- Ты б сводила Кольку своего до ведьмы этой.
- Что ты такое говоришь? Какая ж она ведьма? Она святая женщина, Аглая-то.
- Не знаю я, какая уж она святая, но мужик опосля неё смирный выходит, благостный. Поди, от отца Серафима с такой рожей ещё никто не уходил.
Бабы уже час стояли у колодца и обсуждали насущное. Клавкину Ленку, шалаву непутевую и главный повод для деревенских сплетен, уже обмусолили, теперь очередь до Кольки дошла.
Николай, младшенький сынок одной из сплетниц, всё никак не остепенится. Девки, пьянки, да гулянки, вот и все интересы двадцатипятилетнего обормота. У одноклассников-то его уже и дети есть, а этот, что ни вечер, то задрамши хвост, ну чисто кошак мартовский, несется на поблядушки свои. И ладно б к одной бегал, а то пол деревни уже понадкусывал. Тьфу, короче.
Из грустной задумчивости Колькину мать вывела товарка её, Никитична, пребольно толкнув локтем в бок и кивком головы указав куда надо смотреть.
На пригорке, где стояла новёхонькая церквушка, недавно срубленная местными мужиками, топталась Еврипида. Так-то родители ее Нинкой назвали, но за умение сделать трагедию из любой мелочёвки, приезжая учительша, редкой стервозности городская тётка, прозвала Нинку Еврипидой. Приклеилось намертво.
Ну и вот, значит, топчется Еврипида под дверями церкви и озирается по сторонам, плохо замечая, что творится вокруг. Вообще не понятно, зачем башкой крутит, если баб у колодца не видит и не здоровается. Хоть бы рукой махнула издалека, зараза.
Но бабы-то просекли уже, что за дело у Еврипиды на горке и чего она так мнется. Мужика своего притащила к ведьме, которая святая женщина.
На Аглаин-то счёт у всего деревенского бабья согласия не было. Они на два лагеря разделились и чуть что, готовы были друг другу в космы вцепиться, отстаивая своё категорическое несогласие. Половина баб на нее молилась, а вторая половина агитировала поджечь ведьму вместе с церковью. Но и те, и другие держались от горки подальше. Разве, что нужда заставляла.
А у Еврипиды нужда была, ни дай бог каждому такой нужды. Васька ейный, первый ходок деревенский и главный же местечковый осеменитель, в собственной хате был уныл и в постельных делах бесполезен, о чем Еврипида, справная баба лет тридцати, жалилась на каждом углу, утирая передником вполне миловидное и перманентно зарёванное лицо.
- Видать совсем она Ваську достала, раз он согласился до горки подняться, - без осуждения заключили бабы, обремененные пустыми вёдрами.
И присев на лавку под раскидистой акацией, принялись ждать разворота сюжетной линии. Та не заставила долго ждать.
Не прошло и десяти минут, как дверь с шумом отворилась, долбанув об стену и чуть не слетев с петель. Из темного проема выскочил взъерошенный Васька, одной рукой подтягивая сползающие штаны, а второй, запахивая ворот расхристанной рубахи.
Не оглянувшись на жену, застывшую у входа, он дал такого стрекоча, будто гнались за ним голые гомосеки из телевизора. Бабы аж с лавки соскочили, чтоб лучше разглядеть. А потом, не сговариваясь и забыв начисто о ведрах и воде, засеменили по пыльной дороге вслед тикающему Ваське.
Когда кумушки добрались до сельмага, там уже вовсю шумело собрание, плотным кругом обступившее Ваську, допивающего чекушку прямо из горла. Говорить тот еще не мог, но взгляд был уже более осмысленным и руки перестали трястись.
Выронив из рук пустую бутылку, Васька плюхнулся крепким задом на бревно, лежащем тут как раз для таких целей и пустился в путанные объяснения, пьянея с каждым словом.
- Там, короче… эта, которая Аглая… она мне хотела… она у меня… вот…, - и оттянув от шеи воротник несвежей рубашку, продемонстрировал впечатляющих размеров синяк, сильно смахивающий на засос.
Бессильно уронив руки, Васька завалился на бок.
- А ты говорила, благостные от нее все выходят, - шепотом попрекнула Никитичну Колькина мать, глядя на размякшее и захрапевшее тело Василия, - понятно, теперь откуда там благость…
- Да быть того не может, ей же лет-то, как нам, - запричитала Никитична и увидав приближающуюся насупленную Еврипиду, ломанулась к ней, расталкивая односельчан.
- Чё там у них стряслось-то? Чего ж он убёг, - перегородив дорогу, допытывалась любопытная баба.
Еврипида только плечом повела, обходя Никитичну. Подойдя к храпящему мужу, врезала тому затрещину, от которой Васька чуть не свалился с бревна. А потом, закинув его вялую руку себе на плечо, подхватила слабо шевелящееся тело за талию и поволокла в сторону родной хаты.
Пошумев для профилактики и поняв, что кина не будет, толпа проводила их укоризненными взглядами и нехотя разбрелась по домам.
- Зря мы за Васькой дрыснули, надо было остаться и подсмотреть, чего там у Еврипиды с ведьмой-то было опосля, - вздыхала расстроенная Никитична.
- Пошли уже за ведрами-то, пока их кто не попёр, - припустила в сторону колодца, опомнившаяся Колькина мать.
- И то правда, - согласилась Никитична и поспешила за товаркой, загребая пыль стоптанными тапками.
До колодца не дошли, остановились у обочины, в разлапистых кустах боярышника, напротив Еврипидиной хаты и затаились в предвкушении. А предвкушать было что.
От калитки к дому торопливо шла Аглая.
Не успела она подняться на крыльцо, как дверь распахнулась, пропуская ее вовнутрь. Еще через две минуты из дома выскочила сама Еврипида и отбежав немного от дома, тяжело опустилась на грядку с чесноком, даже не заметив, что примяла половину молодых стрелок.
Бабы в кустах боялись глубоко дышать и шевелиться, стараясь не выдать своего присутствия и не спугнуть мелко трясущуюся хозяйку дома.
Тут в хате что-то бумкнуло, грохнуло, упало, звонко покатилось и стихло. Еврипида, сорвавшаяся было с грядки от этого грохота, рухнула обратно, зажав себе уши руками и даже, кажется, зажмурившись.
Так она и сидела, пока из дома плавной походкой не выплыла Аглая и не похлопала её по плечу. Вздрогнув, Еврипида подскочила, и потеряв равновесие, чуть не сбила с ног субтильную гостью. На удивление, та и сама устояла и крепкого сложения хозяйке не дала упасть.
Перекинувшись парой фраз, они разошлись в разные стороны. Еврипида побрела в дом, а Аглая величественно прошествовала за калитку и дальше в сторону церкви.
Проводив взглядом одну ссутулившуюся спину, любопытные бабы вылезли из кустов и потрусили следом за второй, не выпуская ту из виду, но и не подходя ближе. А потом и вовсе отстали, не поспевая за легким, ускоряющимся шагом.
Только выскочив запыхавшимися курицами к колодцу они заметили Аглаю, взбирающуюся в горку к церкви. Та шла, приплясывая и подпрыгивая, будто и не пятьдесят ей, а двадцать.
- Точно ведьма, - завистливо протянула Никитична, подбирая пустое ведро.
Колькина мать ничего говорить не стала. Она о младшеньком опять задумалась, то и дело поглядывая на горку.
На следующее утро обе кумушки опять встретились у колодца и на этот раз, спрятав пустые ведра в высокой траве, направились прямиком до Васькиной с Еврипидой хаты.
Еще на подступах к дому заприметили кучкующихся у калитки соседей, что-то оживленно обсуждающих. Подойдя ближе, поняли - что. Из дома доносились характерные ритмичные вопли, будоражащие общественное мнение.
- Третий час не унимаются, - поделился дед в спортивной шерстяной шапочке и шмыгнул носом, - мы уже и орали им, и в калитку стучали, всё даром.
- Так они и ночью блажили, ироды, спать не давали, - гундосила почтальонша Зинка, поджав брюзгливо губы.
Наконец, отголосив кульминацию, хозяева дома угомонились. Потоптавшись минут десять, разошлась и публика. Только две кумушки продолжали стоять у калитки в ожидании хозяев, бегущих до отдельно стоящего сарайчика в углу двора.
Ждать долго не пришлось. Выскочивший из дома, в чём мать родила, Васька пулей пролетел к нужнику, собрав свое мужское добро в пригоршню.
- Никитична, ты видела, чего у него на шее? – ошарашено уставилась на подругу та, что поглазастей.
- Так у него вчера уже там засос был, - отмахнулась вторая, разглядывающая вовсе не шею мужика.
- Кажись, не засос это, а укус, - с сомнением бубнила себе под нос Колькина мать, опять думая о сыне - как бы не вампирша была наша Аглая.
- Да хоть бы и вампирша, лишь бы каждый день так, - лыбясь во все зубы и лениво поводя плечами, сообщила Еврипида, неслышно подкравшись к калитке.
Кумушки засмущавшись, живо ретировались, успев только поздороваться. Уже у колодца, набрав воды и присев в тенечке, обдумывали свои догадки.
- А ты не знаешь, за что Аглаю-то пастырем муравьиным прозвали? – подрагивая всем полным телом, спрашивала Никитичну подруга.
- Да фиг её знает, - задумчиво протянула та, - но ежели она с мужиками такое творит, представляешь, что тогда с муравьями делает?
P.S. Это был мой первый конкурсный рассказ в ру_грелку на тему «Муравьиный пастырь». Не выдержав конкуренции, он с позором вылетел в первом туре. Ну, вы понимаете, почему... Не фантаст, короче, я.
Комментарии (0)