Олег Харитонов: «Я разобрал себя на винтики»

«Ел себя поедом, постоянно был собою недоволен, меня не устраивало все, было больно и трудно...

«Ел себя поедом, постоянно был собою недоволен, меня не устраивало все, было больно и трудно жить... В какой-то момент понял: если ничего не изменю — мне конец, вот и пошел учиться на психолога», — рассказывает Олег Харитонов.

— Олег, одиннадцать сезонов сериала «Паутина» показывают на разных телеканалах по сей день. Как вам кажется, в чем секрет такого долголетия?

— Думаю, в герое. Зрители полюбили старшего опера Федора Туманова за честность, внутреннюю теплоту, настоящесть, внешнюю суровость, за которой скрывается буря эмоций. Я иногда позволяю себе плакать в кадре (режиссеры не всегда это поддерживают), потому что Туманов — человек нежный, это подкупает. На улице постоянно слышу: «Товарищ майор!»

— Ваш герой — персонаж суперположительный. Насколько по-актерски интересно играть непоколебимого опера, которому несвойственны рефлексии и противоречия?

— Ошибаетесь, еще как свойственны, и играть его интересно. Можно сказать, я с ним сроднился. Возвращаюсь на съемочную площадку как в дом родной, переодеваюсь — и по­ехали... Прямо кайфую. Что же касается рефлексий героя, он мучается правильностью выбора, своей неидеальностью, несправедливостью мира. Да и ситуация с женщинами складывается непросто — все они умирают. На Туманове стоит какое-то роковое клеймо.

— С одной стороны, такие роли, как Туманов, становятся визитной карточкой артиста, приносят по­пулярность, с другой — сильно сужают актерский диапазон...

— Увы, это так, у меня сейчас не много предложений. Лет пять назад от этого сильно страдал, а потом перестал. Развиваю собственное творчество в других направлениях. Поставил спектакль-концерт «Эпоха. Окуджава». На подходе еще один, где выступаю с джазовой певицей, читаю стихи.

— Как возникла идея концерта, посвященного Булату Окуджаве?

— Полюбил его песни в детстве, мама ставила записи. Я слушал и Высоцкого, и Матвееву, и Визбора, и других, но именно Окуджава запал в душу. Когда задумал спектакль, размышлял: при кажущейся простоте он проникает как-то очень глубоко. Во всех смыслах — и в чувственном, и в философском. Очень мало в его песнях «я». Попытался пойти через биографию, увяз. И вдруг пришла мысль: а что, если представить, что песни Окуджавы — это биография страны, эпохи? Обратился к истории России XX века. Режиссер, работающий с Никитой Михалковым, смонтировал мне 25-минутный ролик с хроникой самых значимых событий России прошлого столетия. Каждое событие проиллюстрировано песней Булата Шалвовича. Я этой работой очень горжусь. Выступаю с концертом уже два года.

— Вы сыграли колоритного отрицательного персонажа в телефильме «Взлом». В нем одну из своих последних ролей исполнил Дмитрий Марьянов.

— Увы, приятными воспоминаниями поделиться не могу. Съемки оказались трудными — Дмитрий пребывал в тяжелом внутреннем состоянии, на нервах. Тем не менее я справился с нечасто предлагаемой отрицательной ролью. Подумал, что мог бы играть таких персонажей, и недурно.

— Вы несколько лет пытались попасть в ЛГИТМиК. Когда наконец отучились в институте и поступили в театр, фраза режиссера «Ты полная бездарность!» чуть не разрушила вашу карьеру. Возвращение в актерскую профессию заняло несколько лет. Посещали мысли: правильно ли я выбрал путь, не ошибся ли?

— Этот вопрос до сих пор не решен, просто у меня изменился взгляд на него. Нет правильного или неправильного ответа, есть просто движение по жизни. Мое всегда тесно связано с внутренним миром, изучал его внимательно, прислушивался к себе, что очень непросто. Так уж случилось, что я перенес огромное количество боли, и чтобы с ней справиться, пришлось стать психологом и заняться собственным внутренним миром серьезно и подробно. Это помогло мне превратиться из человека мучающегося во вполне счастливого. Путь не завершен, я еще иду к полному открытию своего внутреннего ребенка, хотя уже хорошо знаком с ним, радуюсь, что он обрел новую жизнь, а рядом с ним такие же ощущения испытывают жена и дети, которых у меня четверо. Когда возвращаюсь домой, они бегут ко мне со всех ног, целуют, обнимают. Какое же это счастье! Я сумел стать человеком, с которым приятно находиться рядом. Раньше такого не было.

— Читала, когда у вас появились дети, жена Светлана перебралась с ними в экопоселение в Краснодарском крае. Она и сейчас там или вернулась в Москву?

— Света человек непредсказуемый. У нас непростая семья и сложные отношения, поскольку мы абсолютно разные. Я мечтатель, живущий в ритме черепахи. Жена — ураган, она не обращает внимания на логику, доверяется чувствам, ощущениям. Чтобы соединиться, нам пришлось преодолеть горы, пройти испытание почище лабиринта Минотавра!

— Если сразу обнаружилась такая разность характеров...

— Не сразу.

— Тем не менее вы не скрывали, что притирка оказалась супердраматичной. Рассказывали, как крушили двери в квартире, били посуду, однажды чуть не оторвали дверцу автомобиля.

— Было дело, да...

— Что же удержало вас вместе?

— Глубина и равновесность душ. Бывают браки (условно называю их ненастоящими), когда партнер устраивает тебя в каком-то одном аспекте, а на все остальные закрываешь глаза. Но этого мало для союза. Предположим, жена отлично готовит, хороша в постели, а остальное — не углубляемся — доберем на стороне. Получается паллиативный брак, в котором нет развития. Настоящие отношения те, где вы сообща преодолеваете проблемы, решаете общие глобальные и в то же время личные внутренние вопросы. Мы не просто растим детей, а взаимно духовно обогащаемся. С каждым годом поднимаемся на следующую ступеньку к счастью. Были периоды, когда наш брак трещал по швам, тем не менее мы преодолевали семейные кризисы.?Все наши дети были желанными. Роме сегодня тринадцать лет, Варе одиннадцать, Феде восемь, Евграфию четыре года.

— Все, за исключением старшего, рождались дома. Это неопасно? Как выдержали, в обморок не падали?

— При наличии опытной акушерки домашние роды неопасны. Но поскольку старший сын шел ножками, пришлось везти Свету в клинику. Я присутствовал на всех родах, перерезал пуповины.

— Оправдало ли себя решение растить и воспитывать детей в замкнутом мирке экопоселения, огражденного от жестокостей внешней среды? Потом ведь им придется все равно возвратиться туда, где не все люди добрые?

— Это не совсем экопоселение. Наши ребята учились в обычной школе, где получили необходимые уроки жизни, им приходилось драться, отстаивая себя, свое пространство. Там неотфильтрованная среда обитания, случалось всякое. Пару раз мы переезжали, школы приходилось менять.

— Жена не опасается оставлять вас в одиночестве и уезжать с детьми за сотни километров? В жизни ведь так много соблазнов.

— Нет ни малейшей опасности. Света точно знает: в ней есть такая глубина, такой вес души, которые я не променяю ни на что. Никакая аппетитная попка, внешняя яркость меня не свернут, не оторвут от бесконечного внутреннего интереса к жене...