Скорее всего, первым случаем массовых беспорядков с участием футболистов и зрителей следует считать происшествие в Сталинграде 15 мая 1947 года. «Крепость на Волге» ещё не успели толком восстановить после войны, но в футбол местная команда уже играла, причём в высшей лиге против самых лучших клубов страны. В тот день сталинградский «Трактор» принимал одного из лидеров первенства – столичную команду ВВС, находившуюся под личной опекой Василия Сталина…
Лётчики, в составе которых были будущие великие тренеры (правда, хоккейные) Анатолий Тарасов и Борис Кулагин, никак не могли сломить сопротивление хозяев и при счёте 2:2 начали откровенно грубить.
В результате их стали забрасывать с трибун бутылками, камнями, кульками с едой и пр. (в то время проход на трибуны со стеклянной посудой и другими предметами был разрешён).
Закончилось всё тем, что за семь минут до конца игры судья вынужден был остановить игру и вместе с командами, спасаясь от выбежавших на поле зрителей, забаррикадироваться в раздевалке.
Волнения за пределы стадиона не вышли, хотя само спортсооружение несколько пострадало: были разбиты стёкла в административных помещениях, разрушена часть трибун, разгромлены подтрибунные помещения.
Интересно, что союзный Комитет по делам физкультуры и спорта в результате засчитал поражение команде ВВС. Тренера Анатолия Владимировича Тарасова вывели из состава тренерского совета, а Бориса Павловича Кулагина дисквалифицировали на 10 игр.
4 сентября 1953 года на самом большом московском стадионе «Динамо» (лужниковскую арену тогда ещё не построили) проводилась игра между московским «Торпедо» и «Динамо» (Тбилиси). Предпоследний матч чемпионата был решающим в распределении медалей.
Если торпедовцы выигрывали или играли вничью, то первое место занимал московский «Спартак», а они получали возможность побиться за бронзу. Если выигрывали тбилисцы, то они становились чемпионами. Так что мотивации у команд было хоть отбавляй. И, понятное дело, на трибунах были не только торпедовские и динамовские болельщики, но и фанаты «Спартака».
Судила встречу бригада ленинградских судей во главе с Петром Беловым. Игра шла жёсткая, иногда даже грубая, причём с обеих сторон. Некоторые решения судьи вызвали резкую реакцию трибун. Зрители посчитали, что он зафиксировал взятие ворот «Торпедо» уже после того, как мяч побывал за лицевой линией, а затем «не заметил» игру тбилисца рукой в своей штрафной площадке.
К концу игры зрители были буквально наэлектризованы. С трибун раздавались уже не отдельные антигрузинские выкрики, а дружное скандирование, в судей полетели камни и бутылки. А после финального свистка несколько сот человек выбежали на поле, в результате чего игрокам и судьям пришлось спасаться бегством.
Как вспоминал позже участник этой игры, блестящий форвард «Торпедо» и сборной СССР Валентин Козьмич Иванов, игроки команды взяли судью в кольцо, увели с поля, а затем спрятали его в душевой комнате своей раздевалки. Когда группа разгневанных болельщиков прорвалась в подтрибунные помещения, требуя выдать им судью, судейская была пуста… А раздевалку тбилисцев вовремя успели взять под охрану вооружённые наряды милиции.
В конце концов игра была переиграна, автозаводцы выиграли 4:1, «Спартак» стал чемпионом, а «Торпедо» – бронзовым призёром первенства СССР.
12 октября 1955 года в Ереване играли местная команда «Спартак» – предшественник ереванского «Арарата» – и свердловский клуб ОДО («Областной дом офицеров»). Игра первенства СССР, в которой решалось, какая из двух команд выйдет в класс «А», проходила на республиканском стадионе в присутствии 25 тысяч зрителей.
Многие болельщики приехали из сельских районов, так что социальный состав был достаточно пёстрым. На игре присутствовало всё партийное руководство республики, а также многочисленные иностранные журналисты, приехавшие на выборы католикоса Армении.
На стадионе происходило следующее. Как вспоминали очевидцы, часть публики заранее вооружилась булыжниками, подобранными на месте ремонтных работ рядом со стадионом. Предназначались они скорее всего «своим», поскольку ереванские футболисты, проиграв две игры подряд, осложнили себе турнирное положение, чем вызвали гнев своих горячих фанатов. В случае проигрыша они не попадали в класс «А», что было катастрофой для всего армянского футбола.
Зрители на трибунах торжествовали, когда спартаковцы забили первый гол, но свердловчане сравняли счёт, а потом вышли вперёд. Тогда-то камни и полетели в армянских футболистов. «Педагогическое воздействие» заставило их двигаться быстрее и сравнять счёт. А за семь минут до конца игры судья Николай Шевцов (вся бригада была из Московской области) отменил гол, который забили ереванцы. «Камнепад» начался с новой силой.
Теперь метательные снаряды направлялись и в игроков, и в судей. Немногочисленные милиционеры не вмешались и тогда, когда линейному судье Виктору Самолазову разбили голову. Он заканчивал игру с залитым кровью лицом. Даже футболисты хозяев поняли, что может произойти трагедия, и, окружив судей, вывели их с поля, куда уже устремились тысячи возмущённых болельщиков.
Раздевалки, в которых заперлись футболисты и судьи, подверглись длительной осаде. Несколько часов хулиганы били стёкла, ломали двери и мебель, а потом вступили в настоящую битву с прибывшими милиционерами и пожарными. Были подожжены милицейские и пожарные машины и мотоциклы, автомобиль «скорой помощи», на котором хотели вывезти травмированного судью, по словам руководителя местного физкультурного ведомства, «превратили в смятую консервную банку». Очевидцы говорили о большом количестве раненых с обеих сторон и даже человеческих жертвах…
Через шесть лет матч «Спартак» (Ереван) – ЦСКА был прерван, и москвичей пришлось эвакуировать на военный аэродром. В этот раз причиной было то, что в составе ЦСКА появился призванный в армию кумир армянских болельщиков Саркис Овивян.
Осенью 1960 года его не смог спасти от призыва любитель футбола и болельщик «Спартака» первый секретарь ЦК Компартии Армении Сурен Товмасян – его снимали с должности и отправляли послом во Вьетнам. Поэтому приказ маршала Гречко «Срочно призвать в ряды Вооружённых Сил СССР гражданина Овивяна» был выполнен.
Сам Саркис Овивян вспоминал:
– В итоге играть за ЦСКА мне всё-таки пришлось. В Ереване к этому отнеслись, скажем так, не очень спокойно. Игроки ЦСКА вспоминают, как в 1961 году в Ереване команду вывозили на военный аэродром на БТР, ереванские болельщики не давали игрокам ЦСКА тренироваться, повсюду висели транспаранты – «Верните Овивяна!» Они даже устроили на площади перед гостиницей, где мы жили, многотысячный митинг, перекрыли движение и скандировали: «Сако! Сако!»
Пошли даже слухи, что они хотят выкрасть Бескова, чтобы обменять на меня… В общем, разошлись они по домам только после того, как я с балкона третьего этажа пообещал, что на следующий год непременно вернусь в родную команду. Хотя это было бы невозможно без вмешательства таких фигур, как первый зампред Совмина СССР Анастас Микоян и Маршал Советского Союза Баграмян. Они добились того, что мне разрешили служить в Армении, а в свободное время играть за ереванский «Спартак».
4 сентября 1956 года московское «Торпедо» играло в Киеве против местных динамовцев. В то время киевляне ещё не были столь известным коллективом, но уже принадлежали к числу лидеров. И до этого дня никаких серьёзных происшествий на республиканском стадионе «Динамо» не было.
Но вот на 22-й минуте торпедовец Слава Метревели забивает гол. Арбитр Вячеслав Богданов показывает на центр поля. Киевляне начинают оспаривать решение судьи, отчаянно жестикулируют, апеллируя к зрителям. А затем Вячеслав Богданов не засчитывает гол, забитый киевлянами. И вот сначала десятки, потом сотни болельщиков рванули на поле. Футболисты и судьи бегом понеслись к раздевалкам.
Участник того матча Валентин Козьмич Иванов (ему вообще «везло» на подобные инциденты) вспоминал, что он крикнул вратарю своей команды Альберту Денисенко: «Алик, беги!» А тот в ответ: «Хохлы своего не тронут!» Но голкипер ошибся, его жестоко избили, и только нарядам милиции удалось отбить его у разгулявшихся соотечественников.
Толпа зрителей блокировала так называемый «Мавританский дворик», куда выходили внешние двери раздевалок, и вступила в открытый конфликт с милицией. А на улицах близ стадиона переворачивались и горели машины, бились стёкла витрин. Некоторые очевидцы событий вспоминали, что только вмешательство вызванных отрядов внутренних войск прекратило бесчинства.
Пожалуй, самым масштабным по своему размаху и последствиям был настоящий бунт, который произошёл 14 мая 1957 года в Ленинграде на 100-тысячном стадионе имени Кирова.
Подлили масла в огонь и сами игроки «Зенита». За несколько минут до конца «Зенит» проигрывал московским гостям с разгромным счётом 1:5. Тут уж винить судей было нельзя. Но именно судьи вкупе с милицией проморгали беспрецедентное событие.
С трибуны неторопливо спустился человек, как выяснилось позже, не совсем трезвый шофёр завода «Знамя труда» Василий Каюков. Прошёл мимо милиционеров, пересёк беговую дорожку и пошёл к зенитовским воротам. Снял пиджак, аккуратно положил его на траву, а затем под смех трибун вытолкал из ворот голкипера «Зенита» Владимира Фарыкина и занял его место. Судьи ничего не заметили!
Лишь незадолго до конца игры опомнившиеся милиционеры прибегли, как говорят сейчас, к «жёсткому задержанию». Заломили руки и стали выводить Каюкова со стадиона. В это время раздался финальный свисток... А зрители стали требовать, чтобы милиционеры отпустили шофёра, которому уже разбили лицо. Когда стражи порядка стали угрожать «принятием мер», начался натуральный бунт.
Несколько сот человек выскочили на поле, освободили «вратаря» и стали избивать милиционеров. Курсанты Ленинградского военно-медицинского училища имени Щорса, стоявшие в оцеплении, построились и, размахивая ремнями с металлическими пряжками, пошли на толпу, но были рассеяны, а затем вместе с милицией бежали в тоннель под трибуной, в котором только что скрылись футболисты. Мощные железные ворота тоннеля закрылись.
Участник этой игры зенитовец Юрий Андреевич Морозов вспоминал:
– Тот матч мне запомнился на всю жизнь. Играли мы, конечно, безобразно…
Началось всё минуты за две-три до конца. Выходит на поле человек и выводит из ворот Володю Фарыкина. А сам снимает пиджак и становится на его место. Милиционеры, конечно, его прозевали. Потом опомнились, скрутили ему руки и потащили на выход. Зрители и так были возбуждены, а тут совсем обезумели. Я такого никогда не видел, тем более в Ленинграде. Бутылки на поле водопадом посыпались. Мы все – игроки, тренеры, судьи – едва успели в тоннеле скрыться.
Едва вошли в раздевалку – никто, по-моему, даже грязных гетр не успел снять, – вбегает кто-то из администрации: «Ребята, там такое началось! Быстро отсюда в соседний корпус на второй этаж!» Мы бегом туда. К окнам прильнули – глазам не поверили: огромная толпа штурмует ворота, отделяющие внутренний дворик стадиона от площади.
Ломились во дворик с двух сторон. Но со стороны тоннеля ворота металлические были, наглухо закрытые. А вот как они с площади не ворвались, до сих пор не пойму. Толпа озверела, и если бы добрались они до нас или торпедовцев (те в другом корпусе забаррикадировались, тоже на втором этаже), наверное, не пощадили бы никого. Честно говоря, очень страшно было.
Автобусы – и наш, и торпедовский – во дворе стояли. Что с ними сотворили! С открытой галереи над корпусами сбрасывали декоративные металлические вазы, каждая кило по 150–200. Хорошо, никого не раздавили. У многих были ломы, грабли, лопаты – разграбили склад хозяйственного инвентаря. Раненых было много.
Помню, одного капитана первого ранга здорово покалечили. Пытались его вывезти на «скорой помощи», так толпа втолкнула машину обратно во двор.
Затихать волнения стали только к полуночи, когда у ворот осталось несколько сот самых возбуждённых болельщиков. Их милиция оттеснила, и только тогда и мы, и торпедовцы смогли покинуть стадион.
Через три с лишним года после описанных событий «отметился» и главный стадион страны – Большая спортивная арена в Лужниках. На этот раз она стала ареной не только для футбола, но и для мордобоя и массовых беспорядков с участием болельщиков и милиции.
Встречались московские армейцы и киевские динамовцы. Судил игру арбитр из Риги Эдгар Клавс, решения которого вызывали бурю эмоций на трибунах. Сначала он назначил пенальти в ворота ЦСКА, а когда Валерий Лобановский не забил, дал ему вторую попытку, которую тот реализовал.
Уже под конец матча полузащитник ЦСКА Евгений Крылов провёл приём, который футболисты называют «подкат». «Подкатился» он под нападающего киевлян Олега Базилевича, который, правда, уже избавился от мяча, и был немедленно удалён с поля. Вот тогда и выбежали на поле возбуждённые армейские фанаты.
Некоторым удалось добраться до судьи и нанести ему несколько ударов. Матч, естественно, был прекращён, а армейцам после «разбора полётов» засчитали поражение. Милиция в этот раз действовала более успешно: несколько десятков человек было задержано. Большинство получили по 15 суток административного ареста, а четверо самых отъявленных хулиганов были осуждены к разным срокам лишения свободы: от двух до шести лет.
30 октября 1970 года была пятница. Именно тогда в Кутаиси местные торпедовцы принимали ташкентский «Пахтакор». И хозяевам нужна была только победа, иначе они покидали высшую лигу. Попытки «купить» игру не удались, тем более что на матче присутствовал председатель Федерации футбола СССР Валентин Гранаткин, который решил лично проследить за порядком в этой принципиальной встрече. Но порядка-то и не получилось, скорее наоборот. О попытках подкупа в своё время вспоминал главный судья той игры Юрий Бочаров:
– Матч начинался в четыре часа, а в половине третьего начали меня из номера «вытаскивать». Местные. Звонят по телефону: выйди, поговорить надо. Понятно зачем...
Пора ехать на стадион. На лестнице меня встречают местный арбитр Тодадзе и человек, представившийся зав. административным отделом горкома партии: «Товарищ Бочаров! Слегка помочь надо. Вот здесь у меня 6 тысяч». И показывает свёрток. Мне почему-то весело стало. «Если уж продаваться, то за десять». Горкомовец кивнул: «Будет!»
На стадионе уже другой человек – из местной милиции – подошёл со свёртком: «Тут десять». Десять тысяч по тем временам – это как миллион сегодня. Да только... Что это, думаю, за идиота меня принимают? Если б имели серьёзные намерения, привезли бы, скажем, деньги в Москву, как, кстати, сегодня практикуется. А может, провоцируют. Свёрток, разумеется, не взял!
За десять минут до конца торпедовцы безнадёжно проигрывали 0:3. И тут Бочаров назначает пенальти в ворота «Торпедо». Вратарь Давид Гогия выскакивает из ворот и, подбежав к арбитру, бьёт его в лицо. Судья удаляет голкипера, но на него накидываются остальные игроки команды.
Своих кумиров поддержали болельщики (а стадион был переполнен) – они стали бросать на поле камни, выломанные из сидений доски.
Футболисты «Пахтакора» бросились в раздевалку, понимая, что в противном случае им придётся туго. Однако убежать удалось далеко не всем: несколько ташкентцев вынуждены были найти спасение в центре поля, куда не долетали камни с трибун. Линейный судья этой встречи Сергей Беляев в опубликованной несколько лет назад своей докладной записке писал:
“И вот в тот самый момент, когда команды и судьи стали покидать поле, с трибун полетели камни. Если почти все игроки, за исключением Любарцева (вратарь «Пахтакора». – Авт.), успели скрыться под трибуну, то судьям пришлось вернуться в центр поля. Каждая наша попытка уйти прерывалась бросанием бутылок и камней. В этот момент пострадал кто-то из милиции. Так продолжалось минут 15–20. И лишь когда милиция потеснила хулиганов, удалось по одному – Любарцеву, Бочарову, Беляеву, Черникову – скрыться под трибуну.
Когда я оказался под трибуной, меня встретил Херхадзе и ударил в спину, а когда я пробегал мимо раздевалки торпедовцев, оттуда выскочил Цверава и нанёс мне удар кулаком по голове. Он же пытался ворваться в судейскую комнату, но не был допущен сотрудниками.
Представители команды были ознакомлены с поведением игроков, действия которых были зафиксированы в протоколе главным судьей.
Претензий к судейской бригаде не было, однако покинуть стадион мы смогли только спустя несколько часов. Примерно минут через сорок после окончания игры в судейскую комнату полетели камни. Хулиганы стали бить, поджигать стоящий на территории стадиона транспорт: милицейские мотоциклы и легковые автомашины.
Вызванная пожарная команда не оказала никакой помощи сотрудникам милиции. Несколько раз за окнами были слышны выстрелы. Только прибытие дополнительных нарядов милиции и военных позволило нам выехать со стадиона в сопровождении оперативных машин.
Судья республиканской категории С.Беляев.
4 ноября 1970 г.».
Воинствующие кутаисцы перевернули и подожгли автобус «Пахтакора» и продолжали попытки пробиться в раздевалки. Команду гостей надо было немедленно эвакуировать, но пути к отступлению были отрезаны.
Через час прибыли дополнительные силы милиции и внутренних войск, вооружённые автоматами. Но болельщики были настолько возбуждены, что даже вид оружия их не отрезвил.
Они бросились на милиционеров и солдат с палками, лопатами и ломами наперевес, после чего раздались первые выстрелы. Только тут толпа бросилась врассыпную. Людей потом долго отлавливали по дворам и подворотням, пытаясь выявить зачинщиков беспорядков. Различные источники сообщают об убитых и раненых с обеих сторон.
Одним из самых серьёзных происшествий в советском футболе стали события в Тбилиси 23 июля 1977 года. В 32-градусную жару играли местные динамовцы, занимавшие второе место в первенстве СССР, и чемпион СССР 1972 года команда «Заря» (Ворошиловград).
Стадион был полон – пришло более 60 тысяч зрителей, жаждавших победы своих любимцев. В правительственной ложе – всё грузинское руководство во главе с первым секретарём ЦК Компартии Грузии Эдуардом Шеварднадзе. Игра началась, но ни одна из команд не могла добиться успеха. Счёт 0:0. И вот игрок «Динамо» картинно падает в штрафной площадке соперника.
Весь стадион вскакивает. Пенальти? Нет, опытный арбитр из Вильнюса Ромуальдас Юшка, кстати, сам бывший футболист, показывает, что можно продолжать игру. Напряжение на поле и на трибунах растёт. А после финального свистка разъярённая толпа грузинских болельщиков (органы внутренних дел оценивали её примерно в пять тысяч человек) прорвала кордоны милиции и вырвалась на футбольное поле. Судейской бригаде и футболистам пришлось спасаться бегством, и они скрылись в хорошо укреплённых подтрибунных помещениях.
Эдуард Шеварднадзе несколько раз выступал по трансляции с просьбой к болельщикам разойтись, но эти призывы не имели успеха. А толпа неистовствовала, ломала деревянные лавки и металлические барьеры, используя их в качестве таранов и оружия против милиционеров. 35 сотрудников милиции получили повреждения различной степени тяжести. Толпой были сожжены машины «скорой помощи» и патрульные милицейские автомобили. Примерно двадцать процентов трибун стадиона после погрома нуждалось в капитальном ремонте.
Толпа осадила помещения, где скрывались судьи и игроки, и до поздней ночи требовала выдать им Ромуальдаса Юшку. К стадиону начали стягиваться дополнительные силы милиции и внутренних войск. А Эдуард Шеварднадзе в сопровождении охранников дважды спускался в самую гущу фанатов с тем, чтобы успокоить болельщиков и уговорить их разойтись. Только через несколько часов большинство болельщиков покинули стадион, а находившиеся в осаде футболисты и судьи были освобождены сотрудниками МВД Грузии.
Комментарии (0)