— Это ребёнок Андрея, а мне надо учиться!..

Это случилось в Днепре совсем недавно, в ухоженной квартире на четвёртом этаже девятиэтажки. Здесь жила одинокая, но по-прежнему работающая пенсионерка по имени Марина.

Жизнь катилась ровно и предсказуемо: пенсия, смены, редкие посиделки с подругами, поездки к внукам во Львов и помощь маме, жившей отдельно.

Тот день ничем не выделялся.

С утра Марина набрала маму, уточнила, как та себя чувствует.

Выходной. На пенсии Марина несла дежурства «сутки через трое» в частной клинике — отвечала на звонки и записывала пациентов.

А сегодня… Что сегодня? Приготовить что-нибудь и заглянуть к маме — её ежедневный ритуал. Если честно, уже приелось: вздохнешь, глаза закатишь и идёшь.
Дойти — два двора, пустяк. С готовкой тоже не беда: у мамы оставался вчерашний борщ и выпечка. А вот пятый этаж без лифта — эх!

И ещё эти бесконечные мамины жалобы. Слушать перечень стадий и пиков болей то в одном, то в другом месте было тяжко. Советы не требовались: диагнозов у мамы — вагон и маленькая тележка, всё переработано, переписано и дополнено житейской мудростью соседок и телеподсказками «всезнающих» докторов с экрана.

Слова дочери отметались как «несведущие» — мол, что ты там понимаешь, ты же только «скальпели подавала». И это при том, что Марина почти сорок лет отработала операционной медсестрой в серьёзной клинике.

— Разбираешься ты… Какой скальпель подать? — бывало, обрывала мать.

Ладно. День как день.

По пути к маме нужно было заглянуть в магазин. Марина поставила пакет с мусором у двери, подошла к зеркалу, слегка освежила макияж. Для женщины за шестьдесят выглядела она очень даже: лёгкие «гусиные лапки», милое лицо, короткая стрижка светло-пепельных волос, крупные серьги. Щёки — совсем чуть-чуть осели.

«Ржаного хлеба маме бы взять и сливочного масла», — думала она, обводя губы карандашом. В этот момент раздался звонок.

Домофон в подъезде имелся, так что обычных «случайных» гостей не ждали. Наверное, соседка тётя Соня — Марина иногда звала её на чай.

Марина, всё ещё держа помаду, отомкнула дверь.

На пороге — русоволосая девушка с хвостиком, в полосатой футболке, длинной тёмной кофте и джинсах, за плечами рюкзак. Потом Марина вспомнит детали, а сейчас увидела только лицо девушки и свёрток в коричневом пледе — младенца.

Суженные глаза, зажатые скулы, глубокий вдох, шаг вплотную, сунутый свёрток и коротко:

— Это вам!

Марина по инерции приняла ребёнка — помада всё ещё в руке. Вес ощутила, опустила взгляд… Господи, это ведь ребенок!

Пока подняла глаза — девушка уже спускалась.

Марина вышла на площадку, всё ещё не понимая, зачем ей вручили ребёнка.

— Это ребёнок Андрея, а мне надо учиться!.. — торопливо постукивали ступеньки её кроссовок.

Внизу хлопнула дверь.

И всё…

Марина ещё постояла, подождала — вдруг вернётся? Потом вернулась в прихожую, глянула на пакет и почему-то подумала: «Не забыть мусор, когда к маме пойду».

Рядом обнаружился чужой пакет — когда успела поставить?

И только после этого мороз пробежал по спине.

Ох, Господи! Это же живой ребёнок! И что она сказала? «Ребёнок Андрея»?

Точно ли — Андрея?

Марина, держа малышку, прошла в комнату и села на диван. Да, девушка произнесла «Андрея».

Какого ещё Андрея?

У Марины один-единственный сын — Артём. Женат, у Марины двое внуков, живут они во Львове, а Марина — в Днепре.
Муж Марины умер пять лет назад; звали его Богдан.

Ничего не сходится… И тут ребёнок на руках шевельнулся.

Марина аккуратно уложила малышку на диван, развернула плед: бежевый трикотажный костюмчик, крошечная девочка с пустышкой-«лягушкой». Ей от силы месяц.

— Ну-ну, маленькая, — Марина провела ладонью по тёплому лобику. Девочка зачмокала губками и опять задремала.

Ответы, очевидно, прятались в пакете. Там — две бутылочки, банка со смесью, пачка подгузников и детская одежда.

Часть сознания всё ещё надеялась: вот-вот позвонят в дверь — девушка вернётся, заберёт ребёнка, извинится, и день снова станет обычным: мусор, магазин, мама…

Марина даже закончила макияж и то и дело выглядывала в окно — не идёт ли?

Где же она? Что за безобразие?

Через какое-то время малышка завозилась. Марина застыла над ней: это не её ребёнок — можно ли раздевать, кормить? Имеет ли она право? Возвращалась к окну, ждала…

Но костюмчик всё же пришлось снять. Под ним — ползунки и распашонка.

Девочка.

Страх ответственности опустился тяжёлым пледом. Девочку подкинули.

Андрей… Андрей…

А вдруг…?

Артём когда-то любил погулять. Сколько Марина его ругала за бесконечные романы. Бывало, и домой девчонок приводил. Но всё это в прошлом — до свадьбы. Сейчас казался примерным семьянином. Да, закручен бизнесом и делами, но у кого сейчас легко? Ипотеку недавно закрыли, машину сменили, дети подрастают…

— Ты моя хорошая… ну, не плачь, сейчас поменяем, — бормотала Марина, ловко заменяя подгузник и натягивая ползунки.

Неужели мама ребёнка — способна на это?

Руки помнили: подхватила попискивающую девочку и пошла на кухню разводить смесь.

Зазвонил телефон. Марина кое-как ответила одной рукой.

— Чего трубку не берёшь? — мама.

— Да так… Мам, чего хотела?

— Ты в магазине уже?

— Ещё нет.

— Я б груш… Только не как в прошлый раз — те, что до этого брала.

— Хорошо, мам.

— Помнишь какие?

— Вспомню.

— С тонкой верхушкой и с бочком тёмно-красным. И чтоб мягкие…

Малышка в руках ёрзала и поскуливала.

— Поняла, мам… — Марина оборвала разговор.

Она покачала девочку, прочла на банке пропорции смеси.

Но же надо что-то решать!

Артём!

«Конец мая… Значит…» Марина прикинула месяцы.

Точно: в августе у него была командировка в Трускавце. Представился Андреем? Неужто до такой лжи опустился?

Если лёгкий курортный флирт — мог и скрыть имя. Парни на такое способны. А она, мать, видит в нём только положительное.

Кап — на запястье. Горячо. Под струю холодной воды.

Левая рука уже устала держать малышку. Отвыкла. Раньше и девять кило на руках таскала…

Что она делает? Наверное, надо звонить 112. Но сомнения душат.

А вдруг это ребёнок Артёма? Марина вгляделась в девочку. Вроде на внучку Стешу чуть похожа.

И что тогда? Скандал. Света такого не простит. А дети?

— Держи, крошка. Вот умница…

Девочка жадно тянула бутылочку, причмокивала, прикрывала глазки от удовольствия. Марина засмотрелась и умилялась: ну прелесть! Видимо, соскучилась по младенцам.

Когда малышка уснула, Марина осторожно переложила её на диван и позвонила сыну. Номер был недоступен.

Вот беда…

Марина решила потянуть время. Не хотелось подставлять сына. Да и надеялась: девушка образумится и вернётся. Не похожа на асоциальную — обычная худенькая студентка.

Маме — не говорить. Её «охи-вздохи» и мрачные сценарии сейчас ни к чему.

Марина набрала внука Стаса — старшего. Тот сказал: папа уехал тянуть какие-то газовые трубы в «приграничный» район, связи нет; дома будет только послезавтра. Но вечерами маме звонит — у него всё нормально.

— Могли бы и меня поставить в известность! — проворчала Марина, понимая, что сын и без того в разъездах, и каждый маршрут ей докладывать не обязан. Но сейчас отчаянно хотелось поговорить — вот и сорвалась.

Позвонила невестке Светлане, попросила передать Артёму, чтобы вышел на связь с ней.

— Что-то случилось? — насторожилась Света.

— Нет. Просто очень жду его звонка. Пожалуйста, Свет…

Света пообещала.

Марина тут же соврала маме:

— Мам, ногу подвернула, не приду сегодня. Борщ у тебя есть, хлеб тоже.

Мама охала, задавала вопросы, грозилась сама прийти (но пятый же этаж!), волновалась и раза четыре перезвонила.

Марина выдохнула, стянула белые брюки, переоделась в домашнее платье, уселась рядом с девочкой и стала разматывать мысли.

Да, ум зашторило, когда она приняла эту малышку. Но детей и на пороге подбрасывают — могло быть и хуже.

Что мешает сейчас позвонить в полицию и передать ребёнка?
Во-первых, страх за сына — даже если он не Андрей. А вдруг всё же его дитя? Во-вторых, не хотелось ехать и распутывать объяснения. В-третьих, в глазах той девушки была такая смесь отчаяния, злости и уверенности в правоте, что сердце ёкало.

Нужен совет. Кто, если не давняя подруга?

— Вик, ты сейчас упадёшь. Мне ребёнка подкинули…

Виктория не упала. Хладнокровно рассуждала, как Шерлок Холмс, пообещала заехать после работы.

— Без паники, разберёмся. Главное — не наломать дров.

— Думаешь, не звонить в полицию?

— Погоди. Найдём Андрея.

— Какого Андрея?

— Отца ребёнка. У вас в подъезде есть Андреи?

— Откуда я знаю? Тут больше полусотни квартир, девять этажей. Может, она этаж перепутала?

— Вариант. Но и Артём мог чудить. Свяжись с ним.

День прошёл в заботах о девочке. Марина полезла в интернет освежить интервалы кормления, но утонула в советах и принялась выполнять: массаж, «столбик», купание, крем, даже песенку спела.

— Ну как нога? Завтра придёшь? — звонила мама.

Марина уверяла, что завтра вопрос решится и она зайдёт.

К вечеру Виктория приехала и устроила «следствие». Тщательно осмотрела вещи малышки и пошла по соседям. Про ребёнка не говорила — плела про «письмо Андрею».

— Есть! — хлопнула дверью.

— Тише, малышка только уснула…

— Аа, такие маленькие спят крепко, — заглянула Виктория, и девочка, конечно, проснулась и заплакала. — Я нашла! — уже шёпотом.

На шестом этаже, в том же правом крыле, жил Андрей, подходящий по всем параметрам.

— Уверена: она просто перепутала этаж, — возбуждённо шептала Вика. — Пошли!

— Куда?

— Как куда? Выяснять. К Андрею.

— А если откажется?

— Поднажмём — расколется.

— Вик, глупо. Припремся — он у виска покрутит.

— Ты хочешь правду узнать или?..

Марина — хотела. Девочку укачали. Лифт брать не стали, тихо поднялись. Звонок.

— Хто там? — голос старческий.

— Нам бы Андрея, — отозвалась Вика.

Дверь открыла маленькая сутулая старушка, зыркнула строго, развернулась к комнатам:

— Андрий! Знов до тебе прийшли…

Виктория шагнула в тёмный коридор, Марина осталась на пороге. Показался парень помятого вида, невысокий, коренастый, с бородкой.

— Здравствуйте. Вы по поводу планшета?

— Планшета? Нет. Другая тема, — Вика кивнула на Марину. — У неё ваш ребёнок случайно оказался.

Пауза повисла.

— Ребёнок? — глаза у парня полезли на лоб. — Не мой.

— А чей? В вашем подъезде вы единственный Андрей, — напирала Вика.

— У меня нет детей, — он мотал головой.

— Это ещё доказать надо. Ей по ошибке ребёнка принесли — квартиры перепутали, так думаем.

— Постой, Вик, — Марина сомневалась. — Я объясню: я с четвёртого этажа. Утром какая-то девушка оставиламне младенца, сказала: это ребёнок Андрея, и убежала. У меня никаких Андреев нет. Мы подумали — она ошиблась этажом.

— И при чём тут я? — парень постучал пальцем себе в грудь.

— Не хотите признавать — да? — кипятилась Вика.

— Какого признавать? — он всё ещё тормозил.

— Пойдёмте — покажем, — звала Вика.

Марина мягче спросила:

— Скажите, у вас не было связи… ну… в конце прошлого лета?

— Связи? Э… Нет. Мне интернет-связи хватает, — усмехнулся он. — Девушку как зовут?

— Не знаю. Не представилась… Наверное, мы ошиблись. Простите, — Марина потянула Вику к лестнице.

— Постойте! Может, помочь? Я блогер и айтишник. Можем пост запустить: «разыскивается мама (или папа)», фото ребёнка, возраст…

— Нет-нет, спасибо, — Марина замахала руками. Она всё ещё боялась за сына и понимала: по закону надо звонить 112, а не вешать посты.

— Жаль. Но если что — я почти всегда дома, — он вздохнул.

— Вот молодёжь, — качнула головой Вика. — На работу ходить не надо. Как думаешь, не врёт?

— Похоже на «компьютерного гения-домоседа». На ловеласа не похож.

Звонка от Артёма Марина так и не дождалась — недоступен. Позвонила Светлане:

— Ой, мам, закрутилась! То у Стеши бассейн, то у Стаса форма на футбол — сегодня только сказал. По объявлениям мотаюсь. А тут Артём как раз позвонил. День бешеный!

Если б Света знала, какой у Марины день…

«Всё, завтра же позвоню в полицию!»

Но стоило лечь и закрыть глаза — опять всплыл взгляд той девушки: безысходность, страх и надежда. Что ждёт девочку, если Марина позвонит?

Ночь вышла тяжёлой: Марина вскакивала от каждого шороха, ходила с малышкой на руках, разводила смесь. Под утро обе отрубились.

Разбудил звонок мамы:

— Как нога? Придёшь?

Марина глянула в окно, на ребёнка:

— Приду.

— Груш купи, и ещё…

Детям нужен воздух. Марина смастерила из шарфа накидку-люльку, с настоящим материнским наслаждением переодела девочку — одежда у той была почти новая, симпатичная. Они сходили в магазин. Это даже понравилось — больше не одна. Но… пятый этаж.

— Что это? — мама хлопала глазами.

— Не «что», а кто. Держи пакеты, — Марина прошла в комнату уложить малышку и самой присесть.

— Откуда?

— Надя Семёнова попросила посидеть с внучкой. Она в парикмахерской, а я — на часик.

— А нога?

— Уже прошло.

Любовались вместе. И ни одного сегодняшнего «каталога болей».

— Ты посмотри, как за палец цепляется! А как зовут-то?

— Не спросила. На час взяла — и не спросила.

— Эх ты! Как же без имени брать? — пожурила мама.

Возвращаясь домой, Марина всерьёз подбирала имя девочке, будто пытаясь угадать, как назвала её мать.

Дома — смс: абонент в сети! Сын!

Марина тут же набрала Артёма и быстро, сумбурно всё выложила.

— Что? Мам, ты чего? Я же женат, — опешил он.

— Но ребёнка принесли мне, понимаешь? Я и подумала — вдруг «Андрей» — это ты…

— Мам, я — Артём. Ты меня так назвала. Это какая-то ошибка. Срочно звони в полицию. Хочешь — я сам позвоню.

— Нет-нет, сама. Просто она голодная была, мы гуляли, я свежую смесь взяла… Сейчас…

— Мам! В полицию! Немедленно! Я за тебя переживаю.

— Не волнуйся. Я накрутила себя… Девочка такая хорошенькая…

— Надо было тогда Петькиного сына на твою квартиру прописать — смотрел бы, чтоб ты в приключения не лезла…

— Глупости! Сегодня всё решу. Вик помогает.

— Не сегодня, а сейчас. Звони!

Марина не послушала. Малышка проголодалась, подгузник — тоже. Сначала дела… потом позвонит Вике — и…

Ох! Придётся отдавать девочку. Куда? Наверное, в детскую поликлинику определят, в инфекционку. В какую? По работе Марина знала больницы и перебирала варианты, убеждаясь, что лучше, чем у неё, девочке нигде не будет.

Но завтра — сутки дежурства. И это — уголовная история: держать чужого ребёнка и никому не сообщать…

Тут сын прав.

Марина закончила хлопоты и, усталая, задремала рядом с тёплым крохотным комочком — уснули почти одновременно.

Разбудил настойчивый звонок.

Марина осторожно высвободила руку из-под девочки, глянула в глазок — и оцепенела. Открыла.

— Где она? Куда вы её сдали? Почему сразу не сказали? — на пороге стояла та самая девушка. Дыхание сбито, взгляд лихорадочный, на ней одна майка и шорты, хотя прохладно. Волосы растрёпаны.

— Что — «не сказала сразу»? — Марина ещё не до конца проснулась.

— Что это не вы! — выпалила девушка.

— Наверное, потому что это как раз я, — приподняла бровь Марина. — И вы ускакали слишком быстро.

— Ладно… Вы же знаете, где она? Знаете? — в глазах — мольба.

«Вы не можете не знать. Знайте!»

— Заходите, — отступила Марина.

Девушка шагнула, надеясь услышать адрес, куда бежать. Ждала.

— Она здесь, — сухо сказала Марина.

— Где? Мне точно надо. Вы знаете, где конкретно?

— Конкретно — на кровати. Спит.

Марина позвала её в спальню и показала девочку. Та, увидев, вытаращила глаза, осела на коврик и разрыдалась. Плечи ходили ходуном. Пришлось поднимать, поить водой и каплями, потом чаем на кухне.

— Ешь. И шоколад откуси, а то хлопнешься тут у меня, — Марина знала, что делать.

Сквозь всхлипы девушка вымолвила: Марина никуда не сообщала?

— Я уже думала, меня лишат материнства… Спасибо… Я перепутала…

Звали девушку Юля, а малышку — Элечка.

История — проще некуда. И ум у Юли — совсем девичий, зелёный, как лист салата.

Прошлым летом она влюбилась. Андрей, местный парень, студент. В двадцать первой квартире Юля была один раз — с Андреем. Ребёнка он сперва не отрицал, обещал жениться, уверял, что мама поможет.

После Нового года пропал. Телефон — в блок.

Юля знала, что он учился в местном вузе, а потом узнала: перевёлся в Киев на ту же специальность. Ни телефона, ни адреса никто не дал.

Дома — отец и мачеха в далёком посёлке. Мачеха — может, и оттаяла бы. А отец обозвал шлюхой, фактически выгнал и сказал, что больше денег не даст.

Юля осталась беременной в общаге. Немного помогала тётя — сестра родной матери. Но и она не могла тянуть. Юля училась, старалась: с детства мечтала о медицине.

Родила в Днепре. В общежитие назад — нельзя. Пожила у подруги пару недель. Очень хотела сдать сессию, чтобы перейти на последний курс. Училась хорошо.

Но судьба терпит недолго: намекает-намекает — и шлёп по лбу.
В одночасье всё посыпалось: подруга попросила съехать, деньги кончились, на экзамен не уйдёшь — ребёнок на руках. В сети — фото Андрея обнимающего другую.

И Юля вспомнила его обещания про «мама поможет». Оцепенев, пошла в двадцать первую квартиру.

Сунула ребёнка, добежала до автобуса, плача и не глядя по сторонам. Вечером зубрила предмет, стараясь не думать. Ночью — слёзы.

Утром написала Андрею в комментариях: дескать, заберу ребёнка после сессии. И тут выяснилось: ни о каком ребёнке от матери он не слышал.

Юля вскочила и помчалась — в чём была. Думала, отдала на время родной бабушке, а оказалось — в чужие руки.

Она просто перепутала дом: у Андрея — такая же девятиэтажка во дворе по соседству, тоже квартира №21.

— Я видела его маму на фотографиях, — всхлипывала Юля. — Ну вы точь-в-точь: стрижка, серьги… Боже, что я натворила!

— Знаешь, как говорят: высшая глупость — создать шедевр и отказаться от авторства, — тихо сказала Марина. — Я смотрела на твою Элю и думала: как могла мать от такого сокровища отказаться? Хорошо, что вернулась. Ты теперь что? К Андрею — к его матери?

— Нееет, — покачала головой Юля. — Я за сутки чуть не сошла с ума. Ночь не спала, руками Элю искала, грудь болит. В общагу пойду. А дальше — видно будет. Я вас подвела… Наверное, вы натерпелись?

— Если честно — да. Я ведь про сына подумала. А у него семья. Испугалась… И ещё — мы с подругой должны соседу Андрею извиниться. Ой! — Марина рассмеялась, закрывая лицо ладонями. — Накуролесили!

Она в красках пересказала визит к соседу. Даже Юля улыбнулась.

— Несправедливо вышло. Давайте я сама к нему поднимусь, извинюсь и скажу, что всё нормально, просто ошибка.

— Куда ты в таком виде? Глаза опухшие. И вообще, Юля… оставайся у меня сегодня. Я одна живу. И… — Марина помедлила, — сын давно уговаривает сдавать комнату. Переезжай.

— К вам? Нет… Денег нет. Потерпят меня в общаге, я с Элей хоть в коридор уйду, чтобы девчонкам не мешать: у всех экзамены. Потом — к тёте поеду. Может, не выгонит, — Юля говорила, но уверенности не было.

— Останешься. Хотя бы на месяц. А там решим. Когда экзамен?

— Послезавтра. Но…

— Отлично. Пошли в спальню.

Юля опустилась в широкое кресло, а Марина доставала бельё и одеяло.

— Завтра я на работе. Ты с Элечкой будь и готовься. За вещами и учебниками сегодня сходишь. В холодильнике найдёшь, чем перекусить. Малышка сейчас много спит. Смесь я купила. Хотя… ты ведь можешь кормить грудью…

Марина взглянула — Юля спала. Рядом на кровати — дочка.

— Вик, привет, — Марина прошептала в трубку. — Не Артёмова. Он звонил. И не соседская… Послушай! Она у меня. Спит. Да, вернулась. Гнать? Нет. Я её оставлю. Да, да, не кричи. Как же хорошо, что я не позвонила в полицию!

Молоко сохранилось. Сессию Юля сдала на «хорошо» и «отлично». К маме Марины теперь чаще бегала Юля — тот самый пятый этаж… И, что удивительно, мамины советы от Юли принимались без споров:

— Она же со свежими знаниями. Умная девушка!

После сессии Юля вышла на работу. По старым связям Марина устроила ей подработку на скорой — дежурства. Умная девушка часто советовалась с Мариной: медицина действительно её увлекала.

А сосед Андрей вдруг понял, что его бабушке необходим курс уколов. Делала их Юля.

Осенью Юля и вовсе поднялась этажами выше — к бабушке Андрея, с вещами и Элечкой: лечить бабулю, лечить собственное разочарование в вечной любви и переписывать жизненный сценарий аккуратным, уверенным почерком — начисто.