– Мам, а давай ты попробуешь на свою пенсию жить?!

– Мам, а давай ты попробуешь на свою пенсию жить?! – голос Ларисы звучал резко и громко, перекрывая шум кипящего чайника.

Нина Сергеевна обернулась, держа в руках половник, словно готовая защищаться не только словами. Её лицо выразило смесь изумления и обиды.

– Мать с дочерью – как сердце с душой. Если одно болит, другое не может быть спокойно, – произнесла она, опираясь на столешницу. Голос был глубоким и с нажимом, как будто эти пафосные слова, сильно напоминающие очередную цитату из классиков, могли поставить точку в споре.

– Ну конечно, началось! – Лариса всплеснула руками. – Мам, ты понимаешь, что цитатами не платят за коммуналку? Выключи эти нотации. Я прошу тебя начать жить скромнее, рассчитывать в конце-концов на себя, а не на меня.

– Как вышло, что ты начала всё мерить только деньгами?! – глаза матери вспыхнули. – Где благодарность? Где уважение? Ты думаешь, я вот так, сразу, должна привыкнуть к своему возрасту? К этой пенсионной подачке в десять тысяч? «Человек создан для счастья, как птица для полёта», – произнесла она почти трагически.

– Мам, ты – не Короленко! Хватит! – Лариса вскочила из-за стола. – Мы с тобой не на уроке литературы, а в реальной жизни.

– Ах, реальная жизнь? – Нина Сергеевна поджала губы. – Тогда скажи мне, кто тебя поднял на ноги? Кто в 90-е ночами за тетрадками сидел, чтобы тебя накормить и одеть? А когда ты эту свою квартиру покупала, кто тебе помогал?

Лариса резко повернулась к матери.

– Помогала?! Ты взяла кредит, который я же потом и выплачивала. И теперь ты даже не пытаешься заработать! Ты сидишь дома, смотришь телевизор и, прости, мам, ешь мою еду!

– «О, бедная моя мать! Ты убита, ты задыхаешься», – голос матери дрогнул. – Разве я когда-то просила больше, чем самый минимум? Или ты думаешь, мне не стыдно?

– Мама, хватит театра! – Лариса хлопнула рукой по столу. – Если ты понимаешь, что тебе стыдно, то, может, начнёшь что-то делать?

– Делать? – Нина Сергеевна отложила половник и выпрямилась. – Ты думаешь, я не делала? Сорок лет в школе, а пенсия – смех! А ты… Ты отучилась благодаря мне, сама с нормальной работой… И тебе всё мало! Тебе тяжело!

Лариса отвернулась, уставившись в окно. Её раздражение перехлёстывало через край.

– Мам, ты правда не понимаешь? Я хочу жить своей жизнь. Хочу отдыхать, путешествовать, заниматься собой. Но я не могу, потому что ты не хочешь брать на себя хоть какую-то ответственность, просто даже за саму себя!

– Ответственность? – голос матери сорвался на крик. – Я живу так, как могу! Ты хочешь, чтобы я унижалась ради копеек? Чтобы я шла полы мыть в подъезде?

Лариса развернулась, её голос стал холодным.

– Если других вариантов не предвидится, то да. Почему нет?

Мать замерла. Затем опустила глаза и, будто сама себе, проговорила:

– «Нет подлости в безделье». Так мог бы сказать и сам Фёдор Михайлович. Правда, не сказал…

Лариса тяжело выдохнула. Она устала. Споры с матерью всегда заканчивались тупиком, и каждый раз она ощущала ещё больше вины.

Мать развернулась и вышла из кухни, оставив на плите закипающий суп. Лариса осталась одна. Чайник давно выключился, но напряжение всё ещё висело в воздухе, как пар.

***

Лариса машинально перелистывала рабочий ежедневник. Мысли возвращались к недавнему скандалу с матерью. За что она злится сильнее всего? За слова про пенсию? Или за то, что они вообще оказались в такой ситуации?

Взгляд остановился на старом фотоальбоме, лежащем на полке. Это была привычка матери – доставать его каждый раз, когда они ссорились. Как будто фотографии могли служить аргументом в её пользу.

Лариса нехотя поднялась, открыла альбом и увидела первое фото. На нём была она – маленькая девочка в красном пальто и синим шарфе. Рядом – мать, Нина Сергеевна, молодая, с короткой стрижкой и улыбкой, которую Лариса уже давно не видела.

—

Нина Сергеевна родилась в маленьком городке. Её отец был учителем истории, а мать – библиотекарем. В их доме книги всегда были важнее, чем материальные блага. Даже в самые сложные времена родители не могли упустить случая пополнить домашнюю библиотеку, приобретая книги часто на последние деньги.

Она сама не мечтала о карьере педагога, но всё же поступила в педагогический институт, как того хотели родители. После учёбы её распределили в школу, где она начала преподавать литературу. Она увлекалась этим, любила цитировать классиков и даже вела кружок по прозе.

Лариса родилась, когда Нине Сергеевне было уже за тридцать. Отец девочки, Михаил, сначала был заботливым мужем, но постепенно начал пить и однажды просто не вернулся домой. Тогда Ларисе было пять. С тех пор Нина Сергеевна растила её одна.

Лариса вспоминала, как мать вечерами проверяла тетради или писала планы уроков, пока сама она сидела за кухонным столом, пытаясь разобраться с домашним заданием. Мать всегда говорила: «Учёба – это твой билет в жизнь. Если хочешь большего, работай, учись, не ленись».

В 90-е, когда всё вокруг рушилось, мать держалась изо всех сил. Она преподавала, брала подработки, а иногда даже продавала старые книги, чтобы свести концы с концами.

—

Лариса перевернула страницу альбома. Следующая фотография была с её выпускного: Нина Сергеевна в старом платье, которое перешила сама, и она – сияющая, в новом голубом сарафане. Мать тогда потратила последние деньги, чтобы купить ей этот наряд.

После школы Лариса поступила в университет в другом городе, уехала из дома. Это был её шанс начать самостоятельную жизнь. Но деньги всегда были проблемой. Нина Сергеевна крутилась как могла, отправляла дочери небольшие суммы, которые удавалось отложить.

Когда Лариса закончила учёбу, устроилась на работу и взяла ипотеку, мать предложила свою помощь. Она заняла деньги у друзей, чтобы покрыть первый взнос. Лариса тогда согласилась, но чувствовала, что долг висит над ними обеими.

—

Лариса закрыла альбом. Всё это она знала. Знала, что мать старалась, как могла. Но внутри оставался неприятный осадок – ей казалось, что её детство прошло в вечной экономии, в бесконечных уроках ответственности.

«Может, я поэтому так устала от неё», – подумала она. Её раздражали не только постоянные цитаты и нравоучения, но и сама идея того, что мать теперь видит в ней единственный источник помощи. Лариса вспомнила, как мать недавно сказала: «Ты – моё единственное счастье, доченька». Это прозвучало не как комплимент, а как бремя.

Она встала, убрала альбом обратно на полку. Всё, что ей хотелось сейчас, – просто тишины. Но голос матери всё ещё звучал в её голове: «Мы с тобой должны быть командой, Лара. Ты – моя опора, а я – твоя».

***

Прошло два дня с тех пор, как Лариса и Нина Сергеевна перестали разговаривать. Дом наполнился тяжёлой, гнетущей тишиной. На работе Лариса ловила себя на мысли, что злость на мать начала угасать, уступая место сомнениям. Может, она была слишком резкой? Может, мать действительно не заслуживала такого отношения?

Вечером, разбирая документы в шкафу, Лариса случайно наткнулась на старую коробку. Там оказались мамины письма, старые квитанции и банковские справки. Она села на пол и начала перебирать их.

Первое, что бросилось в глаза, – старое письмо к её отцу. Оно было написано аккуратным, таким знакомым почерком матери. Письмо начиналось просто: «Миша, если ты читаешь это, знай, что мы с Ларочкой живём. Не просто, но живём…» Лариса быстро пробежала глазами строки. В письме мать не обвиняла, не жаловалась, а только писала, что хочет, чтобы он знал: их дочь растёт хорошим человеком. Письмо так и не было отправлено.

Дальше Лариса нашла квитанции по её ипотеке. Среди них – платёж за май 2017 год. Она вспомнила: тогда она не смогла внести нужную сумму, и мать, не сказав ей, заняла деньги у подруги, чтобы заплатить. Сама Лариса узнала об этом только спустя месяц, перед следующим платежом.

А вот выписка о закрытии кредита на 35 тысяч. Лариса заболела и два месяца пролежала в больнице. Мать каждый день навещала её, приносила свежие фрукты и вкусности. Лариса даже не задумывалась, где мать тогда брала на них деньги…

Поездка на море — подарок на день рождения. Нина Сергеевна ещё работала в том году, так что Лариса не очень удивилась этому подарку. А оказывается, мама снова брала кредит, и потом три года его отдавала.

Всё это пробудило в ней волну воспоминаний. Её раздражение, её усталость, её желание освободиться – всё это смешивалось с чувством вины. Да, мать часто была тяжёлой, резкой, упрямой, но ведь она всегда действовала из лучших побуждений.

Лариса закрыла коробку и убрала её обратно. Она почувствовала, что должна поговорить с матерью.

—

Нина Сергеевна сидела в кресле с томиком Достоевского. Когда Лариса вошла в комнату, она лишь на мгновение подняла глаза.

– Мам, можно? – голос Ларисы был мягким, почти извиняющимся.

– Если ты пришла снова рассказывать про пенсию, то можешь не утруждаться, – ответила мать, не отрываясь от книги.

Лариса вздохнула и присела на подлокотник кресла.

– Мам, я нашла твои письма. И документы.

Нина Сергеевна наконец подняла голову. Её лицо стало серьёзным, но в глазах мелькнула тревога.

– Зачем ты рылась в моих вещах? – голос её стал холодным.

– Я не рылась. Я искала старые документы по работе и наткнулась на коробку. Мам, почему ты никогда не рассказывала?

– Зачем рассказывать? – мать отложила книгу и выпрямилась. – Чтобы ты сказала: «Мам, это твоё решение. Я тебя не просила»? Я не хотела, чтобы ты думала, что я жду благодарности.

Лариса опустила голову. Её гордость мешала признать, что мать права. Она действительно не просила. Но она также не замечала, как много было сделано ради неё.

– Мам, я не хочу, чтобы мы с тобой были врагами. – Лариса подняла взгляд. – Мы ссоримся не потому, что я не ценю тебя, а потому что мне тяжело одной. Но я понимаю, что тебе тоже тяжело.

Мать улыбнулась, грустно и устало.

– Ларочка, я просто хочу, чтобы ты не повторила моих ошибок. Чтобы у тебя была своя жизнь. Но, знаешь… – она чуть помедлила, подбирая слова. – Иногда мне хочется, чтобы ты просто спросила, как я себя чувствую.

Лариса кивнула. Эти слова ударили прямо в сердце. Ей вдруг стало ясно, как много их конфликтов было связано не с деньгами, а с одиночеством каждой из них.

– Мам, давай сделаем так, – она положила руку на плечо матери. – Я составлю бюджет, и мы вместе решим, как и за что лучше платить. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обузой. И если тебе захочется, мы можем подумать, чем тебе заняться. Ты ведь любишь литературу. Может, ты сможешь вести кружок? Или помогать ребятам с экзаменами?

Мать задумалась, затем медленно кивнула.

– Ты правда думаешь, это возможно? – в её голосе звучала слабая надежда.

– Я уверена, что возможно.

Мать тихо улыбнулась.

– Ну что ж, Ларочка, как говорил поэт: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал». Может, и во мне что-то доброе ещё осталось.

Лариса засмеялась. На этот раз цитата не раздражала её. Она чувствовала: это первый шаг к перемирию.

***

Прошло несколько недель с того вечера, когда Лариса и Нина Сергеевна впервые попытались найти общий язык. Атмосфера в их доме изменилась – стала если не идеальной, то хотя бы гораздо менее напряжённой.

Нина Сергеевна, вдохновившись словами дочери, действительно решила заняться чем-то полезным. Она устроилась в местный дом культуры вести литературный кружок для подростков. Первое занятие прошло неловко, но потом она поняла, что может вдохновлять ребят своим энтузиазмом и знаниями.

—

Лариса вернулась с работы поздно вечером. Она с удивлением заметила, что на кухне свет. Обычно в это время мать уже ложилась спать.

– Мам? – позвала она, снимая пальто.

Нина Сергеевна сидела за столом, перебирая бумажные листы. Она подняла голову и улыбнулась.

– Ты вовремя. Я хотела кое-что показать. – Она протянула Ларисе несколько листков.

Лариса взяла их, быстро пробежала глазами и замерла.

– Мам, ты пишешь? – её голос прозвучал удивлённо.

– Просто записываю свои мысли, – мать пожала плечами. – Всё это время я цитировала чужие слова, но поняла, что и у меня есть, что сказать. Это не роман, конечно, скорее заметки о жизни. Хочу прочесть их ребятам на занятиях.

Лариса улыбнулась, переворачивая страницы.

– Это прекрасно, мам. Я даже не думала, что ты можешь так здорово писать.

Мать посмотрела на неё тепло, но немного укоризненно.

– Ларочка, мы часто недооцениваем людей, которых знаем с детства. Но и они могут удивлять.

Лариса кивнула, чувствуя укол совести. Она знала, что мать права.

—

На следующий день, после работы, Лариса решила заглянуть в дом культуры. Она подошла к маленькому кабинету, где проходили занятия литературного кружка. Через приоткрытую дверь она увидела мать, окружённую подростками. Нина Сергеевна читала с такой энергией, что даже весьма угрюмый парень в дальнем углу слушал её с интересом.

Когда занятие закончилось, Лариса подошла к матери.

– Ты замечательно выглядела, – сказала она, обняв мать.

Нина Сергеевна смущённо поправила шарф.

– Думаешь? – в её голосе звучала тихая гордость. – Они такие умные, Ларочка. С ними я чувствую себя нужной.

– Ты всегда была нужной, мам, – Лариса взяла её за руку. – Просто я это поняла только сейчас.

Мать улыбнулась.

– Знаешь, у нас в кружке есть девочка, ей шестнадцать. Я вижу в ней тебя. Такая же упрямая и смелая. Она тоже всё время спорит, но я понимаю: ей просто хочется, чтобы её услышали.

Лариса засмеялась.

– Это ты о себе сейчас или обо мне?

Мать засмеялась в ответ.

—

На пути домой они шли вместе, медленно, наслаждаясь вечером. Лариса чувствовала, что их отношения меняются. Они всё ещё могли спорить и раздражать друг друга, но теперь за этим стояло больше понимания.

– Мам, ты всегда будешь цитировать классиков? – спросила Лариса с улыбкой.

– Конечно, – ответила мать с деланным возмущением. – Это же моя работа – вдохновлять людей.

Лариса вздохнула, но на этот раз в её голосе звучала не усталость, а лёгкое принятие.

– Тогда давай договоримся: за каждую цитату ты будешь платить мне комплиментом.

Мать остановилась, подумала и произнесла:

– «Какую прекрасную молодёжь губят!» – это из Грибоедова. А теперь мой комплимент: у меня самая красивая и умная дочь.

Лариса рассмеялась. Её смех звучал легко, как давно забытая мелодия, которая неожиданно вернулась.

Источник