Щедрый и не ревнивый американский муж через пару месяцев семейной жизни превращается, превращается... Об этом и других особенностях русско-американского союза рассказывает наш корреспондент Марина Кадочкина.
...И вот моя мечта сбылась — я влюблена, счастлива, и переезжаю к любимому в Нью-Йорк! (Подробнее о том, как все произошло читайте в статье Личный опыт: как я вышла замуж за американца). Дэвид не жалел на меня денег, дарил подарки, но поставил обязательное условие: я начну работать как можно скорее. В итоге я пошла учиться в школу риэлтеров, получила лицензию агента недвижимости и стала работать у него в компании David Francis New York. Работа мне очень нравилась — ведь я показывала клиентам роскошное (ну почти) жилье одного из самых дорогих городов мира. Но при этом поначалу было страшно и трудно.
Из какой ты касты?
Не забуду свой первый показ: страшненькая темная квартира с низким потолком на первом этаже за полмиллиона долларов. Представлять интересы хозяина (богатого застройщика) явился его внук — 30-летний франт в костюме Kiton. Мы долго вели светскую беседу, он расспрашивал о моем опыте работы, я нервничала и слишком много говорила. Интуитивно я уже знала, что американцы четко делятся на социальные классы и редко проявляют интерес к тем, кто классом пониже.
«Китон» записал меня в класс восточноевропейских иммигрантов и с трудом сдерживал зевоту. После показа, во время которого у меня застрял в двери ключ, он, не зная, что я подруга Дэвида спросил у него, из-под какого камня я вылезла.
Такие звонки случались несколько раз, но не всегда плохие. Один мой клиент позвонил Дэвиду и сказал, что квартира ему не понравилась, но очень понравилась агент, и не мог ли бы он дать ему мой телефон. Дэвид ответил, что насколько он знает, я с кем-то встречаюсь. Мне он потом шутя предложил телефон этого кардиохирурга, выбирающего квартиру за полтора миллиона. Иногда я думаю, что телефончик надо было взять...
Дэвиду было забавно наблюдать за моими стараниями перенять манеры местной элиты. Его самого вполне устраивало его место — парень из восточного даунтауна (то есть простой парень), перебравшийся в восточный аптаун (где живут богатые), создавший свой успешный бизнес, чудом конкурирующий с гигантами-монополистами. Его родители, бежавшие от нацистов из Германии и Италии с одним чемоданом, имели все основания им гордиться.
Наблюдая за приключениями подруг на рынке свиданий, я узнала, что найти хорошего мужа в Нью-Йорке непросто. Мужчины избалованы самыми красивыми девушками мира, приезжающими в поисках принца с трастовым фондом, но женятся обычно только на своих — из хороших семей и без странных иноземных привычек.
Героиня статьи Марина сразу после переезда в Нью-Йорк
Моя русская подруга встречалась с прапраправнуком одного из отцов-основателей американской конституции, он писал ей стихи и сетовал, что никто в его обществе не слышал про МГУ. Его так же расстраивали ее макияж и юбки Dolce & Gabbana — приличные люди не наряжаются. В итоге он он женился на не красящейся выпускнице престижного Brown.
Другая московская знакомая, недавно приехавшая в Нью-Йорк, нашла судьбу по дороге в супермаркет, куда вышла в трениках и с небрежным хвостиком. Он шел навстречу, чуть не свернул шею и больше не отпустил. У них недавно родился малыш.
Маленькая хозяйка большого дома
Я была влюблена в Нью-Йорк, в свою новую работу, в Дэвида. Мы оба успели нагуляться и натусоваться и были рады домашней жизни. Каждый день я ходила в супермаркет через дорогу. Мне нравилось покупать недоступные тогда для меня в Москве продукты — свежую спаржу, салат корн, лиловую цветную капусту. Я убирала дом, отскабливая многолетние слои жира, которые не замечала домработница, часто готовила: карри виндалу, юкку с черной фасолью, томатийо с соленой треской.
Я вегетаринка, а у Дэвида был ритуальный стейк раз в неделю. Я показала ему фильмы про индустрию животных продуктов, у него в глазах были слезы, и он решил отказаться от мяса. Я старалась сделать переход безболезненным для него и готовила разные вкусности каждый день. Ему это нравилось, и в какой-то момент перестало удивлять.
Как-то вечером к нам зашел сотрудник фирмы Дэвида, я готовила свое коронное карри с фальшивой курицей. Сосед спросил, что за событие, такой необычный ужин, Дэвид с хвастовством в голосе ответил: «А у нас так каждый день, ей просто нравится готовить».
Марина, Дэвид и Хлоя
Как я уже говорила, Дэвид на самом деле не риэлтор, а актер (недвижимостью он занялся, чтобы прокормить себя в ожидании ролей). Так что периодически он вдруг все бросал и начинал сниматься в независимых фильмах. Он дружил с известным кинопродюсером Питером Богдановичем, и иногда от него перепадали мелкие роли в больших голливудских кино — даже снимался с Дженнифер Анистон и Оуэном Уилсоном в фильме She’s Funny That Way в роли из серии «если моргнешь, то пропустишь». Кино было его любимым хобби, хоть и не могло прокормить. (Он горд, что я пишу про него в статье и просит даже указать его личную страничку на сайте о кино. Дэвид, лови!)
Он шутил над нашими разговорами с подругой по-русски и называл их «дудки-мудки» — так для его уха звучала наша речь.
Два-три раза в год мы путешествовали. Я была счастлива за исключением моментов ссор. Это были какие-то мелкие взаимные придирки, не так посмотрела, слишком поздно пришла домой, не понимала каких-то рабочих инструкций, не обновила вовремя сайт с объявлениями — работать и жить вместе всегда не легко. Была и ревность.
Я познакомилась с итальянцем на вечеринке у друзей, Дэвид отказался тогда пойти со мной, сославшись на усталость. Итальянец предложил переписываться, чтобы научить друг друга итальянскому и русскому, конечно, это был лишь предлог. Дэвид увидел нашу невинную переписку и был разъярен. А я ревновала его к одной навязчивой и богатой клиентке его возраста. Они часто и долго болтали по телефону.
Несмотря на это, каждый день я считала свои благословения, как говорят американцы. У меня было все. Единственное, чего не хватало — это ребенок.
Мне 37, и я хочу ребенка
После замершей беременности в первом браке я боялась, что не смогу стать мамой. С Дэвидом мы часто обсуждали детскую тему, но его устраивала жизнь без ребенка, а мне было уже 37.
Ребенок превратился в мой главный проект, а секс перестал быть просто сексом. Хочешь, не хочешь — у меня смайлик на тесте, давай! Каждый месяц я чувствовала себя беременной и была счастлива, а
потом плакала и впадала в депрессию. Год секса по свистку не мог не сказаться на наших отношениях.
Отец и дитяНикогда не забуду, как Дэвид опаздывал на работу, а я уже решилась на поход к врачу, но все равно заставила его заняться с утра любовью. После секса он смеялся над тем, как я лежала на подушке с поднятыми вверх ногами. Через неделю я пила шампанское с американской подругой в баре ресторана, популярного у русских олигархов, и произносила тираду о том, что скоро буду бездетной 50-летней женщиной с вечным бокалом игристого, пока мой старый зануда-муж валяется дома на диване. Мне не хотелось пить второй бесплатный бокал, который поставил передо мной бармен. Вскоре выяснилось, что мое тело уже усиленно растило ребенка.
Реакцию Дэвида на тест с двумя полосками: «Черт, как это могло случиться?!» — я объяснила себе шоком и страхом неизвестного. Но он быстро взял себя в руки, обнял меня, поздравил и тут же начал высчитывать предстоящие расходы.
Я никогда не видела его таким испуганным. Без страховки расходы на беременность и роды составили бы от 50 до 500 тысяч долларов и выше (если малышу потребовалась бы пересадка сердца, например). В конце концов мы сделали страховку через фирму Дэвида, и только после этого он стал вести себя как счастливый будущий отец.
Вскоре мной заинтересовалась его семья, со мной приехал познакомиться старший брат, похожий на Олега Басилашвили, а интеллигентный итальянский папа звонил каждый день и просил навещать его почаще в доме для пожилых людей. Моя беременность протекала легко под пристальным наблюдением русской акушерки-гинеколога. Я продолжала работать и продавала целые дома, забираясь с огромным животом на крыши по узким лестницам к ужасу китайских инвесторов.
В день родов я должна была быть на рабочей встрече — Дэвид ее отменил после звонка из больницы, куда меня срочно увезли. Я не чувствовала никакого дискомфорта, все произошло легко и быстро. Дэвид вышел из палаты за пиццей, а когда вернулся, уже показалась головка. Он положил пиццу на столик со стерильными инструментами и опять сказал: «Черт, когда это случилось?» Так родилась наша маленькая куколка Хлоя, это был самый счастливый день моей жизни!
Марина и Дэвид
Первые испытания
Первые дни дома оказались очень тяжелыми. Я вернулась к горе грязной посуды: почему он не вызывал уборщицу, пока ждал нас? Я мыла посуду и плакала. Дэвида это напугало: «У тебя послеродовая депрессия! Ты не справишься! Что с нами будет?!» У него началась паника, он стал бояться, что ребенок умрет, начал контролировать мои действия и делать замечания. Во мне поселились раздражение и обида.
Первые пару недель, как ни странно, казалось, что жизнь не изменилась. Я кормила грудью каждые два часа днем и ночью, ребенок спал с нами, вообще не плакал, и мне удавалось даже работать на компьютере, убирать и готовить, пока она спала. Дальше стало сложнее. Я не могла положить малышку ни на минуту, она начинала плакать. У Дэвида удвоилось количество работы, и он психовал, ревновал к ребенку, пытался вернуть прежний распорядок жизни и совсем мне не помогал. Я принимала душ, распевая песни малышке, чтоб она не орала, и часто вылезала в мыльной пене, когда та закатывалась в истерике. Все это время муж сидел в соседней комнате и отказывался взять дочь на руки.
Моя обида переросла в глухую ярость. В какой-то момент я сказала, что хочу уехать с дочкой и котами в Россию, что наши отношения кончились.
Он плакал и умолял не уезжать, клялся в любви. А потом обвинил меня в том, что я хочу похитить дочку и вызвал полицию. Я рыдала от ужаса предательства. Полицейские спокойно спросили, хочу ли я похитить ребенка. Я сказала, что нет, что я просто хочу нормальной жизни, чтобы на меня не орали за неприготовленный ужин, чтобы муж хотя бы иногда брал ребенка на руки. Они сунули мне в руки брошюры о домашнем насилии и настоятельно посоветовали позвонить на горячую линию помощи женщинам. Я начинала понимать, почему от Дэвида сбежала жена.
Я поставила эмоциональный блок между ним и собой и занялась ребенком. Уходила с ней гулять на целый день, записалась на классы для младенцев. Были и хорошие дни, когда жизнь казалась нормальной. У нас было достаточно денег, чудесный здоровый ребенок. Постепенно мы перестроились на новые роли — он работал и платил по счетам, я растила малышку.
Моя семья наконец-то получила американские визы, и в гости приехала тетя. Первый раз за полтора года я смогла выдохнуть — я была не одна, рядом родной человек, можно пойти в душ и выпить
чашку чая, пока она не остыла. Дэвид всей душой полюбил мою тетю, потому что она взяла хозяйство на себя, и перед ним снова ставилась тарелка с ароматной едой. Он был счастлив! Потом он делал все, чтобы тетя приезжала как можно чаще, но категорически не хотел, чтобы я с дочкой поехала навестить близких в Россию. Он боялся, что мы не вернемся, и у него были основания.
В отпускеЕще об американских папах
Большинство отцов в Америке принимают активное участие в воспитании детей и поровну делят домашние дела. Это был не наш случай. Перед тем как выходить замуж за американца, хорошо бы поинтересоваться, к какому лагерю он себя относит — к республиканцам или демократам. Это важно, потому что эти партии представляют противоположные наборы основных ценностей. Республиканцы — консерваторы, за традиционные семейные и гендерные роли, против абортов, за воспитание детей в строгости. Демократы — либеральны, за смешение семейных и гендерных ролей, за право женщины распоряжаться своим телом, за науку и поиск духовного смысла, но не организованную религию.
Появление ребенка сделало до этого нейтрального Дэвида республиканцем. Он вспомнил, что его обязанностью является воспитание ребенка в духе католицизма. Я согласилась на крещение, где меня не подпустили к ребенку, а священник нечаянно налил Хлое в глаза воды. После этого я сказала, что все остальное — религиозная школа, причастия и конфирмация — случатся только через мой труп, а Дэвид пробурчал, что это будет несложно организовать.
До этого времени я как будто забыла про свою родину, она существовала только как дом моих родителей. Я не готовила русскую еду, не смотрела русское тв, не читала русских книг. Но тут все изменилось.
Маленькая дочь воспринимала среду как данность, и стало необходимым определить то важное, что перейдет к ней от родителей. У нас с Дэвидом «важное», к сожалению, не совпало. В отношениях началась идеологическая война за разум и душу ребенка.
Поскольку я являюсь главной фигурой в жизни Хлои, то побеждаю с сильным отрывом. Дэвид не может мне этого простить. Он называет меня коммунисткой и атеисткой. Я хочу, чтобы дочь росла в гендерно-нейтральной обстановке, а Дэвид настаивает, что у девочек должны быть совсем другие манеры, чем у мальчиков, что все детсадовские бойфренды будут расстреляны им из рогатки, и вообще лучшая карьера для девочки — это монастырь.
Моя американская мечта
Меня часто спрашивают: а какие они, американские мужчины? Я отвечаю вначале, что они, конечно, разные. Но... Думаю, я знаю, чего они хотят от женщин. Они хотят равных сил. Они хотят, чтобы было за что уважать своих подруг. И еще им кажется, что они устали от жестких американок с парочкой железных шаров под юбкой... Но это не так: стоит вам дать слабину, и этот мужчина может начать злоупотреблять своей властью. Нельзя этого допускать.
К своим 45 годам я наконец повзрослела. Мы выбрали и купили дом в живописной деревне на океанском пляже в полутора часах езды от Манхэттена. Мы с трудом представляли жизнь в своем доме, затраты, необходимые на его содержание. Наши сбережения таяли. Дочь начала школу с большим для нее и меня стрессом, я пошла на работу в международную фирму недвижимости. К нам периодически приезжала моя тетя, моя семья начала помогать финансово. В какой-то момент я оплачивала счета и свой гигантский подоходный налог из сбережений на колледж для Хлои, подаренных моей семьей.
В какой-то момент меня неожиданно накрыло невыносимой ностальгией по России, по тому, как дешево и просто там жить, по друзьям, по задушевным разговорам, которые есть только там, по своей юности. Наверное, это и есть кризис среднего возраста, и в иммиграции он чувствуется сильнее.
Наш первый ребенок-котикЯ решила вернуться к профессии переводчика, с которой начинала, и специализироваться на медицине. Сейчас заканчиваю учебу и скоро займусь поиском новой работы.
Наш кризис, кажется, миновал, мы оба привыкли к новой жизни, где приоритет — ребенок. Дэвид, хоть и попрекает меня либеральными книгами про воспитание детей, с восхищением смотрит, как Хлоя разучивает «Щелкунчика» и «Лебединое озеро» на пианино. Он занимается домом, если не сам, то с помощью наемных рабочих, а на днях поймал и обезвредил мелкого вора, утащившего у соседа тяжеленную пилу по камню. Пару раз в неделю ездит в магазин за продуктами и даже иногда готовит завтрак.
Он часто играет с дочкой и пытается рассказывать о Боге. Хлоя очень умная, и у нее папино чувство юмора. Она отвечает: «Папа, ты говоришь, молитвы помогают желаниям сбываться? Пойду помолюсь, чтобы в школу больше не ходить. Посмотрим, как это сработает».
Узнав, что я пишу эту историю для русского сайта, Дэвид сказал: «Надеюсь, ты не описываешь там всякие глупости, а то выучу русский язык и расскажу, как все было на самом деле».
Комментарии (33)