— Человек умuраеm, а ты деньги жалеешь!

— Мне срочно нужны средства для матери! — он не просил, а давил.

— А я тут при чём? — поинтересовалась я.

— Как это при чём? — вспыхнул Игорь. — У тебя ведь есть деньги, Марина!

Мы находились на кухне. Из приоткрытого окна доносился глухой стук — во дворе подросток отбивал мяч о бетон. Этот ритм странным образом совпадал с тем, как колотилось моё сердце в тот день, когда я ставила подпись под договором купли-продажи.

Мой старенький автомобиль цвета тёмной сливы накануне ушёл за крупную сумму. Купюры теперь лежали в плотном конверте в моей сумке — новые, банковские. И, как оказалось, не давали покоя мужу.

— Ты рассчитываешь, что я оплачу лечение твоей матери? — переспросила я.

— Что за выражения? — скривился Игорь. — Оплачу… Помогу… Неважно. Ей требуются деньги, и у тебя они есть.

— Твоя мать, — произнесла я, — ежегодно ездит на курорты. То давление, то суставы, то переутомление. А моя мама…

— А что твоя мама? — бросил он с вызовом.

— Моей маме семьдесят три. И она ни разу, слышишь, ни разу не была в санатории! — отчётливо сказала я. — Она всю жизнь шила на фабрике. Потом мыла полы в офисах, когда фабрику закрыли. Пенсию получила чудом.

— Но ведь у твоей матери, насколько я знаю, отличное самочувствие, — заметил он.

По его виду было ясно: он не видел в этих словах ничего предосудительного.

— А мне известно, Игорь, что раньше у тебя было чувство меры, — ответила я. — И ты не тянул деньги из моего кошелька, а зарабатывал сам.

— Я не выпрашиваю! — он повысил тон. — Я обращаюсь нормально! И не ради развлечений, а ради матери!

— Нет, — спокойно сказала я. — Прости, но я отказываюсь.

Игорь смертельно обиделся, и ту ночь мы провели в разных комнатах.

На следующий день раздался звонок от свекрови.

— Маришенька, дорогая, — пропела она, — Игорёк вчера рассказал, что у вас разлад. Он очень переживает. Что произошло?

— Всё нормально, — сухо ответила я. — Обычные семейные споры.

Она замолчала, а потом заговорила иначе — холодно и расчётливо.

— Марина, — начала она, — это не пустяки. Мне необходимо срочно поехать в санаторий. Сердце даёт сбои. Стенокардия — вещь серьёзная.

— Мне жаль, — ответила я, — но помочь я не смогу.

— Как это не сможешь?! — возмутилась она. — Ты же продала машину!

Я лишь усмехнулась. Это была Людмила Павловна — женщина, убеждённая, что всё вокруг существует для её удобства.

— Людмила Павловна, — спокойно сказала я, — автомобиль был моим. Я купила его задолго до брака с вашим сыном.

— И что с того? — буркнула она.

— А то, что и деньги мои.

— Ничего подобного! — вспыхнула она. — В семье всё общее!

— С какой стати? — уточнила я.

— Потому что так положено!

— Это уже вымогательство, — резко сказала я. — И я жалею, что вообще упомянула об этих деньгах.

— Вот как ты заговорила! — ощетинилась она. — Маска быстро слетела. А ведь казалась такой порядочной…

— Людмила Павловна…

— Ты не боишься остаться без мужа? — внезапно спросила она. — Кто станет жить с такой скупой женщиной?

И связь оборвалась.

На следующий день она позвонила снова — уже мягко, почти жалобно.

— Марина, — вздохнула она, — врач сказал, что без санатория мне осталось максимум пару месяцев. У Игоря сейчас сложности на работе. Вся надежда на тебя.

И тут же добавила:

— Путёвка недорогая. Всего триста восемьдесят тысяч.

— Интересно, — мелькнуло у меня, — это что, элитный курорт?

— Ты ведь получила почти миллион, — напомнила она. — Так что не разоришься.

И тут я вспылила.

— Вы не понимаете: у меня другие намерения на эти средства! — воскликнула я. — И менять их я не собираюсь!

— А какие, если не тайна? — голос стал липким.

— Тайна.

— Ну что ж… — протянула она. — Значит, тебе будет спокойно, если я умру без лечения?

И снова бросила трубку.

Дальше началась настоящая осада. Мне позвонила тётка Игоря — дальняя родственница, которую я едва знала.

— Как можно быть такой чёрствой! — кричала она. — Человек умирает, а ты деньги жалеешь!

Я просто сбросила вызов и добавила номер в чёрный список.

Потом звонили другие родственники — двоюродные, троюродные, даже бывший муж свекрови. Все в один голос требовали «спасти».

Не отставал и Игорь.

— Никогда бы не подумал, что женился на скряге.

— Игорь, — сказала я, — если тебе так тяжело, почему бы тебе самому не заняться этим вопросом?

— Это как? — вспыхнул он.

— Найди деньги. Сам.

— Где?! — заорал он. — Меня вот-вот сократят!

— Не знаю, — пожала я плечами. — Займи, оформи кредит, продай что-нибудь. Это твоя мать.

— А мои деньги, — добавила я, подчеркнув слово, — пойдут моей маме.

Он замолчал.

— Значит, вот как? — процедил он. — Тогда уходи. Квартира моя.

— Наша, — поправила я. — Мы покупали её вместе.

— Я вложил больше!

— А ремонт оплачивала я!

Он ещё долго говорил, но я уже собирала вещи.

— На развод подам сам, — бросил он у двери.

— Хорошо, — ответила я. — А я подам на раздел.

Во дворе я позвонила маме и спросила, могу ли приехать. Она, конечно, согласилась.

По дороге мне снова набрала свекровь.

— Игорь всё рассказал, — начала она. — Я так и знала, что с таким нравом семьи не будет. Хорошо, что детей нет!

Я молча заблокировала номер.

Через месяц нас развели. Я живу у мамы. Суд разделил квартиру, и теперь свекровь снова звонит — требует отказаться от доли и грозит новым разбирательством.

И удивительное дело: здоровья у неё, оказывается, хоть отбавляй. А ведь совсем недавно она «умирала».