Представьте ситуацию. Минус сорок мороза, но вы вспотели, как в бане, так как тащите за собой по снегу огромные сани. Промокшая на вас от пота одежда так замерзла, что превратилась в фанеру. В начале XX века Эпсли Черри-Гаррард несколько лет провел в Антарктике с группой ученых под началом полярника Роберта Скотта, и это далеко не худшее, что ему довелось пережить.
Черри-Гаррард был среди тех, кто обнаружил тело Скотта и еще троих полярников в палатке 12 ноября 1912 года. Это одна из самых трагичных страниц полярной истории — о ней мы уже писали дважды, включая историю о воссоздании этого путешествия в наше время. Группа Скотта проиграла «полярную гонку» Руалю Амундсену, придя к Южному полюсу на 33 дня позже скандинава — и погибла на обратном пути.
«Самое ужасное путешествие» — именно так называется книга Гаррарда — выдающийся труд о научной экспедиции «Терра Нова», центральным событием которой и был тот поход на Южный полюс. В нем Гаррард рассказывает о жизни в Антарктике и приводит множество дневников и писем своих напарников.
За пару лет до того, как обнаружить в палатке остывшее тело Скотта, Черри-Гаррард познакомился с ним на охоте — и стал напрашиваться в антарктическую экспедицию. Как ученый или моряк ценности он не представлял; потом станет понятно, что под задачи Скотта требовались супермены. Но Гаррард все же им стал, задонатив Скотту 1000 фунтов. Его приняли в состав как помощника зоолога, Эдварда Уилсона. В свои 24 Черри был самым младшим членом экспедиции.
Роберт Скотт
В разговоре об экспедиции Скотта тяжело избежать сравнений с Амундсеном, и я постараюсь этого не делать. Но как злой гений всей этой истории он неминуемо в нее врывается.
Термин «полярная гонка» ввел полярник Роберт Пири, когда Кук покорил Северный полюс, тем самым поставив вопрос — кто покорит Южный. Но полярники — одни из суперзвезд того времени, не спешили с анонсами. У Роберта Скотта была масса научных планов помимо завоевания Южного полюса — хотя он и говорил, что первенство важно. Руаль Амундсен же усиленно делал вид, что никуда не собирается. А на самом деле уже в сентябре 1909 года переговорил с Куком, закупил собак и в обстановке строгой секретности готовил поход к Южному полюсу. Весной следующего года Скотт приехал в Норвегию, чтобы обсудить детали похода на Южный полюс: англичанин выражал надежду, что несмотря на «гонку», они будут работать вместе. Но Амундсен не отвечал на письма и явно избегал встречи. Норвежец не рассказывал о своих намерениях никому, кроме пары человек. Даже команда Амундсена узнала про все только сентябре 10-го, когда его корабль «Фрам» прибыл на ключевой перевалочный пункт — остров Мадейра. Еще через месяц пропланы Амундсена узнал и Скотт, когда получил телеграмму от его брата, Леона.
Гаррард рассказывает, что узнав о трюке норвежца, англичане поначалу думали посетить лагерь Амундсена и разобраться с ним по-мужски. Потом, правда, остыли. Тем не менее, решительное поведение Амундсена сообщало о намерении первым прийти к полюсу.
Часто принято сравнивать методы подготовки Скотта и Амундсена к походу — что кто взял, кто на чем пошел. Как покажут дальнейшие события, англичанин совершил немало просчетов, но одним из ключевых был способ передвижения в походе. Собачьи упряжки — выбор Амундсена — до сих пор считаются эффективным средством передвижения по снегу или льду. Другое дело — лошади. Скотт посчитал, что они будут средством не менее эффективным, и более выносливым. Поэтому на борт «Терра Новы» погрузили всего 33 собаки — и то, они занимали кучу места, так как их нужно было привязать на расстоянии друг от друга, чтобы не передрались — и 19 маньчжурских лошадей. За их приземистость Гаррард называет их пони — ну, в какой-то степени это были большие пони. Проблема также была в том, что лошадей подсунули Скотту не лучших. Его эксперт, Мирз, который покупал животных, разбирался в собаках, а не в лошадях. Об этом выборе Скотт и компания пожалеют еще не раз.
Дорога в Антарктиду и подготовка к походу
«На часах еще нет шести, а уже всех свистают наверх, потому что наше судно течет. Оно считается сухим, когда в льялах воды на 25 сантиметров, но перед откачкой там обычно более полуметра. Через час-полтора работы с помпами судно доходит до состояния сухого, с нас же, наоборот, течет в три ручья».
Не беспокойтесь, «Терра Нова» не тонет. Описана штатная ситуация — если не сказать, просто ежедневная зарядка для путешественников. Просто судно настолько прохудилось, что дает такую течь, и ничего с этим не поделаешь.
Несмотря на это, у всех отличное настроение. Ученые уже приступили к океанологическим исследованиям, зоологи — вместе с Гаррардом — наблюдают за животными. Еще до первой высадки в Антарктиде ученые встречают пингвинов адели и их главного врага — морского леопарда.
«В желудке одного морского леопарда Левик обнаружил 18 пингвинов»
«Терра Нова»
По пути Гаррард также описывает и шельфовый ледник Росса — и это одно из первых свидетельств отступления крупных ледников, которое началось в начале XIX века: «В настоящее время открытое море бьется о его стену на 60 километров, если не больше — южнее, чем это было во времена Росса».
Высадившись в районе мыса Эванс, команда Скотта построила там дом и начала подготовку к походу. Приключения поджидали на каждом шагу. Изучая местность, пытаясь управиться с животными и моторными санями (еще одна идея Скотта — кроме обычных саней нужно было обязательно взять с собой моторные), полярникам довелось балансировать с лошадьми на льдинах (местами это были настоящие прыжковые паззлы), проваливаться с головой в ледяную воду и даже бегать от касаток.
Уют на мысе Эванс. Черри — слева внизу.
За следующий год были обустроены склады на пути к Южному полюсу, которые можно будет использовать в походе и на обратном пути. Нельзя сказать, что Скотт был настроен оптимистично.
«Конец полюсу», — сказал мне Скотт, втаскивая нас на Барьер с расколовшегося морского льда: из 8 пони, с которыми мы начинали поход по устройству складов, шестеро погибли; пони плохо переносили походы вглубь Барьера — они с каждым днем теряли силы и вес. Собаки каждый день возвращаются из кратковременных вылазок настолько изможденными, что, казалось, они на грани гибели — все эти безрадостные факты не помогали планировать путешествие на 2900 километров»
Но до Южного полюса Гаррарду и еще двум полярникам из группы Скотта предстоит еще одно путешествие. Собственно, именно его Гаррад и назовет “самым ужасным”.
За яйцами пингвинов в минус 50
Как уже говорилось, помимо похода на полюс у Скотта и его команды были и другие дела в Антарктиде — в отличие от Амундсена, который плыл туда только с одной целью. Так, в июле 1911 года Черри-Гаррард, Генри Бауэрс и доктор Эдвард Уилсон отправились на мыс Крозье, чтобы найти там лежбище императорских пингвинов и раздобыть их яйца для научных исследований.
Это была неплохая разминка перед главным походом. Троице предстояло пройти более ста километров, таща за собой огромные сани — по 127 килограмм на человека.
«Температура воздуха — минус -44, а я по глупости снимаю рукавицы, чтобы на веревках подтянуть сани. Пальцы мои, пальцы!.. Окончательно они отошли только в палатке, за ужином, а через несколько часов на каждом появилось по два-три волдыря величиною с дюйм. Они мучительно болели в продолжение многих дней».
И все это — в темноте полярной ночи.
«Даже в самые холодные дни, когда, случалось, мы ставили лагерь и не прошагав и четырех часов, — надо было срочно спасать окоченевшие ноги, — мы все равно обливались потом. Он не успевал впитываться в шерстяную одежду — тогда бы кожа обсыхала — и замерзал на ней коркой, постепенно нараставшей».
В палатке одежда оттаивала, но не успевала высохнуть.
«Выйдя наружу, я поднял голову, желая осмотреться,и … не смог ее опустить. Пока я стоял — секунд пятнадцать, не больше — моя одежда окаменела на морозе. Четыре часа я с вытянутой шеей волочил сани; с тех пор, выскочив наружу, мы спешили принять рабочую позу, прежде чем одежда успеет замерзнуть».
Боуэрс, Уилсон, Гаррард перед выходом на мыс Крозье
Добравшись до места, группа построила на склоне горы иглу из льда и камней. Температура поднялась до -38 градусов, но все время стоял сильнейший ветер. От него в стенах хижины постоянно образовывались щели. Тем не менее, исследователи посетили пингвинов, вдоволь с ними пообщавшись, и позаимствовали у них яйца для научных исследований.
Погода только ухудшалась, стояла адская пурга. Поход продолжался уже почти две недели. В какой-то момент у путешественников унесло палатку, что поставило под вопрос реальность их возвращения. Как найти эту тряпку с палками и веревками на склоне горы, где постоянно бушует пурга, да еще в полной темноте? Как показывает опыт Гаррарда, в таком путешествии может как сильно не повезти, так и сильно повезти (но скорее — второе). Двое суток троица просидела в своей хижине практически без еды и изредка вылазила наружу в надежде найти палатку. И ее нашли — в километре от стоянки. Если бы не наросший на ткань лед, из-за которого палатка весила по словам Гаррарда «килограмм 50», ее могло бы унести гораздо дальше.
Обратный путь тоже был тяжелый: Гаррард вспоминал, что часто размышлял о смерти — точнее, о том, насколько это простой выход из ситуации. Другое дело — выжить, когда ты, холодный и голодный, в полудреме тащишься по морозу до -56 градусов! Обморожения в таких условиях стали верными спутниками наших героев.
Черри после похода на мыс Крозье
В этом походе Гаррард сделал одно из ценнейших наблюдений, которое можно применить и ко всей экспедиции Скотта. Что бы ни случилось, окружающие его люди не теряли самообладания. Гаррард не отрицал, что был слабым звеном как в этом походе, так и в будущем — на полюс. Именно в силу своей неопытности он постоянно страдал из-за заледеневших одежды и спального мешка, а по пути постоянно проваливался в трещины, которые умело обходили его напарники. Для них он нередко был обузой, но «ни разу никто не произнес ни одного сердитого слова», — писал он.
На полюс
За месяц до похода на полюс у Скотта была масса поводов впасть в уныние. Гаррард вел подсчет:
«Трое из нас в той или иной мере утратили работоспособность: Форд отморозил руку, Клисолд упал с тороса и получил сотрясение мозга, Дебенем серьезно повредил себе колено, играя в футбол».
Часть лошадей была в плачевном состоянии, другая — ужасно себя вела. Сдохло несколько собак. Моторные сани, на которые так надеялся Скотт, тоже показывали себя не с лучшей стороны. Впрочем, это стало понятно еще на испытаниях до Антарктиды, но Скотту очень хотелось доказать состоятельность этой идеи.
13 сентября 1911 года Скотт определился с финальным составом экспедиции. К полюсу идут двенадцать человек, восемь из которых постепенно отцепляются по пути. До конца идет только одна группа — три человека плюс Скотт. 24 октября выехала первая группа на мотосанях, 1 ноября — группа на лошадях во главе со Скоттом. Третья группа, с собачьими упряжками, вышла еще через пару дней. По иронии, к ее выходу все моторные сани уже вышли из строя.
Так же как Черри-Гаррард в свое время пожалел, что снимал на морозе рукавицы, его более опытный коллега Боуэрс опрометчиво вел лошадей без защитных очков. Обморожение — не единственная опасность в таких условиях. Приводится дневник самого Боуэрса:
«Первый глаз у меня совсем закрылся, а левый довольно сильно распух. Если это снежная слепота, то она продержится дня три-четыре. Боюсь, на сей раз я попался. Мне больно смотреть на бумагу, глаза жжет, словно кто-то насыпал в них песку <…> Я залепил очки пластырем, чтобы защититься от света, только в центре оставил очень маленькое отверстие, сквозь которое вижу кончики моих лыж».
Обильное использование Гаррардом в своей книге дневников и писем других членов экспедиции местами делает повествование многослойным. Так, в дневнике Боуэрса еще можно прочитать рассказ Уильяма Лэшли о том, по какой местности шли полярники: мягко говоря, это было далеко не ровное ледяное поле, испещренное глубокими трещинами, многие из которых были замаскированы снегом. В тот день Лэшли исполнилось 44 года, и он один из самых возрастных участников похода — тот же Скотт был на год младше. В то время участие людей такого возраста удивляло намного больше — при средней продолжительности жизни в 55 лет.
«Праздник Рождества — и действительно праздник. Мы прошли по очень изменчивой поверхности целых 24 километра. Главное, на ней трещин хоть отбавляй. На каждом шагу нагромождения льда — не знаешь, с какой стороны их обойти. Мне повезло — я упал в трещину и повис на конце постромок. Мало приятного, конечно, особенно в рождественский праздник, с которым совпадает мой собственный день рождения. Повиснув в воздухе и раскачиваясь на постромках, я за несколько секунд овладел собой и огляделся. Это был, скажу я вам, не волшебный замок».
Надо ли говорить, с каким трудом по такой местности передвигались лошади? Впрочем, со временем их становилось все меньше. Изможденные животные постепенно конвертировались в конину. В сани впряглись сами полярники.
20 декабря 1911 года Гаррард и еще три человека отправились назад. Путь продолжили две четверки. 4 января, когда пришло время разделяться и им, Скотт внезапно отказался от идеи идти на полюс вчетвером — и туда отправилась группа из пяти человек. Потом стало ясно, что эта ошибка усложнит жизнь и полюсной партии, и троице, которая пошла назад.
Путь четверки Черри-Гаррарда назад выдался тяжелым — как и любой другой:
«Так же как и все остальные партии, мы из последних сил тянули сани, так же страдали от туманов <…> так же мучались приступами дизентерии и тошноты. Так же спотыкались на льду и проваливались в трещины <…> нас так же преследовали снежная слепота, смертельная усталость, ночные кошмары».
Тем не менее, последней вспомогательной группе пришлось особенно тяжело. Два человека — Уильям Лэшли и Том Крин — половину дороги практически тащили на себе третьего — Эдварда Эванса, у которого кроме снежной слепоты обнаружилась цинга в ранней стадии.
Но все они остались живы — кроме тех, кто пошел покорять Южный полюс.
В (напрасном) ожидании
Дальнейшие события после возвращения назад Гаррард в своей книге описывает в главе под названием «Ожидание». Представляется, как он и другие сидели в хижине сложа руки, считая дни до возвращения полярной партии. Но это было не так. 26 февраля Эпсли и еще один участник экспедиции — русский полярник Дмитрий Гирев, отправились на собачьей упряжке к одному из складов — «Одной тонны» — пополнить его, а может и встретиться с партией Скотта, которая должна была идти назад. 3 марта они прибыли на место.
«Прибыв на склад Одной тонны, я вздохнул с облегчением: полюсная партия еще не появлялась, следовательно, мы доставили провиант своевременно».
Гирев и Черри прождали Скотта неделю, не особо беспокоясь о его судьбе. Рассуждали так: у группы куча провианта с собой, плюс несколько складов по пути назад. Кроме того, по изначальному плану Скотт возвращался назад в начале апреля — в общем, время еще было. 16 марта, никого не дождавшись, они двинулись назад. Партия Скотта в тот момент находилась от них всего в 200 километрах — не самое большое расстояние при таких масштабах.
«Мы конечно, беспокоимся, но, мне кажется, пока нет особых причин для тревоги, они вполне могли задержаться даже при нормальном ходе событий», — писал Черри-Гаррард в своем дневнике 17 марта. Через три дня он слег от истощения: пара лет антарктических приключений дала о себе знать. В порядке рехаба он на какое-то время остался один в хижине на мысе Хат.
«Случалось в иные дни, что я от слабости мог только ползать по хижине на четвереньках <…> Хижина при одном жильце оказалась страшно холодной. Не будь среди запасов, доставленных с мыса Эванс, немного морфия, не знаю, что бы со мной сталось».
Хижина на мысе Хат
26 марта судовой врач Эдвард Аткинсон и еще один полярник отправились в последний поход на юг в надежде встретить партию Скотта. Пройдя порядка 80 километров, они повернули назад.
«Учитывая погоду, температуру и время года <…> я решил возвращаться. <…> В этот момент я в глубине души был уверен, что партия погибла, — приводит Черри воспоминания Аткинсона. — И действительно, 29 марта, находясь в 18 километрах от склада Одной тонны, капитан Скотт сделал последнюю запись в своем дневнике».
Но и Аткинсон, и Черри-Гаррард узнают эти подробности позже.
Партия Скотта была не единственной, о ком беспокоились полярники. Еще одна группа ученых, прибывшая на судне «Терра Нова» в Антарктику — так называемая Северная партия во главе с Виктором Кэмпбеллом — в то же самое время оказалась в ледяном плену в районе Земли Виктория. Сейчас полярникам во главе с Аткинсоном, который в отсутствие Кэмпбелла и Скотта оставался за старшего, предстояло переждать зиму. Но сначала понять, к чему готовиться летом — к поискам на 99,9 процентов мертвой группы Скотта, или более «перспективной» группы Кэмпбелла. Скотт победил почти единогласно. Пересилил холодный расчет, согласно которому Кэмпбелл еще имел шансы на спасение, а вот даже мертвых товарищей Скотта следовало найти быстрее, чтобы понять, чем закончился главный поход всей экспедиции.
«Тогда мы еще не знали ничего — теперь мы знаем все. А нет ничего сложнее, чем в свете ставших известными фактов понять колебания людей, которые пробивались сквозь туман неизвестности».
28 октября 1912 года стартовала поисковая партия. Шли две группы: первая — семь человек на мулах, которых теперь решили использовать вместо лошадей; вторая — три человека на упряжках: Черри-Гаррард, Аткинсон и Гирев.
Последенее фото Роберта Скотта
Поиски заняли почти две недели. В среднем в день проходили по 19-20 километров. Пожалуй, это был самый беспроблемный поход из всех, что переживал Гаррард. Но его развязка была предсказуемо печальной. 10 ноября, всего в 22 милях от спасительного склада Одной тонны — не так и много по местным масштабам — поиски закончились.
«Эта сцена до конца жизни не изгладится из моей памяти. Мы шли с собаками и видели, как Райт один вдруг свернул с курса, а за ним вправо потянулась вся партия с мулами. Он заметил, как ему показалось, гурий, а рядом что-то темное — что это могло быть? <…> Собачьи упряжки подтянулись, все остановились. Райт подошел: “Это палатка”.
<…>
Внутри палатки ничего было не разглядеть — свет заслонял снег. Пришлось его откинуть. И вот тогда обозначились контуры тел. Их было трое. Боуэрс и Уилсон спали в своих мешках. Скотт под конец откинул отвороты спальника. Левую руку он положил на Уилсона, верного друга на протяжении всей своей жизни. <…> Всюду царил порядок. Палатка, как всегда, была поставлена хорошо. <…> Снега внутри не было.
<…>
Аткинсон прочитал наставление из Послания к коринфянам. Наверное, никогда заупокойная служба не звучала в более величественном храме и в более впечатляющей обстановке — гробница была на зависть королям <…> Мы похоронили их в спальных мешках, в которых они лежали, прямо в палатке».
Потом из дневника Скотта, который до последнего делал записи, все узнают, что в этой «гробнице» он с товарищами провел несколько дней, не в состоянии покинуть ее из-за сильнейшей пурги.
Как бы дико это не звучало, была и хорошая новость: вернувшись на базу, Аткинсон обнаружил там группу Кэмпбелла — ужасно истощенную, но в полном составе. Столь рискованное решение не снаряжать поход на живыми людьми в пользу поисков мертвых, оказалось верным. Хоть что-то в этой экспедиции пошло так, как задумывалось — но уже не Скоттом.
***
Вернувшись в Англию в 1913 году, Черри-Гаррард получил задание Антарктического комитета написать отчет о путешествии. Но закончить его он смог только после Первой мировой. В 1916 году Гаррард получил ранение и был отправлен в запас. К тому времени его окончательно накрыло: язвенный колит и посттравматический синдром (тогда такого диагноза еще было, впрочем — его установили лишь позже) еще долго напоминали про жаркие дни в Антарктике. Несмотря на это, в 1922 году «Самое ужасное путешествие» увидело свет.
Расследование событий той экспедиции вызвало массу споров и обвинений в адрес Скотта. Если первоначально на волне трагичного поражения в полярной гонке его приняли как героя, позже начался подробный разбор его действий. Книга Гаррарда — с таким названием и соответствующим содержанием — пригодилась в полной мере. Обвинительные исследования строились в том числе и на ней. Гаррард, хоть и безмерно уважал Скотта и всех своих полярных товарищей, своими рассказами про обморожения и прочие лишения лишь подтверждал доводы в пользу несостоятельности многих идей и решений Скотта.
Для этого даже не надо было никого обвинять: Черри-Гаррард писал сам и приводил чужие мнения о том, насколько, например, удобнее было обращаться с собаками, чем с лошадьми. Или упоминал про спор Аткинсона и Скотта, где первый уговаривал взять с собой зеленый лук, и был прав — впоследствии рацион, принятый Скоттом, признали намного менее пригодным для тех условий, чем у Амундсена. Есть в книге Черри и косвенные свидетельства того, что Скотт просчитался с погодными расчетами для обратного пути и не учел резкого похолодания в той области, о котором говорил еще Шеклтон. Это было наступление антарктической зимы — и приговор для его группы.
В тексте я пересказал лишь мизерную часть труда Черри-Гаррарда — и если вас захватила эта история, настоятельно рекомендую прочитать его и вам. Русское издание «Самого ужасного путешествия» сопровождается комментариями доктора географических наук В.С. Корякина, благодаря которым можно представить наиболее полную картину экспедиции «Терра Новы» и похода англичан на полюс — в том числе и на фоне успеха Амундсена. По сравнению с лихим забегом норвежца, о котором написаны отдельные тонны текстов, это на самом деле было ужасное путешествие. Но его герои, выжившие и не очень, прошли через него с невероятным достоинством.
Комментарии (0)