«И восстали машины из пепла ядерного огня…»: за что мы любим «Терминатора»

Размышляем о том, почему второй фильм серии глубже первого и в чем состоит актерская реабилитация Шварценеггера в «Судном дне».

Спорить с тем, что у двух классических «Терминаторов» Джеймса Кэмерона немало общего, дело неблагодарное. Их роднит хотя бы то, что режиссер эксплуатирует в лице Арнольда Шварценеггера красоту мужского тела, возведенную в абсолют. В этом смысле обе картины – типичные голливудские фильмы 1980-1990-х гг., отражающие облик американского киномейстрима конца прошлого века, где мужчины – главные акторы, женщины по преимуществу выполняют служебные функции (при всем уважении к Саре Коннор), а воспеваемый культ маскулинности и зрелищно оформленное насилие – основа коммерческого успеха любого боевика. Однако, если приглядеться к кэмероновской дилогии повнимательнее, окажется, что все несколько сложнее.

Негласное правило жанровых киносиквелов гласит: продолжение может повторять многие сюжетные приемы и повороты оригинала, но должно делать это не точь-в-точь, а с заметным изменением деталей, и кроме того – обязано продолжать и развивать темы исходной истории на новом материале, в новых условиях. (Вспомните в связи с этим наш недавний новогодний разбор коламбусовской серии «Один дома».) Второй «Терминатор» при таком рассмотрении – безупречный сиквел.

Командировки конкурентов с противоположными целями из апокалипсического будущего в довоенное прошлое, жизни Конноров как главный объект борьбы антагонистических сил, охота и преследование как основа монтажа аттракционов, ритмическое чередование экшн-эпизодов и лирических сцен как базовый принцип построения сюжета – эти и многие иные сценарно-режиссерские решения встречаются в обеих частях дилогии, однако соотносятся друг с другом не как оригинал и повтор-близнец, а как оригинал и вариация на тему, благодаря чему «Терминатор» (1984) и «Терминатор 2: Судный день» (1991) выглядят как два полноценных самостоятельных произведения, пусть и объединенных общей вселенной и одной историей. В подтверждение этого тезиса обратите внимание на то, сколь непохожа Сара экранного 1995-го (женщина-воин, женщина-мать) на саму себя (беспечную девушку-официантку) 11-летней давности.

Дальше больше. Если посыл первого фильма был во многом антитехнологическим, «антимашинным», а сама картина снималась в тревожные годы «холодной войны» (неслучайно некоторые американские критики разглядели в «Скайнет» советскую военную угрозу), то идея второго фильма, созданного во время Перестройки и недолгого сближения горбачевского СССР с западным миром, – при сохранении единого для обеих частей дилогии алармистского настроения – значительно глубже. Если в картине 1984-го года с киборгом борется человек, то в продолжении киборгу противостоит киборг, и зритель вдруг осознает, что машина может быть не только идеальным убийцей, не знающим сострадания, но и идеальным защитником, охраняющим жизнь. Иначе говоря, научно-технический прогресс и рожденный им искусственный интеллект могут одинаково беззаветно служить как злу, так и добру, но цена такой «вилки» в исторической перспективе непостижимо высока, как и ответственность ученых – зачастую не ведающих, что они творят – за судьбу человечества.

С этим прямо связана еще одна мысль сиквела, отсутствовавшая в первой картине, – очеловечивание машины. Главное, что сделал Кэмерон в «Судном дне», – заставил зрителя полюбить Терминатора как живое существо, о чем не могло быть и речи в первой части. Финал фильма 1991-го года до сих пор трудно смотреть без слез, которые возникают вовсе не на ровном месте. Достаточно вспомнить, как Джон Коннор, не имея нормальной коммуникации с травмированной матерью, по ходу сюжета учит модель 101 человеческим ценностям и человеческому общению, постепенно обретая отца-защитника, который никогда не обидит и не предаст, и верного друга, который всегда выслушает и сохранит любую тайну. Более того, в какой-то момент Джон намеренно усложняет задачу Терминатору, когда велит последнему во что бы то ни стало не убивать людей, и тот строго следует приказу вплоть до финальных титров. Таким образом, становится ясен смысл амбициозной актерской рокировки, предпринятой Кэмероном: в «Судном дне» он задним числом реабилитирует Шварценеггера в глазах аудитории, и, похоже, у него получается. В массовом сознании Арни, пожалуй, навсегда останется не «плохим» киборгом из первого «Терминатора», а «хорошим» – из второго.

Сценарии этих фильмов не принято признавать выдающимися, хотя то, как органично авторы вплели в упаковку научно-фантастического боевика библейские сюжеты о Спасителе, Деве Марии и Армагеддоне, заслуживает всяческих похвал. Кэмерону стоит отдать должное по крайней мере еще в одном. Его Терминаторы – идеальные герои с точки зрения классической кинодраматургии. Судите сами: они неумолимо идут к четко обозначенной и понятной зрителю цели, несмотря ни на что. Можно временно их остановить, усложнить им задачу, но, придя в себя и перестроившись, они продолжат маниакальное стремление к цели до тех пор, пока не достигнут ее или не будут уничтожены. На таких героев издавна молится голливудский мейнстрим, и здесь они доведены до предела, недоступного обычным людям. Тем самым людям, которые в решающий момент способны дрогнуть и не нажать на курок. (Сара Коннор не в силах убить Майлза Дайсона так же, как Флера не может выстрелить в детский портрет Гитлера в финале антивоенного шедевра Элема Климова «Иди и смотри» (1985)).

Время от времени цитируя в сюжете знаковые картины прошлого (штурм полицейского отделения – прямая отсылка к «Нападению на 13-й участок» (1976) Джона Карпентера), «Терминатор» в последующие годы и сам стал объектом интертекстуального осмысления. Сравните сцены самолечения двух безжалостных убийц – киборга из первого фильма серии и Антона Чигура из триллера братьев Коэн «Старикам тут не место» (2007) – или женские образы Сары Коннор и Беатрикс Кидо из дилогии Квентина Тарантино «Убить Билла» (2003-2004). Про культовые фразы Шварценеггера а-ля «I`ll be back» и «Hasta la vista, baby», ушедшие в народ, и говорить не стоит.

Не меньше, чем сценарных, в обоих «Терминаторах» собственно режиссерских удач, напрямую связанных с киноязыком. Вспомните элегантную склейку, с помощью которой Кэмерон незаметно перемещает нас из 1984-го в 2029-й, проворачивая этот фокус внутри сновидения задремавшего персонажа. Вспомните, как виртуозно режиссер растягивает время и нагнетает саспенс в сцене в баре, где Сара впервые сталкивается с героем Шварценеггера, а у зрителя от напряжения замирает дыхание. Вспомните, как дозированно автор использует кадры-метафоры, красноречиво говорящие сами за себя.

Первому «Терминатору» скоро 40 лет, второму – уже больше 30. К счастью, исходное сценарное допущение Джеймса Кэмерона не сбылось: в 1997-м году ядерной войны на Земле не случилось. Будем надеяться, что и в не таком уж далеком 2029-м мрачные апокалипсические пророчества двух оригинальных «Терминаторов» относительно безрадостных перспектив человечества и всей нашей многострадальной планеты не обретут никакой новой актуальности помимо той, что заключена в безопасные границы вымышленного игрового кино, ставшего неоспоримой классикой научной фантастики.

Статьи по теме:

• Квинтэссенция брутальности: лучшие боевики 80-90-х годов
• Лучшие фильмы режиссера Джеймса Кэмерона
• «Старикам тут не место»: кино о риске, человеческой слабости и судьбе