В своей статье, посвященной приказу Ставки Верховного Главного Командования №270 от 16 августа 1941 года, я лишь «зацепил краем» огромную тему, касающуюся судеб представителей высшего командного состава Красной армии, оказавшихся в плену у оккупантов в годы Великой Отечественной войны.
Поскольку в этом случае речь шла о нескольких генералах, обвиненных в предательстве, у кого-то может возникнуть мысль о том, что подобные решения принимались в отношении всех до единого командиров высокого ранга, не по своей воле оказавшихся по вражескую сторону фронта. Тем более, что либеральная публика из кожи вон лезет, доказывая: отношение ко всем, кто побывал в плену в СССР (и лично у Сталина) было прямо-таки «нечеловечески жестоким» и несправедливым. За людей их не считали, изменниками и врагами объявляли чохом и без всякого разбора. Ну, и конечно, если не казнили немедля, без суда и следствия, то загоняли в лагеря до скончания дней… Что ж, самое время рассказать о том, как дело обстояло в реальности.
Немного сухой арифметики
Разбираться с тем, насколько соответствуют действительности очередные либеральные побасенки в жанре «хоррор», начнем мы с максимально точных и беспристрастных цифр. Оговорюсь сразу же – совершенно полными назвать их нельзя по той простой причине, что по данным различных источников число представителей военной элиты СССР, оказавшихся в плену, получается разным. Цифра «плавает» от 70 с небольшим до почти 90 человек. Объяснить это достаточно просто – в 1941 году, в кошмаре и неразберихе первых дней, недель, месяцев войны события развивались столь стремительно и трагично, что кануть «в никуда» могли целые воинские подразделения, а не то, что их командиры, часть из которых упокоена в огромных братских могилах, а то и вовсе сгинула без погребения и хоть какой-то памяти. А ведь основная масса высших командиров (как, впрочем, и всех прочих наших воинов) были захвачены стремительно наступающими гитлеровцами в страшном 1941 году – более 60 человек. Во время жестоких военных неудач 1942 года (той же Харьковской катастрофы и прочих) в плену оказалась дюжина генералов. Впрочем, пятерым из них не повезло и в более поздние годы Великой Отечественной. Военная судьба, как известно, опасна и переменчива… Из этих самых, (будем придерживаться усредненного числа) примерно восьми десятков плененных врагом представителей высшего комсостава, войну пережили, конечно, не все. О двадцати семи генералах РККА совершенно достоверно известно, что они приняли смерть в нацистских лагерях и застенках – кто героическую, кто мученическую. Судьбы троих вообще покрыты мраком неизвестности. Это 30 человек, но некоторые историки, опять-таки, склонны считать, что таковых было больше. Далее идут те, кто выжил. Особняком среди них стоят шестеро сумевших из плена вырваться самостоятельно. О них у нас, конечно, будет более подробный разговор.
Теперь переходим к тем генералам, которые по окончанию Великой Отечественной вроде бы благополучно вернулись на Родину, в Советский Союз. По логике господ либералов всех их немедленно и однозначно должны были «поставить к стенке», благо и приказ соответствующий имелся. На деле все вышло по-другому – ровно половина вернувшихся (22 человека) после тщательной и долгой проверки была не только оправдана, но и восстановлена во всех своих регалиях: званиях, наградах и прочем. Судьба второй половины была незавидной – абсолютное большинство их ждал смертный приговор, двое умерли в заключении, еще двоим удалось «отмотав» более, чем солидные лагерные сроки, выйти на свободу. Подробнее об этой категории мы поговорим чуть ниже, а пока попробуем подвести промежуточные итоги. Как видим, судьбы высших командиров Красной армии, оказавшихся в плену, сложились совершенно по-разному. Несмотря на, вроде бы, совершенно однозначно трактовавший такую ситуацию приказ №270, никто сплеча не рубил, клейма предателя на всех подряд не ставил. НКВД и СМЕРШ, в руках которых были те самые «весы», которыми измерялись поступки героев нашего разговора, были, кто бы там что не пытался утверждать, не бандой кровожадных маньяков, а серьезнейшими организациями, состоявшими из профессионалов высшей пробы. Да, это тоже были живые люди – со своими симпатиями, антипатиями, стереотипами и убеждениями. Однако во главе угла для тех, кто проводил скрупулезны, длившиеся иногда годами дознания и следствия по делам переживших плен высших командиров, стояли факты. Именно поэтому соответствующие дела разрастались до множества пухлых томов, наполненных показаниями свидетелей, агентурными донесениями, документами советскими и немецкими. Если бы, как кое-кто пытается доказывать, расстрелянных после войны генералов «казнили ни за что», подобными, крайне трудоемкими вещами никто бы не занимался. Однако даже по делу совершенно однозначных изменников и гитлеровских холуев – «власовцев» следствие длилось более года. Искали не «доказательства вины», коих имелось несчитано, а истину…
Проведенной проверкой установлено…
Кто-то может сказать: «Ну, и зачем было измываться над людьми? Они и так настрадались, пережили издевательства, голод и смертельную опасность?» Мол, можно было бы их не мучить, отправить потихоньку в отставку – и дело с концом. Стоило ли всех этих людей по допросам мытарить, в камерах держать, судить и наказывать? Ну, не скажите… Во-первых, в любой стране и, тем паче, в любой армии к военнослужащему, вернувшемуся из плена, относятся, как минимум, с опасением и большой настороженностью – что бы там при этом не говорилось на публику. Слишком уж распространенной (да, практически, всеобщей) является практика вербовки таких людей для последующей работы на спецслужбы (причем не только военные) и отнюдь вовсе не обязательно тем государством, вооруженными силами которых они были пленены. Освободители, они, знаете ли, тоже разными бывают… По совершенно достоверным сведениям, «плодотворное сотрудничество» представители США и Великобритании предлагали едва ли не всем до единого нашим генералам, оказавшимся в 1945 году в их оккупационных зонах. Подчиненным Берии необходимо было, как минимум, убедиться в том, что эти заманчивые предложения были отвергнуты не на словах, а на деле. Во-вторых, и это, пожалуй, даже еще более важный момент, суть истинного сталинизма (а не того убожества, которое под этим именем пытаются изображать в своей писанине либеральные «историки») как раз и состояла в том, что степень ответственности любого человека, наделенного властью и полномочиями при Иосифе Виссарионовиче была прямо пропорциональна уровню его возвышения. Вот именно поэтому с солдата спрос был один, с капитана – другой. Ну, а уж с генерала – сами понимаете… По-иному тогда не было ни в армии, ни в спецслужбах, ни в промышленности, ни в науке. Ты начальник? Вот и спрос с тебя будет, как с начальника, а не как с рядового.
Опять-таки, разговоры насчет «не было выбора», «не существовало выхода» в данной ситуации тоже не слишком состоятельны, что доказали своими поступками некоторые из генералов, по чьим судьбам нашим кинематографистам надо было бы снимать фильмы, отвлекшись, наконец от экранизации полнейших бредней «о войне». Генерал-майор Александр Бондовский (между прочим, носивший офицерские погоны еще в Русской императорской армии) командовал 85-й стрелковой дивизией, встретившей войну на одном из самых тяжелых участков – в Белоруссии. Соответственно, и в немецком плену он оказался уже 21 июля 1941 года. Задержался он там всего на пять дней – умудрившись каким-то чудом выломиться из колонны пленных, когда ее гнали через одну из деревень, бежал. Путь к своим занял у генерала Бондовского полтора месяца и проделал он его в полном одиночестве. Как бы то ни было, дошел. И вторично угодил в лапы гитлеровцев уже 21 октября 1941 года. На сей раз «гостеприимством» оккупантов генерал наслаждался еще меньше – бежал в ту же ночь. И снова дорога к своим длиной в месяц. Совершенно закономерно, что приключения «везучего» генерала заинтересовали Особый отдел. Три месяца длилась проверка, и Бондовский оказался… Нет, не в лагерном бараке, а преподавателем знаменитых курсов «Выстрел». Впрочем, усидеть в тылу неугомонный генерал никак не мог и после многочисленных просьб в ноябре 1943 года вновь оказался на фронте. Воевал геройски – до тех самых пор, пока в феврале 1944 года не попал под артобстрел, закончившийся для него тяжелейшим ранением. Тем не менее даже лишившись ноги, генерал Бондовский вернулся в армию – на в преподавательскую работу во все том же «Выстреле»… Эталон защитника Родины, по-моему.
Каждый делал выбор сам
Не менее захватывающий сюжет представляет собой одиссея другого славного командира – генерал-майора Павла Сысоева. Этот, в отличие от Бондовского, был «красным» до мозга кости, воевавшим еще с Гражданской. Но был таким же русским, советским воином. В плен попал при попытке прорвать окружение под Житомиром, да и то лишь потому, что в результате контузии временно ослеп. Зрение вернулось уже в немецких лагерях, а вместе с ним – и желание сражаться с ненавистным врагом. Из очередного лагеря Сысоев ушел во главе группы из четырех таких же отчаянных сорвиголов, оставив фрицам в качестве «прощального подарка» взорванный склад с оружием. К огромному сожалению, пробираясь на восток, в место расположения Красной армии, генерал и его группа нарвались на рыскавших по Западной Украине бандеровцев, которые их немедленно «мобилизовали». Впрочем, сделали они это, что называется на свою голову – Сысоев покинул их ряды, уведя с собой уже не четверых, а целую дюжину бойцов. На сей раз повезло больше – удалось пробиться к партизанам из соединения Алексея Федорова. Генерал Сысоев быстро завоевал там авторитет и стал одним из заместителей командира, участвовал в планировании и подготовке множества боевых операций. В Москву его вызвали только в апреле 1944 года. Ну, не на банкет в Кремле, понятно, а в НКВД. Следствие длилось долго – до 1946 года. Однако в результате генерала Сысоева ждал не расстрел или лагерь, а высшие академические курсы Академии Генерального штаба РККА, отучившись на которых он стал одним из старших преподавателей Академии Генштаба, где и служил до выхода в отставку. Как видите – никаких «тотальных репрессий против побывавших в плену» не было и близко! Каждый получал ту судьбу, которую, по сути, сам себе и выбрал, приняв решение: сдаться или же сражаться до конца.
Никто и не подумал записывать в предатели командира 10-й танковой дивизии генерал-майора Сергея Огурцова, который попал в плен в августе 1941 года, бежал и сражался в партизанском отряде до октября 1942 года, когда и сложил свою голову в неравном бою с оккупантами. О беспримерном мужестве и несгибаемой стойкости генерал-лейтенанта Дмитрия Карбышева, в плену явившего высочайший образец мужества и патриотизма, легенды будут жить вечно. Разве кому-то пришло бы в голову осудить его лишь за сам факт пленения? Никто не усомнился в доблести генерал-майора Семена Ткаченко, командира 44-й Киевской Краснознаменной горно-стрелковой дивизии, схваченного полицаями под Белой Церковью во время попытки выйти из окружения. В каком бы из лагерей для военнопленных не оказывался генерал Ткаченко, у гитлеровцев возникали самые серьезные причины для беспокойства. Мало того, что попытки бежать он не прекращал даже в таких ужасающих местах, как штрафной концлагерь Флессенбург, в любом из мест содержания Ткаченко был организатором и активнейшим участником подпольных групп сопротивления. В 1945 году в Заксенхаузене генерал готовил из узников боевые группы, собираясь поднять восстание. За три месяца до Победы об этом стало известно гестапо и две сотни самых опасных по мнению нацистов заключенных были отправлены ими для немедленного уничтожения в газовые камеры. Генерал Ткаченко повел их в последнюю атаку – безоружные, обреченные, но не сдавшиеся советские солдаты и офицеры напали на конвоиров и погибли все до единого. Они пали в бою, как надлежит воинам, а не пошли покорно на казнь, своим бесстрашием поправ и плен, и саму смерть… Советских генералов, даже в плену оставшихся верными присяге, возглавлявших сопротивление гитлеровцам в самом их логове и за это расстрелянных, заморенных голодом, забитых до смерти на допросах в подвалах гестапо было все-таки абсолютное большинство.
И как, скажите, после этого можно было проявлять снисхождение к явным изменникам вроде Власова и его подельников, щадить их и миловать? Разве не было бы это прямым оскорблением памяти героев, таких как Ткаченко, Карбышев и другие, глумлением над их жертвенностью и подвигом? А ведь были, увы, несколько и вовсе неимоверных выродков, вроде бывшего командира 36-й кавалерийской дивизии генерал-майора Ефима Зыбина, подавшегося в каратели и «поднявшегося» в своем холуйстве перед фашистской нелюдью до поста коменданта Хаммельбургского лагеря… Все эти предатели – и генерал-лейтенант Власов, и прочие, проходившие по делу созданного им в угоду гитлеровцам РОВС, и такие, как Зыбин, получившие в 1946 году свою петлю или пулю, не удостоенные даже человеческого погребения и не были достойны ничего иного. К тем, кто прошел ужасы плена достойно, претензий у Родины не было – после обязательной проверки (да, долгой, да, тяжелой и мучительной) их восстанавливали в званиях, давали возможность служить дальше. Сохранилась подлинная резолюция Сталина на докладной записке начальника СМЕРШ Виктора Абакумова по поводу отсутствия доказательств предательства генерал-лейтенанта Михаила Лукина, которого пытались обвинить в сотрудничестве с Власовым: «Человек преданный Родине. По службе не ущемлять». Как правило, так все и было.
Остается, правда, еще один «расстрельный список», датированный, однако не 1946-м, а 1950-м годом. Кто из генералов попал в него и почему? Вот об этом мы и поговорим в следующий раз.
Автор: Александр Неукропный
Использованы фотографии: Минобороны РФ
Комментарии (0)