкой еще не осел ружейный порох войны с англичанами, вопросы решали несколько иначе. Разъяренный Берр потребовал сатисфакции. Гамильтон не подтвердил, но и не опроверг оскорбления в адрес Берра и согласился стреляться.
Смерть
Ранним утром 11 июля 1804 года неподалеку от города Вихокен, штат Нью-Джерси, почти одновременно раздались два выстрела. Друг в друга стреляли двое мужчин с расстояния в десять шагов. Один остался стоять — пуля прошла над головой, другой упал с пулей в печени и раздробленным ребром. Когда врач подбежал к упавшему, тот прошептал: «Это смертельная рана» и потерял сознание. На следующий день он действительно умер.
Погибшим был Александр Гамильтон, в прошлом — первый министр финансов Соединенных Штатов, генерал, герой Войны за независимость. Застрелил его полковник Аарон Берр, действующий вице-президент США и тоже герой Войны за независимость. Пожалуй, история не знала более титулованной дуэли.
Вопросы
Музейная статуя Гамильтона
Политик оставил записку, ставшую предсмертной. В ночь перед дуэлью он написал:
«Мои религиозные и моральные принципы решительно против практики дуэлей. Вынужденное пролитие крови человеческого существа в частном поединке, запрещенном законом, причинит мне боль… Если Господу будет угодно предоставить мне такую возможность, я выстрелю в сторону первый раз и, думаю, даже второй».
В этом свете его промах выглядит намеренным: специально выстрелив выше, Гамильтон отверг возможность ранить или убить оппонента.
Записка Гамильтона супруге
Неясно, впрочем, насколько искренен был Гамильтон. Свидетели сообщали, что перед дуэлью он надел очки и демонстративно прицеливался, проверяя пистолет — необычное поведение для человека, решившего подставить другую щеку. Анти-гамильтоновски настроенные историки предполагают, что промахнулся политик случайно, а записка стала оружием против Берра: после ее обнародования вице-президента обвинили в хладнокровном убийстве, и ему пришлось пуститься в бега.
Более распространенной является , что Гамильтон честно стрелял в небо, а Берр, не знавший о его намерениях, хотел только ранить, а не убить оппонента (после выстрелов он пытался подойти к раненому Гамильтону и что-то сказать): таким образом, все это было кровавым недоразумением. Закончилось все плачевно: Гамильтон умер, а Берр до конца жизни был изгнанником. Об оппоненте он вспоминал с иронической грустью: «Александр Гамильтон, мой друг, которого я застрелил».
История
Прошло больше двух веков после смерти Гамильтона, и его, оставившего огромное наследие, забыли даже в Америке, не говоря про остальной мир. Так бы и оставалось, если бы однажды композитор Лин-Мануэль Миранда, написавший очень популярный мюзикл «In the Hights», не наткнулся в отпуске на биографию политика за авторством историка Рона Чернова. Через несколько лет, в 2015, он представил Америке мюзикл «Hamilton», от которого публика осталась в диком восторге.
Изначально идея шоу, где отцы-основатели США (Гамильтон, Вашингтон, Джефферсон и другие) читают рэп о войне, смерти, любви, и диспутах в Конгрессе 1790-х годов по поводу финансовой системы, казалась абсурдной даже по американским стандартам — но это сработало. Миранда писал:
«Я понял, что хочу написать этот мюзикл, когда прочел о том, как Гамильтон выбрался с острова, где родился. Это не было просто стечением обстоятельств. Он написал эссе о том, какой хреновой была жизнь на острове после того, как все разрушил ураган, и оно было таким талантливым, что люди собрали деньги, чтобы он мог уехать с острова и учиться в Нью-Йорке. Я прочел об этом и подумал: “Блин, он буквально спас самого себя творчеством. Все! Это то, что нужно”».
Миранда увидел в Гамильтоне, замшелом герое, потерянном в памятниках и официальных портретах, героя, сравнимого с современными рэперами, которые родились и жили в глубокой заднице (см. , Калифорния), но благодаря таланту вырвались оттуда. С этой идеи начался, возможно, главный мюзикл 2010-х.
Шоу
Гамильтон и Джефферсон баттлятся в Конгрессе, доказывая, чьи идеи лучше для финансовой системы США. Король Георг III, один из немногих белых членов каста, поет песенки в стиле Beatles и British Invasion ( ) о том, как прижмет наглых американцев к ногтю, а Берр диссит Гамильтона, вызывая на поединок. Именно так и выглядит «Hamilton», объединивший хип-хоп, R&B, фанк, элементы рок-н-ролла, чтобы рассказать о старой Америке языком Америки молодой, наглой и пестрой.
Вместо серьезных белых мужчин в париках отцов-основателей играют молодые черные и Hispanics (испаноязычные). Строчки Миранды, детально выписавшего каждого героя с его/ее особой манерой петь и читать рэп, весело мешают высокий стиль XVIII века с современным слэнгом американских улиц. И да, там встречается слово fuck, хотя не так часто, как хотелось бы.
Условности, отличающие XVIII век от XXI, вроде цвета кожи и манеры речи героев, становятся несущественными — древние по меркам Америки герои оживают и превращаются в современных, насколько это вообще возможно. И когда слышишь последний номер «Who Lives, Who Dies, Who Tells Your Story» («Кто живет, кто умирает, кто расскажет твою историю»), к горлу подступает комок даже у тех, кто, как автор этих строк, до мюзикла был гораздо более далек от Александра Гамильтона, чем самый необразованный американец.
Драма
Еще один секрет успеха мюзикла Миранды, как и любого другого настоящего искусства, — он рассказывает историю, которая поднимается над национальным и частным. Необязательно знать реалии жизни средневековой Италии, чтобы проникнуться «Ромео и Джульеттой», а Достоевским по всему миру зачитываются и те, кто никогда не жил в России, тем более XIX века. Так и c «Hamilton»: достаточно знать английский (перевести такой мюзикл, сохранив ритм и не потеряв тонкую игру слов и множество культурных отсылок — невозможная задача), чтобы проникнуться универсальной человеческой драмой.
Весь первый акт, где герои поднимают революцию и сражаются в Войне за независимость, — история взлета Гамильтона. Благодаря невероятной энергии, упрямству и смелости он, «сын шлюхи и шотландца, отец-основатель, сам выросший без отца», получает все, что хочет: семью, положение в обществе, победы.
Трагический второй акт показывает, как те добродетели, что возвели его наверх, приводят к падению: не в силах остановиться, он разрушает сначала свою семью, потом карьеру, но ни за что не идет
на компромисс и гибнет, оставляя за собой огромное наследие — но сколь большего он бы добился, если бы умел иногда остановиться и подождать?
Не меньшее значение, чем Александр Гамильтон, в мюзикле занимает его убийца — Аарон Берр. Именно он выступает рассказчиком, признаваясь в первой же песне: «я — тот проклятый дурак, что пристрелил Гамильтона».
Их взаимодействие, дружба, превращающаяся в смертельную вражду, нитью проходит через оба акта, чтобы оборваться в конце от выстрела. При этом Берр, скрытный и осторожный в истории и на сцене, — не злодей, а скорее раздраженный антипод неукротимого Гамильтона. «Я не отступаю», — кричит главный герой. «Я готов подождать», — отвечает тихий Берр. Заканчивают плохо, впрочем, оба.
«Думаю, все мы смесь Гамильтона и Берра. Я так точно», — Миранда. И эта диалектика неукротимого действия и осторожного ожидания — мчаться вперед, не разбирая дороги, или ждать в стороне — главное (но не единственное), что поднимает «Hamilton» с уровня добротного бродвейского мюзикла на один пьедестал с лучшими драмами истории.
Ну и рэп-баттлы, конечно. Серьезно, рэп-баттлы обалденные.
Оценить их и весь «Hamilton» можно, к примеру
P.S. Правильной транскрипцией фамилии героя этого текста, конечно, было бы «Хэмилтон» — точно так же, как у современного гонщика Льюиса Хэмилтона. Но относительно исторического персонажа в русском устоялось именно «Гамильтон».
Комментарии (0)