— Что я, с бывшим мужем замуж пойду? — смеялась Марина.

К своему бывшему супругу Марина возвращалась дважды.
И оба раза — с животом, в котором билось маленькое сердце.
Смешно, если подумать: у приличной, тихой, почти домашней женщины — вот такие повороты. Но жизнь, как и море, редко бывает спокойной.

Марина всегда жила будто в ожидании чуда. Девочка из маленького приморского городка, где по утрам пахло рыбой и йодом, а вечером на весь квартал звенели голоса возвращающихся матросов. Она росла застенчивой, с тетрадкой мечтаний и привычкой смотреть на море, как на живое существо.

В тетрадке, на пожелтевших страницах, она записывала, чего хочет от жизни: завести большого кота, научиться готовить пироги, побывать в столице, и — непременно! — выйти замуж за моряка. Мечтала не о бриллиантах и не о столичных огнях — просто хотелось, чтобы рядом был человек, который пахнет ветром, солью и свободой.

Мама её, строгая портниха, всё повторяла:
— Мечты мечтами, а жизнь — это стирка, ужин и дети.
Но у Марины свои были представления о счастье. Ей казалось, что любовь — это вечное ожидание, что настоящие чувства — не из слов, а из молчания и взглядов.

Когда ей исполнилось двадцать два, она встретила Павла — офицера торгового флота. В порту, где пахло мазутом и осенними яблоками. Он стоял, опершись о перила, и смеялся над чем-то с товарищем. Улыбка — простая, открытая, чуть усталая — зацепила Марину сразу.

Он спросил дорогу до почты, она показала. На следующий день он пришёл к ней в ателье, будто за заказом, а через неделю — с букетом полевых ромашек.
Так всё и началось.

Они поженились быстро, по-глупому счастливые. Кольца — простые, без гравировки, зато в глазах блестел океан. Павел часто уезжал — рейсы, порты, письма. Он писал аккуратно, мелким почерком: «Моя девочка, здесь пахнет манго и штормом, но я скучаю по тебе и нашему коту».

Кота, кстати, Марина завела сразу — огромного серого мейн-куна, назвала Мурроном.
И всё у них было, кроме одного — ребёнка.

Сначала они ждали, потом лечились, потом просто перестали говорить об этом. До того дня, когда врач тихо сказал: «Причина в муже».

— Прости, — сказал Павел, устало снимая сапоги. — Это во мне причина. Всю жизнь тебе испортил.

Она не плакала. Просто выключила чайник и стояла, глядя, как из носика идёт пар.

Павел никогда не говорил о разводе. И про усыновление не хотел слышать:
— Не смогу любить чужого, — твёрдо сказал он.
Он и сам был приёмным братом — и видел, как это бывает.
Мальчик, которого взяли в семью его родители, вырос и однажды поднял на них руку.

После этого Павел боялся чужих детей.
И Марина решила, что судьба её — бездетная. Что, значит, так надо.
Она ушла в работу, чертила планы, строила дом. И вдруг в этом доме появился Игорь — прораб.

Ничего особенного: серый свитер, натруженные руки. Но глаза… прозрачные, будто промытые дождём.
Он умел слушать. Понимал с полуслова. Иногда касался её локтя — и у неё сжималось внутри всё.

Когда Павел вернулся из рейса, на столе уже лежало заявление о разводе.
— Прости, — сказала Марина, и заплакала.
Павел молчал. Только кивнул:
— Будь счастлива.

Она переехала к Игорю — в тесную квартиру, где пахло варёной капустой и детским мылом.
Там жили все: его мать, сестра, зять, трое племянников.
Марину приняли настороженно — чужая. А бывшая, черноглазая Эльвира, часто звонила и «случайно» приходила в гости.

Когда Марина была уже на пятом месяце, застала Игоря с ней.
Сцена вышла тягучая, без криков. Просто молчание, стыд и холод.
Потом выяснилось — сестра всё подстроила. Но доверие умерло.

Марина сказала:
— Мы съедем.
Он ответил:
— Не могу маму бросить.

И она ушла. Снова.
Домой. К Павлу.

— Живи, — сказал он. — Дом большой, не помешаем друг другу.

Поначалу жили, как соседи.
А потом — как семья.
Когда родился мальчик, голубоглазый, как весеннее небо, Павел записал его на себя.

Три года жили тихо. Не счастливо, не несчастливо — просто ровно.
И даже не расписались.

— Что я, с бывшим мужем замуж пойду? — смеялась Марина.

Когда сын пошёл в сад, Марина вернулась на работу.
И началась новая жизнь.

Начальник — суровый, в очках, с привычкой говорить в приказном тоне — не любил женщин «после декрета».
— Мозги у вас размякли, — бросал он.
Она уходила плакать в туалет, пока Тамара из кадров не сказала:
— Да ты ж вылитая его покойная жена! Он от этого и злится.

Марина не поверила, а потом решила проверить.
Начала улыбаться, приносить пирожки. И сама не поняла, как влюбилась.
Когда он показал фотографию покойной жены — красивая, гордая, светлая.
«Я ей не ровня», — подумала Марина. Но чувства уже были.

Она снова ушла. От Павла.

Сын воспринял тяжело. Начал пакостить начальнику — ломал очки, рвал бумаги.
А тот, не выдержав, однажды его выпорол.
Марина схватила ребёнка и ушла. На третьем месяце беременности.

Родилась девочка.
Невзрачная, но родная до боли.
Марина тосковала. Не по телу — по тому вниманию, которое было в глазах начальника.

Подруги качали головами:
— Ты глупая. Такой муж рядом! Уведёт его какая-нибудь бортпроводница!
— Куда он денется, — улыбалась Марина. — Он детей любит.

Долго она жила в отдельной комнате, словно гостья. А потом однажды ночью сама пришла.
Села на край кровати.
— Спишь? —
— Нет, — ответил он. — Ждал.

И всё снова стало, как раньше.

А потом Павел изменился. Стал задумчивым, тихим.
Однажды сказал:
— Я не люблю её. Но у нас ребёнок.

Марина посмотрела на него, как на незнакомца.
— Как ребёнок? Ты же не можешь…

Он пожал плечами:
— Я тоже думал, что не могу. Проверку сделали. Мой.

Она долго сидела в тишине.
Тикали часы.
На плите остывал суп.

Павел сказал, что не бросит детей, оставит дом. Но уйдёт. К сыну.
Родному.

Марина прожила неделю, как во сне. Потом начала злиться.
Писала ему письма — длинные, как реки: то с упрёками, то со слезами.
Он отвечал вежливо. Потом перестал вовсе.

Через несколько месяцев пришло письмо от его новой жены:
«Вы не стыдитесь? Почему ваш бывший должен кормить чужих детей? У нас скоро двойня. Справляйтесь сами».

Двойня.
Слово ударило, как волна.
Марина плакала всю ночь.

А утром написала прорабу и начальнику:
«Не желаете ли помочь своим детям?»

Прораб ответил:
«У нас с Эльвирой и так трое. Хватит».
А начальник написал коротко:
«Я тебя всё ещё помню».

Марина читала это письмо и вдруг поняла — она и сама его не забыла.
Ни голоса, ни запаха, ни того, как он смотрел, когда молчал.

Подруги сказали:
— Любит тебя — полюбит и детей.

И оказалось, что это правда.

Начальник стал отцом строгим, но справедливым. Его взрослые дочери приняли Марину, как сестру. В доме снова звучал смех, снова пахло пирогами и свежей краской — Марина любила всё чинить и перестраивать.

Она иногда смотрела на всё это и думала:
Неужели я теперь счастлива? Не сбегу больше?

Не сбежала.
Даже когда похоронила мужа, продолжала его любить.
Нянчила внуков.
А потом — своих.

Жизнь, наверное, никогда не бывает прямой дорогой.
Иногда любовь приходит трижды, и каждый раз — в другом человеке.
А бывает, что один и тот же человек возвращается к тебе снова, просто с другим лицом, с другим временем, с другими словами.

Марина так и не поняла, где кончалась любовь и начиналось прощение.
Но знала одно: всё, что было, — не зря.