13 ноября Вахтанговскому театру — 100 лет. Вообще он по имени-отчеству — Государственный академический театр имени Евгения Вахтангова, но в народе его никогда не называют так, только «Вахтанговский», по-свойски, но без панибратства. Потому что любят.
Век — это чертовски много! Люди-юбиляры такого возраста вызывают восторг. А театр — это тоже живое создание: дышит, страдает, радуется, грустит. Иногда, случается, погибает... К счастью, с Вахтанговским этого не произошло. И век театра, чье зарождение состоялось еще до революции, но развитие началось спустя четыре года после нее, — вообще особая история, перед которой хочется замереть в почтении. Она соткана из огромного количества событий и имен и уже век творится в самом центре Москвы.
Все, что происходило в стране, отразилось и в истории одного из самых московских по духу театров, изначально строившегося как «театр-праздник» — максимально близкий и к жизни, и к зрителям. Тут бисировали «Зойкину квартиру», чтобы потом, правда, запретить ее; тут ставили современных драматургов и не забывали о классике; тут долгие годы завораживала зрителей коварная Турандот и влюблял в себя прекрасный Калаф, и тут уже в наше время родилась «Пристань» — истинный спектакль-памятник. Тут живет, не может не жить дух великих подвижников сцены и происходит обновление актерской крови силами талантливых молодых. Само намоленное место театра помнит все: мгновения славы и время отчаянных поисков, счастье обретений, горькую горечь потерь и чудовищные шрамы от удара авиабомбы в ночь на 24 июля 1941 года: тогда в историю театра было навеки вписано имя заместителя директора по художественной части Василия Кузы, спасавшего в ту страшную ночь людей и погибшего... А еще сердце Арбата помнит гром аплодисментов, на которые поклонники не скупились никогда. Стены вообще помнят многое — надо лишь уметь их слушать.
Как любой живой организм, театр переживает свои периоды роста, свое детство и подростковые ломки, свои успехи и горести. Он умеет идти вперед — физически оставаясь на месте, умеет ждать, прислушиваться к тому, что происходит, отвечать на запросы времени, причем иногда с опережением.
Да, формально спустя век существования о молодости говорить нелепо. Скажем иначе: век Вахтанговского — пора зрелости, которая не убила в нем присущей молодым свежести и жажды поиска. Все последние постановки говорят о том, что театр ищет новые формы разговора со зрителями, не забывая об опыте и традициях. И, входя в его зал, неизменно испытываешь радость, потому что знаешь: сейчас тебе подарят чудо. Ты унесешь его с собой и будешь носить в сердце до следующей встречи. Живи, арбатская жемчужина. Тебе лишь первый век! Все только начинается.
Комментарии (0)