Наследница явилась! Квартиру отжала — теперь довольная!

— Оля! Как ты могла так со мной обойтись? С родной-то сестрой!

Я замерла посреди кухни — бывшей бабушкиной, а теперь уже моей — и уставилась на старый чайник с потрескавшейся эмалью. Из него бабушка всегда разливала мне чай с вишнёвым вареньем, когда я заходила к ней после смены.

А заходила я постоянно. Семь лет без перерыва.

— Инна, я ничего не проворачивала, — сказала я. — Это было её решение…

— Не морочь мне голову! — сорвалась сестра. — Ты её обработала! Нарочно влезла в доверие, пока я в столице детей поднимала!

Слова резали слух. Я опустилась на табурет — колени вдруг стали ватными.

Всё началось три дня назад, когда юрист огласил завещание. Бабушка Анна переписала на меня свою двухкомнатную квартиру. Целиком. А Инне досталась лишь старая брошь и несколько альбомов с фотографиями.

Я заметила, как у сестры вытянулось лицо и ушёл цвет. Она тогда ничего не сказала — просто поднялась и вышла.

А теперь названивала третий раз за день, будто я совершила преступление.

— Инна, давай увидимся и спокойно всё обсудим, — старалась говорить ровно. — Приезжай, поговорим нормально.

— Нормально? В МОЕЙ квартире? — взорвалась она. — О чём?

— Это не твоя квартира! — сорвалось у меня. — Она сама так распорядилась.

— Мне по праву положена половина! — настаивала Инна. — По-честному! У меня двое детей! Им нужно жильё! А тебе — зачем? Одинокая, библиотекарша, без семьи!

Мне тридцать пять, но сестра давно списала меня в «никому не нужные».

— Мне тоже надо где-то жить, — сказала я тихо.

— У тебя есть студия на окраине!

— Я её арендую, — напомнила я. — За восемнадцать тысяч. При зарплате тридцать пять.

— Ну и плати дальше! А эту продадим и поделим деньги. Я ипотеку закрою!

— Продадим? — переспросила я.

— Я продавать не собираюсь, — сказала твёрдо. — Я там буду жить.

— Значит, ты мошенница, — прошипела Инна. — Старухе голову задурила!

Я отключилась. Руки дрожали. Так она назвала нашу бабушку.

Два дня сестра не унималась. Звонки сменились сообщениями — длинными, злыми. Она писала, что я специально ходила к бабушке, чтобы выманить квартиру, что я пользовалась её возрастом, что лишила её детей будущего.

То, что я семь лет покупала продукты, лекарства, готовила, мыла полы, водила по врачам — в счёт не шло.

Я сидела с бабушкой ночами, когда прихватывало сердце. А Инна? Приезжала раз в год — на праздники.

В субботу был семейный ужин — день рождения тёти Иры. Я не хотела идти, но она сама позвонила: сказала, нужно собраться и помянуть бабушку.

Ресторан был простой, на окраине. Я пришла последней. Инна сидела в центре стола и, увидев меня, громко заявила:

— Смотрите-ка! Наследница явилась! Квартиру отжала — теперь довольная!

Все притихли. Я села в конце, есть не могла.

— Оля, — подошла Инна, — я предлагала по-хорошему. Пополам — это честно.

— У тебя есть трёхкомнатная в столице, — ответила я.

— Это другое! Это с мужем! А это — семейное!

Когда умерли родители, она забрала дачу и машину. Тогда о «семейном» не вспоминала. Я была студенткой — мне ничего не досталось.

— Ты тогда всё забрала, — сказала я. — И бабушка это помнила.

— Прошло пятнадцать лет!

— Но это было. И она помнила, как ты не звонила ей год. И как я одна была с ней после инсульта. Где ты была, когда ей нужен был уход?

— Я в другом городе!

— А я рядом. Каждый день. Я была внучкой, а не гостем.

— Я что, не любила? — фыркнула Инна.

— Ты приезжала как турист, — сказала я. — С конфетами и чувством выполненного долга.

— Инна, — вмешалась тётя Ира, — а что ж ты к ней не ездила? Она скучала.

— У меня дети и работа!

— У всех работа, — заметил дядя Сергей. — Только Олю я с бабушкой постоянно видел.

— Она караулила квартиру! — взвизгнула Инна.

— Не выдумывай, — сказала тётя Люба. — Это ты всё время спрашивала, не переедет ли бабушка к тебе.

— Я хотела помочь!

— Чтобы сдавать квартиру? — спросила я. — Ты сама так говорила. Бабушка мне рассказывала.

Инна замолчала.

— Мне нечем ипотеку платить, — тихо сказала она.

— А мне негде жить, — ответила я. — У тебя есть дом. У меня — только этот.

Инна уехала и напоследок сказала, что всё равно пойдёт в суд — потому что она тоже наследница.