Я твердо решила выставить мужа из своей квартиры — надоело обслуживать.

— Георгий, ты можешь хотя бы подняться с дивана?

Я стояла в гостиной напротив мужа с шваброй и ведром воды. А мой дорогой Георгий тем временем расплавился на диване перед телевизором.

— Георгий, мне нужно там пол протереть, а ты уже четыре часа не шелохнёшься.

— Ага, щас, — пробубнил он, не отрывая глаз от экрана.

Его ладонь нехотя подтянулась к пульту, но замерла на полпути.

— Ой, поясницу защемило. Ир, может, ты как-нибудь вокруг обойдёшь?

Этот спектакль я наблюдала уже пятый год. У моего благоверного была волшебная поясница: её «заклинивало», когда требовалось вынести мусор, сгонять в магазин или закрепить полку. Но стоило его корешу Стасу позвонить и позвать в гараж — чудесное исцеление наступало моментально.

Я приткнулась на подлокотник дивана и посмотрела на Георгия. Когда-то он был таким привлекательным… высокий, спортивный, с ямочками на щеках. Мы отплясывали до утра на своей свадьбе.

Помню, он кружил меня на руках и лепетал всякие глупости о вечной любви и троих детях — двух сынах и дочке.

Теперь от того Георгия осталось только имя в паспорте. На диване распластались сто двадцать килограммов живой массы. Хотя «живой» — спорно: футболка с пятнами от вчерашней пиццы едва выдерживала напор живота.

— Ир, чаю принеси, — пролилось с дивана. — И парочку конфет. Или лучше с печеньем. Хотя… тащи всё.

Мне тридцать, а ощущаю себя на все пятьдесят. Может, потому что живу с человеком, который превратил квартиру в филиал дивана? Или потому что уже пять лет наши вечера одинаковы: я возвращаюсь с работы, готовлю, убираю, стираю, а он лежит. Просто лежит и жует.

Вчера я попыталась поднять тему детей — он заявил, что у него «голова трещит» от подобных разговоров.

Я пошла на кухню. Открыла холодильник — пустота. Георгий подчистил всё, оставив лишь одинокую банку майонеза. Он съел даже мой диетический творог.

— Георгий, ты творог мой схомячил? — крикнула я.

— Какой? А, этот кислый? — отозвался муж. — Я подумал, протух. И выкинул его.

— Выкинул, видимо, в себя, — мысленно фыркнула я.

Я набрала подруге Марине: «Всё. Терпение кончилось. Он выродился в амёбу».

Она ответила мгновенно: «Опять поглощает и лежит?»

«Он не просто ест. Он втягивает всё подряд, как чёрная дыра».

«Слушай, а давай сегодня в театр рванём? У меня лишний билет».

— Театр… — подумала я. — Я там была последний раз, когда Георгий ещё верил в вертикальное положение тела.

— Георгий, я сегодня в театр с Мариной, — вернувшись, объявила я.

— Ага, — буркнул он, не поворачивая головы. — Ужин оставь в микроволновке.

И тут меня озарило. Безумно прекрасная идея. А почему бы его не простимулировать?

На следующий день я купила себе огромный букет белых роз. Поставила в вазу, а телефон «невзначай» оставила экраном вверх, где красовалось сообщение: «Спасибо за волшебный вечер».

Это Марина прислала с другого номера — по моей просьбе. Георгий, конечно, ничего не заметил. Он редко замечал что-то, кроме еды.

Но я не сдавалась. Через день купила дорогие духи. Напшикалась так, что за мной будто облако летело, и плюхнулась рядом с ним.

— Фу, чем тянет? — наконец буркнул он.

— Это аромат, Георгий. Подарок, — произнесла я спокойно.

— От кого? — нахмурился он.

— От коллеги, — обронила я с загадочным видом.

Он хмыкнул, но в глазах что-то дернулось — чувство собственности слегка шевельнулось.

Следующую неделю я устроила настоящий перформанс. Уходила в новых платьях (секонд-хенд творит чудеса), возвращалась поздно, сияющая. Перестала готовить, говоря: «Извини, милый, я уже поела в ресторане».

Постоянно печатала что-то в телефоне и загадочно улыбалась.

— С кем строчишь? — не выдержал он на пятый день.

— С Мариной, — ответила я, пролистывая рецепты.

— Часто вы что-то общаетесь, — буркнул он.

— Ну да. Она хотя бы не лежит вечно на диване, — отрезала я.

Я впервые за пять лет увидела, как Георгий напрягся. Ненадолго, но всё же.

Через неделю произошло почти чудо. Я пришла — а он стоит у окна.

— Кто тебя подвозил? Чья машина? — спросил он.

— Коллега. Новый. Антон, — уверенно соврала я. — Спортсмен, между прочим. Три раза в неделю в зал ходит.

Георгий глянул на свой живот, втянул его, но тот не поддался.

— Я тоже хочу начать тренироваться, — осторожно произнёс он.

Мне хотелось рассмеяться, но я удержалась.

На следующий день он даже вымылся и побрился без напоминаний.

— Ты куда собрался? — не скрыла удивления я.

— Да никуда. Просто захотелось… — пробормотал он.

А потом начался цирк: он пытался следить за мной. То делал вид, что спит, но косил глазом. То внезапно стоял у окна. Даже пару раз звонил на работу «просто узнать, как дела».

— Ира, — сказал однажды вечером, когда я «собиралась в театр». — Может, останешься? Фильм глянем?

— Не могу. У меня планы.

— С кем? — резко спросил он.

— С друзьями.

— С этим… Антоном? — выдохнул он.

Антона, конечно, не существовало. Но Георгий об этом не знал.

— Возможно, — загадочно улыбнулась я и вышла.

На деле мы сидели с Мариной в кафе, и она каталась со смеху.

— Это гениально! И что, правда шевелится?

— Представь себе! Вчера даже попытался пол помыть. Через пять минут, правда, снова «защемило». Но главное — попытка!

— И долго ты планируешь этот театр играть?

И вот тут я задумалась. А действительно — зачем? Играя спектакль, я вдруг поняла: мне хорошо без него. Без вечного лежания, без храпа, без пустого холодильника, без вечной усталости.

Вернулась я поздно. Он сидел и ждал.

— Ира, нам надо обсудить, — заявил он торжественно. — Я уверен, у тебя кто-то есть.

— Да? Ну и?

— Как «и»? Ты моя жена!

— Жена? Серьёзно? — я усмехнулась. — А ты кто? Муж? Муж — это тот, кто работает, помогает, интересуется, строит планы. А ты? Ты — сто двадцать кило массы, которая лежит, жует и ноет.

— Ты обязана меня поддерживать! Я решил: буду пахать, сброшу вес, заведём детей!

— Верить в тебя? Поддерживать? — устало уточнила я. — Когда именно ты собрался измениться? Когда у тебя перестанет болеть всё подряд?

— Уже! С завтрашнего дня! Я зал присмотрел!

Я смотрела на него — и не чувствовала ничего. Как будто передо мной не муж, а знакомый-попрошайка.

— Георгий, — сказала я спокойно. — Ты этот зал пять лет «присматриваешь». Как и работу. Как и всё остальное. И знаешь что? У меня никого нет. Антон — выдумка. Я просто хотела понять, способен ли ты хоть на что-то, кроме жевания.

— То есть никого нет? — просиял он. — Ир, прости! Я исправлюсь!

— Нет, Георгий. Мне тридцать, впереди ещё полвека. И я не намерена прожить их, обслуживая диван с лицом.

— Ты чего несёшь? — растерялся он. — Уйти хочешь?

— Нет. Это ты уйдёшь. Завтра. К маме, к другу, куда хочешь. Квартира моя — если забыл.

— Но… но как же…

— Так. Ступай, Георгий. К маме. Она любит тебя таким. А я — больше нет.

Он ушёл спустя два дня. Долго собирался, ныл, обещал перевернуть мир, даже отжался три раза — демонстрация усилий. Но я была непреклонна.

Теперь я живу одна. И наслаждаюсь тишиной и отсутствием запаха несвежих носков.