— Да кем ты себя возомнила?! Я сына тебе отдала! — крuкнула свекровь

На днях сидит моя клиентка Маргарита, рассказывает, а у самой глаза на мокром месте. Говорит, было утро, обычное такое, серое. Она на кухне, как во сне, лбом в холодный стол уткнулась. Часы тикают – тик-так, тик-так – а ей каждый этот звук, как иголкой в висок. Чайник на плите давно остыл, а внутри у нее, говорит, такая тоска, такая обида, что хоть плачь.

Тут вваливается муж ее, Егор. Веселый такой, с порога кричит:

— Мама всё заказала! Всё! И ресторан, и аниматоров, и торты! Ты не переживай, Рита, будет на высшем уровне!

Маргарита голову подняла, а во взгляде – буря. Старалась, говорит, сдержаться, но куда там! Накипело!

— А я-то тебе зачем, Егор? – голос тихий, но такой, знаете, с ядовитой ноткой. – Просто для того, чтобы в семейном фотоальбоме лишний раз засветиться?

Он рукой махнул, мол, не начинай.

— Ой, ну что ты опять! Всё будет хорошо, а Алиса вообще будет в восторге! Дочка их, Алиса, значит.

Маргарита аж задохнулась от такого.

— Ты у неё спросил, Егор? – спрашивает. – Или, может, Елизавета Петровна уже за неё всё решила?

Елизавета Петровна – это свекровь ее. Ну, вы понимаете.

Егор сразу сник, в пол смотрит. Неловко ему стало, видать.

— Ну… мама хотела как лучше… – мямлит.

Ох, это «как лучше»! Знаем мы, проходили. Маргарита, говорит, встала, подошла к нему. А в груди у нее уже не просто обида – ярость!

— Как лучше кому, Егор? Себе? Или тебе, чтобы меньше напрягаться?

Он вздохнул так тяжело, будто уже приготовился к скандалу. «Опять она ноет…» – небось, подумал. А у нее, у Маргариты, уже предел. Сколько можно уступать, на свои желания наступать?

— Алиса боится этих аниматоров, ты понимаешь, Егор? – кулаки сжала, глаза горят. – Она мне сама сказала: «Мам, пусть будет просто семейный ужин. Я не хочу этих клоунов». Но нет! Зачем слушать ребёнка, когда есть святая бабушка!

Егор фыркнул.

— Да ты преувеличиваешь! Все дети любят этих клоунов!

Представляете? Он даже не понял! Маргарита к нему еще ближе.

— Ты давно сам был ребёнком, Егор? – говорит так спокойно, что ему, наверное, жутко стало.

Он замолчал, а потом и вовсе сдался:

— Да ну тебя… хочешь — сама всё организуй. Я не против ничего не делать.

И ушел. А Маргарита стоит, смотрит ему в спину, и чувствует – что-то в ней сломалось. Окончательно.

К вечеру, рассказывает, дома напряжение такое висело – хоть топор вешай. Маргарита сидит на диване, Алису обнимает. Девочка жмется к ней.

— Мам, а я правда могу не идти туда, где эти клоуны? – шепчет.

— Ты можешь всё, что хочешь, моя радость, – Рита ее в макушку целует.

И вот тут, говорит, она решение приняла. Твердое. Для себя. И для дочки.

На следующее утро – здрасьте, пожалуйста! Является Елизавета Петровна. Вся из себя, как памятник, только с новой укладкой и улыбочкой такой… ну, сами знаете, какой.

— Ну что, мои голубчики! – с порога заявляет. – Скоро праздник века! Алиса, ты готова к чуду?

Алиса за маму спряталась, глазенками испуганными смотрит.

Маргарита спокойно так, руки на груди сложила.

— Елизавета Петровна, а мы вас приглашали?

Свекровь аж руками всплеснула!

— Ах, Маргарита, ну что за тон! Я ради вас стараюсь! Ради семьи!

— Ради семьи, которую вы разрушаете своими «хорошими» намерениями? – усмехнулась Рита. И в этой усмешке, говорит, вся ее боль была.

Егор рядом стоял, виски тер. Бедный мужик, меж двух огней. А свекровь знай себе:

— Я всегда только добра желаю! Всегда!

Рита кивнула, к дочке наклонилась и твердо так говорит:

— Идём, зайка. Мы устраиваем настоящий праздник. Только для нас.

Свекровь застыла. Егор застыл. Даже кот их, говорит, Василий, и тот обалдел.

Через полчаса Маргарита с Алисой сидели в маленьком кафе. Сырники горячие, смех, рожицы.

— Вот это настоящий праздник, – сказала Алиса, довольная.

И Маргарита улыбнулась. По-настоящему. Впервые за долгое время. Поняла, что значит жить для себя.

А дома в это время – ух! Скандал! Елизавета Петровна металась по квартире, кричала:

— Я так этого не оставлю! Егор, ты должен с ней поговорить! Она разрушает вашу семью!
Егор сидел, голову обхватив.

— Мам, ну хватит! Ну ошиблись с этими клоунами…
— Ошиблись?! – визжит свекровь. – Она тебя против меня настроила, змея подколодная!

И тут Егор встал. Повернулся. И наконец-то сказал:

— А может, проблема не в Маргарите?

Елизавета Петровна аж дар речи потеряла. И в этой тишине, говорит Маргарита, что-то треснуло окончательно.

Вечером Рита с Алисой вернулись. В квартире – тишина, аж звенит. Егор на диване, рядом мать его. Лица у обоих – как после похорон.

— Ну здравствуйте, – говорит Маргарита, плечи расправив. – Клоуны отменились? Может, пора радоваться?

Елизавета Петровна аж зашипела:

— Тебе есть что сказать по поводу сегодняшнего цирка?

— А что не так? – Маргарита бровь подняла. – Алиса сытая, довольная. Всё по плану. Или у вас был другой план?

Егор попытался вмешаться:

— Рит, ну не начинай…

— Нет, Егор, – отрезала Маргарита. – Сегодня твоя мама устроила себе праздник. Без нас. И ты позволил. Так что теперь – расхлёбывай.

Свекровь в крик:

— Да кем ты себя возомнила?! Я сына тебе отдала!

Маргарита рассмеялась. Коротко так, язвительно.

— Отдала? Как посылку? Если хотите, забирайте обратно. С доплатой.

Егор к ней шагнул, глаза злые.

— Хватит, Рита!

— А ты, Егор, хоть когда-нибудь эти границы поставил? – голос у Риты ледяной. – Ты же всегда молчишь. Когда твою жену унижают, твою дочь пугают. Ты всегда молчишь. Потому что трус. Ты знал, что Алиса по ночам плачет?

Он отвернулся. Опять.

Маргарита к нему вплотную.

— Знаешь, что страшнее всего, Егор? Жить с человеком, который в нужный момент всегда выберет не тебя. И не ребёнка. А свою мамочку.

Елизавета Петровна не выдержала:

— Я тебя терпела! А ты неблагодарная!

— А мне бы лучше в подъезде жить, чем под вашим присмотром! – Рита тоже не сдержалась.– Может, вам уже в спальню к нам переехать, советы давать?

Егор на нее с кулаками чуть не кинулся:

— Рита, хватит! Это уже за гранью!

И тут… Маргарита, говорит, сама не помнит как, но рука сама взлетела. Пощечина! Звук такой, что в ушах зазвенело. Егор остолбенел. Алиса из комнаты выскочила, перепуганная.

Рита голос понизила, почти шепот, но в нем столько всего было:

— Это за всё. За каждый вечер в одиночестве. За каждый несказанный крик. За Алису. За меня. За нас.

Схватила сумку, Алису за руку – и из квартиры. На улице дождик моросил.

— Мам, а куда мы теперь? – тихо спросила Алиса.

Маргарита улыбнулась сквозь слезы.

— На свободу, зайка. Начнём с кафе. Потом посмотрим.

Поселились в гостинице. Номер тесный, но свой. Алиса уснула, а Маргарита лежала и думала: «А что дальше?»

Прошло несколько дней. Егор, говорит, звонил. Голос такой… потерянный.

— Рита, я не могу больше. Мы не можем вернуться в то, что было.

Она его слушала, а сама думала: «Неужели понял?»

Потом он снова позвонил.

— Рита, мне нужно поговорить с тобой. Я всё понял. Я хочу всё исправить. Ты мне нужна. Алиса нужна.

Слова, слова… А верить? Столько боли было. Но сердце-то, оно ведь такое… ёкает.

Встретились они в кафе. Тишина между ними, как стена.

— Ты можешь меня простить? – спросил он.

Маргарита молчала. Душа на части рвалась. Хотелось верить, и страшно было.

— Ты меня слушал? – тихо спросила она. – Ты хоть раз меня слышал, Егор?

Он глаза закрыл. И вот тут, говорит Маргарита, она увидела в его глазах что-то новое. Может, страх ее потерять? Не знаю, девчонки, чем там у них кончится. Но Маргарита сказала, что не вернется в тот же дом, в тот же ад. Сказала, что если он действительно хочет что-то изменить – пусть меняется. Сам. Ради них.

Источник