Звонок в дверь прозвенел резко, настойчиво, будто кто-то торопил судьбу. С того дня, как не стало Сергея, никто не появлялся вот так внезапно.
— Алла Викторовна? Вам письмо из нотариальной конторы.
Письмо. С чего бы вдруг?
Алла разорвала конверт — и сердце ухнуло.
Юрий Николаевич Смирнов. Старший брат её мужа. Тот самый, с которым Сергей не общался почти два десятка лет. «Семейная грызня, — отмахивался он, когда она расспрашивала. — Лучше туда не лезь».
А теперь этот Юрий Николаевич умер. И в его завещании стояло её имя. Трёхкомнатная квартира в центре столицы. И банковский счёт с такой суммой, что у Аллы закружилась голова.
— Господи, — выдохнула она. — За что мне это?
Ответ явился скоро.
В пятницу зазвонил телефон.
— Аллочка! — голос чужой, но притворно-родственный. — Это Клара, не забыла меня? Дочка твоего дяди!
Алла не узнала.
— Мы подумали — может, заглянем на чай? Давно ведь не виделись!
— Ну… хорошо.
— Прекрасно! Завтра к трём будем.
В субботу к трём на пороге возникли четверо.
Клара — женщина под пятьдесят, в пёстром платье, с улыбкой, от которой ломило зубы. Рядом её муж Павел, длинный и угрюмый, в спортивной одежде. И ещё двое — Николай Николаевич, кузен Сергея, и его дочь Вероника.
— Аллочка! — Клара метнулась к ней с объятьями. — Мы так скучали! Как живёшь? Как здоровье?
Алла растерянно улыбнулась. За тридцать лет брака эта Клара ни разу не звонила.
— Да вот, понемногу.
— Мы решили, — заговорил Николай Николаевич, усаживаясь к столу, будто хозяин, — пора родственникам сплотиться! Серёжи больше нет, но мы же семья.
Через неделю приехали снова — Клара, Николай и какой-то Виталий Петрович, назвавшийся «дальним, но своим».
Сели за стол. Клара сразу выложила:
— Аллочка, мы обсудили. Какая ты хозяйка такой квартиры? Женщина одна в столице — опасно! А если что случится?
— Что именно? — не поняла Алла.
— Ну… ограбят, убьют. А квартира достанется государству! Не дай Бог, конечно… но всякое бывает!
Николай подхватил:
— Мы же родня, Алла! Должны поддерживать друг друга. Вот Веронике с детьми жильё нужно. Квартира бы пригодилась.
— В каком смысле?
— Может, оформить на неё долю? Или вовсе переписать. А ты будешь прописана, конечно! Живи сколько хочешь.
Алла впервые ясно почувствовала: да они издеваются.
— Я подумаю, — ответила сухо.
Но их несло.
Через пару дней Клара приехала одна. С детьми. Два мальчишки, лет восьми и десяти, ворвались ураганом — носились, орали, что-то сломали на кухне.
— Извини, Аллочка, — вздыхала Клара, даже не пытаясь их остановить. — Дети устали в дороге.
И вдруг выдала:
— Я их уже в школу в центр столицы собираю. Там же другие возможности!
Алла остолбенела.
— Клара, что вы имеете в виду?
— Ну мы же договорились! Ты сказала — «подумаю». Это же почти согласие!
В этот момент один из мальчиков разбил любимую чашку Аллы.
— Хватит! — закричала она. — Вон из моего дома!
Клара обиделась:
— Как ты можешь так?! На детей кричишь! Мы же родные!
— Родные?! Тридцать лет ни звонка, ни письма! А теперь — родные!
— Мы думали, ты не хочешь общаться. А теперь поняли — семью надо держать вместе.
Клара увела детей, но бросила напоследок:
— Подумай, Алла! Всё равно тебе квартира ни к чему. Зачем добру пропадать?
Вечером позвонила мама.
— Доченька, у тебя гости были? Соседка сказала, шум стоял.
Алла выложила всё.
— Мам, что мне делать? Они ведь не отстанут.
— А ты сама подумай, где они были, когда Сергея хоронили? Где — когда ты одна по больницам бегала? Где — все эти годы?
— Нигде.
— Вот именно. А теперь налетели с калькуляторами.
— Но всё же они — Серёжина родня.
— Нет, дочка. Это не родня. Это стервятники.
С тех пор Алла перестала отвечать на звонки. Но они не сдавались. Поджидали у дома, стучали в дверь. Вероника даже перехватила её в магазине:
— Тётя Алла! Ну зачем вы так? Мы добра желаем! Вам тяжело одной, и нам помощь нужна. Почему не договориться?
— А «по-хорошему» это как?
— Ну, перепишите квартиру на нас. А жить оставайтесь! Только, может, в одной комнате. У нас ведь дети.
— То есть я вам отдаю квартиру, а сама ютюсь в углу?
— Ну зачем так резко! Просто поделимся. По-семейному.
Алла отвернулась и ушла.
Но потом стало хуже.
Пришёл мужчина в костюме.
— Алла Викторовна? Я Семён Борисович, адвокат. Представляю интересы Смирновых.
— Каких ещё Смирновых?
— Николая Николаевича и его племянницы Клары. Они подают иск.
У Аллы потемнело в глазах.
— Иск?! За что?
— Оспаривают завещание. Утверждают, что наследство распределено нечестно. Что вы не наследница, так как на момент составления завещания якобы разводились с покойным Сергеем.
— Это ложь! Мы никогда не разводились!
— Они представят документы и свидетелей.
— Какие ещё свидетели?!
— Увидите в суде.
Алла рухнула на пол и впервые по-настоящему заплакала. Не о Сергее — о себе.
«Сережа… за что мне всё это?»
Но давление усилилось. Родня пустила слухи, что она «отбирает хлеб у детей». Николай даже письмо в газету отправил — про «семейные ценности».
Суд назначили на понедельник.
Алла неделю не спала. Дрожала от страха.
Мама приехала накануне:
— Доченька, не мучай себя. Все бумаги в порядке. Завещание составлено верно.
— Мам, а если им поверят?
— Алла! Посмотри на себя! Ты высохла от этих стервятников!
И вдруг Алла поняла: да, именно стервятники.
В понедельник она поднялась в пять утра, надела единственный костюм и пошла в суд.
На скамье истцов сидели Николай, Клара и ещё трое незнакомцев. Все в костюмах, с суровыми лицами.
А Алла — одна. С адвокатом, найденным по объявлению.
— Не волнуйтесь, — шепнул он. — У них нет доказательств.
Но их адвокат заговорил:
— Ваша честь! Алла Викторовна выманила наследство у престарелого человека, воспользовалась его болезнью и одиночеством!
— Ложь! — не выдержала она.
Судья одёрнул.
Вышли свидетели. Соседка покойного уверяла:
— Да! Она к нему приходила! Кричала: «Надоел ты мне, старый!»
Алла чуть не потеряла сознание. Она никогда не бывала у Юрия Николаевича.
Потом другой свидетель — якобы её сосед:
— Я слышал, как она по телефону орала: «Жду не дождусь, когда ты исчезнешь!»
А затем Клара, с печальным голосом:
— Мы хотели поддержать её, а она нас выгнала. Она стала жадной.
Алла не выдержала:
— Вы хотели забрать квартиру!
— Мы заботиться хотели! — и Клара даже всплакнула.
Николай добавил:
— Квартира должна остаться в семье. А Алла нам чужая.
Тогда Алла встала.
— Где вы были, когда я Сергея по больницам возила? Когда химиотерапия его убивала? Когда он умирал у меня на руках? Где вы были на похоронах?
Зал стих.
— А наследство вы нашли мгновенно!
Судья пытался усмирить шум, но Аллу уже не остановить:
— Юрий Николаевич оставил квартиру мне. Потому что знал — кто настоящая семья, а кто нахлебники!
Истцы вскинулись, но вскоре их адвокат сдался:
— Мои подзащитные отказываются от иска.
Алла не верила. Неужели выиграла?
Клара подошла после заседания, лицо перекошено злобой:
— Думаешь, всё кончилось?
— Мне всё равно, что вы думаете. Совсем всё равно.
— Ты одна останешься! Никого у тебя нет!
— Лучше быть одной, чем с такой «семьёй».
Через полгода Алла продала столичную квартиру. Долго колебалась, но поняла: столица — не её город. Это не её выбор, а чужое наследство.
Она купила себе уютную двухкомнатную квартиру в пригороде, среди сосен, с видом на озеро.
Родня ещё пару месяцев звонила и угрожала. Николай даже приезжал, стучал в ворота. Но Алла уже не боялась.
Через год она встретила Бориса. Вдовца, потерявшего жену три года назад. Познакомились на танцах, потом гуляли вдоль озера.
— Я думал, что жизнь кончилась, — сказал он однажды. — А оказалось, всё только начинается.
Они не торопились. Просто общались, делились воспоминаниями.
Последний звонок от Николая был на Новый год. Пьяный:
— Алла, мы же родные. Может, хоть праздники вместе?
— Николай Николаевич, — спокойно сказала она, — у меня есть семья. Настоящая. И Новый год я встречаю с ними.
— С какой семьёй?! У тебя никого нет!
— У меня есть те, кто любит меня, а не мои деньги. До свидания.
Она повесила трубку и пошла к друзьям встречать праздник.
А где-то в городе Клара и Николай сидели в одиночестве и тосковали по квартире, которая могла бы быть их.
Но Алла их не жалела.
The post first appeared on .
Комментарии (0)