Флер молодости существует. Можем ли мы, мужчины, не повернуть голову, когда мимо идет красивая...
Леонид Барац ЕВГЕНИЯ ВИНОГРАДОВА/ИЗ АРХИВА ТЕАТРА «КВАРТЕТ И»Флер молодости существует. Можем ли мы, мужчины, не повернуть голову, когда мимо идет красивая девушка? Нет, не можем. Если перестали это делать, то и жене своей перестали нравиться.
— Ивсе-таки вы Леша или Лёня? Путаница с именами забавная! Интересно, что родители назвали вас в честь прадедушки, уступив пожеланию старших, но стали звать Лешей. То есть поступили по-своему...
— Вот я теперь так и представляюсь: «Мое имя Леонид, а зовут Лешей». Чаще именно так, или даже Алексеем. О том, что я Леонид, узнал в восьмом классе, когда учителя вдруг стали обращаться к нам по имени-отчеству. Первого сентября услышал, как зовут какого-то Леонида Григорьевича, ну, думаю, и ладно. Даже мысли не возникло, что это меня, тем более что папа у меня Гарик, а я Леша. Предположить, что Леонид Григорьевич это я, было сложно. Вот так и живу в этом дуализме Леши-Лёни. Вообще, чем дольше живешь, тем меньше про себя понимаешь.
— А хочется докопаться до сути?
— Я все время копаюсь, но там, оказывается, так много всякого — и гадостей, и сложностей, и разных разветвлений, что знать о себе твердо вообще невозможно. Наверное, это удается либо идиотам, либо святым.
— Но что-то вы все же знаете твердо?
— Знаю, что я русский мужик еврейской национальности, что я одессит, живущий в Москве. Знаю, что я довольно работящий парень, что мне важны близкие, родственники и друзья. Точно знаю, что люблю оливье с колбасой, а не с мясом, и мамины куриные котлеты, а еще ничего не понимаю в бейсболе. Вот, пожалуй, и все. Это мое твердое знание.
— Обширно. «Википедия» утверждает, что...
— Не верьте «Википедии». Она пишет, будто во мне роста 166 сантиметров, а на самом деле — только вам скажу! — 164. Либо кто-то любя вписал такую информацию, либо я сам наврал, либо был на толстой подошве.
— Леша, а что скажете о распространенном среди женщин стереотипе насчет невысоких мужчин? Мы считаем, что такие все время что-то доказывают, дико амбициозны, ездят непременно на огромном джипе.
— Судя по мне, это так. Правда я не настолько невысокий, чтобы рьяно доказывать. Хотя и имею большой джип... У нас есть такой диалог с партнершей в новом спектакле театра «Квартет И». Она спрашивает:
«— Обиделись?
— Нет, — отвечаю.
— Это хорошо, что вы необидчивый.
— Я обидчивый, просто сейчас взял и не обиделся.
— Если люди уверяют, что они обидчивые, то скорее всего они необидчивые...»
Да, я маленького роста, но несмотря на 164 сантиметра, а не 166, нравлюсь женщинам. Когда иду по улице с девушкой, особенно если она на каблуках, занимаю господствующую высоту, если использовать военную терминологию. При наклоне асфальта стараюсь идти с той стороны, которая повыше.
При этом у меня довольно успешная мужская судьба — трое детей от двух замечательных бывших жен. Помните, как композитор Богословский говорил: «Главное довести ее до рояля». Этот вариант у меня тоже есть, поскольку я играю на пианино.
— Интересно, как выглядит конкуренция в «Квартете И», сообществе из пяти привлекательных мужчин?
— Наверняка конкуренция есть, но мы ее не обсуждаем, не определяем. Недавно разговаривали со Славой Хаитом и сошлись во мнении, что для обоих важнее, чтобы зрителям нравился спектакль или наш фильм, а не мы сами. Я согласен, чтобы говорили: «Какое прекрасное новое кино у этого «Квартета И», но что-то слабо играет Барац!» Если наоборот, меня расстроит больше...
С мамой в Одессе ИЗ АРХИВА Л. БАРАЦА— Потому что вы не только актер.
— Да, считаю себя больше даже драматургом. Если спросить, кто я, отвечу так: человек, рождающий тексты, фразы, смыслы, формулировки...
— Автор?
— Ну автор, да. Может, это и снимает актерскую конкуренцию между нами. То, что у мужчин она существует, несомненно.
— Вы в курсе, кто из вас пятерых первым попал в ту же «Википедию», в которую призываете не заглядывать?
— Нет. Зато знаю, что мы практически первыми из многочисленных друзей попали на обложку «Форбс». А компания у нас теплая, умная и очень большая, все люди статусные. Самое забавное, что именно в тот месяц, когда «Квартет И» оказался на обложке, один из команды переживал тяжелую ситуацию в жизни и пил где-то с бомжами.
Мы не меряемся «Инстаграмами», у кого сколько подписчиков, потому что главным показателем успешности и востребованности я в принципе считаю то, что мы можем собрать зал. Нам есть что сказать и сделать. Основное наше дело — театр, которому скоро тридцать лет. Хочется, чтобы люди интересовались больше тем, что мы делаем на сцене и в кино, а не в личной жизни.
— Вы со Славой Хаитом еще и продюсеры всех фильмов «Квартета И». Не доверяете посторонним?
— Просто хочется заниматься своими деньгами лично. Так что мы продюсеры поневоле, притом иррациональные и не очень эффективные. В основном ведь продюсеры хотят зарабатывать деньги и поэтому что-то делают, а мы что-то делаем и на этом хотим зарабатывать. Нам важно не просто деньги получить, а чтобы еще и отдача была. Чтобы нам нравилось...
В отличие от кино спектакль продолжительное время дорабатывается, чтобы в итоге стать таким, каким мы себе его представляли, задумывали, как нам всем пятерым кажется правильным. В первые полгода он сильно меняется. Если есть спрос, мы счастливы. В кино так не получается. Сняли как сняли, спешили, погода была не та — существует масса причин, которые мешают сделать фильм таким, каким хочется.
— Что бы вы пересняли?
— Все, кроме «О чем говорят мужчины» и «Громкой связи». Они получились летящими, светлыми, практически такими, какими мы их себе представляли. А вообще, у меня большие претензии ко всем нашим фильмам. Другой вопрос, что даже если переснимешь, нет гарантии, что станет лучше.
— Вам тоже, как и мне, кажется, что спектакли смешнее, чем фильмы?
— Спектакль «День радио» смешнее, чем фильм, несомненно. Потому что картина взяла в себя многое из спектакля, но мы учились делать кино постепенно. И вместе с нами учился режиссер Дима Дьяченко.
«День выборов» смешное кино, но мне кажется, если бы было больше опыта, времени и денег, могли бы снять Кустурицу. Хотя не устаю благодарить Олега Фомина за то, что вложился в эту картину как режиссер. На премьере, помню, мне многое не нравилось, а спустя годы вижу: «День выборов» получился, его любят, его цитируют. Он, извините за громкое слово, стал культовым. Но при этом у нас есть фильм, который в прокате провалился, хотя и снят по сильному сценарию. Художественная сила произведения не всегда равна его успеху.
— А что за фильм?
— «Быстрее, чем кролики». Иногда кино резонирует с публикой, иногда нет. Мы переоценили кредит доверия зрителей, сделали фильм на сложную тему, когда трудно отождествить себя с героями.
Надо сказать, что сейчас я ощущаю потребность в смене интонации в принципе. «О чем говорят мужчины» — с интонацией своеобразной, новой. Она прямо зазвенела! Но теперь какие мысли ни выскажи, все будет похоже на прошлое. Мы вкладываем новые смыслы, а интонация старая. Изменения необходимы, чтобы уши и глаза зрителей вновь услышали и увидели.
С Камилем Лариным, Максимом Виторганом, Александром Демидовым и Ростиславом Хаитом на съемках фильма «День выборов» ИЗ АРХИВА ТЕАТРА «КВАРТЕТ И»— А чем плохо работать в одной стилистике? Тот же Кустурица узнаваем с первой ноты.
— Последние три его фильма видели? К сожалению, они так себе. Мы должны сейчас зафигачить что-то очень яркое. Это я про кино говорю. В театре, слава богу, экспериментируем, есть ни на что не похожие спектакли «В Бореньке чего-то нет» и «Один день из смерти Вадика Беляева».
— В «Разговорах мужчин среднего возраста о женщинах, кино и алюминиевых вилках» героям лет по сорок, это не раз подчеркивается. И темы они обсуждают интересные сорокалетним. Но в жизни вы все старше, и это стало чувствоваться, извините за прямоту. Почему ваши герои не взрослеют? Будет ли новый спектакль про разговоры пятидесяти- шестидесятилетних?
— Да, я чувствую, что материал, который был записан двенадцать лет назад, уже не очень мой. Сейчас не написал бы этого. Но когда мы играем спектакль «Разговоры мужчин среднего возраста...», зритель слышит, что это «тогдашний» разговор.
Конечно, ищем темы, на которые с тем же азартом могли бы говорить сейчас. Только искренность цепляет зрителей. Другой вопрос, будет ли интересно людям слушать о повышенном давлении и проблемах с мочеиспусканием, когда нам будет по семьдесят пять. Наверное, и об этом можно говорить смешно — на сцене, да.
Кино же продукт коммерческий. Вкладывая в него деньги, хочется их вернуть, а еще лучше сумму удвоить. В кинотеатры ходят молодые люди, будет ли им любопытно узнавать о проблемах пап и дедушек? Надежда на платформы, на которые переместился кинопрокат. Шестидесятилетние, сидя дома, будут выбирать по своему вкусу — то, что нравится, что соответствует их возрасту. Вот, например, сериал «Метод Комински» с восьмидесятилетним Дугласом прошел на ура, многие мои знакомые смотрели. Потому что искренне, смешно рассказано о проблемах постаревшего ловеласа.
— Все пятеро из «Квартета И» перешагнули пятидесятилетний рубеж. Что становится интересным в этом возрасте мужчинам, как вы меняетесь?
— По-прежнему интересны женщины и разные женские темы как предмет обсуждения, понимания вашей природы и сути. Думаю, что сексуальная энергия вообще — главная движущая сила человечества. Но появилось и новое: устали от жизни, все рутинно и обыденно, меньше удивляешься, читаешь книгу и не получаешь кайфа, как раньше. Какие-то удовольствия подводят, какие-то совсем ушли.
Сначала ты чего-то хочешь от жизни, потом жизнь чего-то хочет от тебя, а потом никто ни от кого ничего не хочет. Мы сейчас накидываем мысли для сериала «О чем говорят мужчины» для платформы Start. Это одна из них.
— Еще как вариант для мужской дискуссии — конфликт отцов и детей.
— Это уже прошедшее, дети сами по себе. Теперь злободневнее попытка быть им нужным. Точнее боязнь быть им ненужным. Это может цеплять.
— Сколько у вас спектаклей?
— Не знаю, посчитайте. «Квартетник», «Письма и песни мужчин среднего возраста времен караоке, дорожных пробок и высоких цен на нефть», «Разговоры мужчин...», «Боренька», «Вадик», «День радио» — все, по-моему. А было штук тринадцать. Вот тоже, кстати, тема для рассуждения — а сколько нам осталось?
Давайте считать в выпитых рюмках. Можно в оргазмах считать, «в оргазмах я значительно длиннее». Вообще, разных волнующих тем много в каждом возрасте. Друзья, амбиции, дно, на которое жизнь иногда опускает...
С того момента, когда появился «День радио», у нас всегда полный зал. «Дню...» двадцать один год, и аншлаги не заканчиваются АНДРЕЙ СУСЛЕНКО/ИЗ АРХИВА ТЕАТРА «КВАРТЕТ И»— Дна у вас не было же? Вроде все легко и весело с самого начала, когда, окончив ГИТИС, создали собственный театр.
— Есть же разные донья. Эмоциональное дно например. Когда думаешь: все, больше ничего не создашь. Перед началом каждого нового сценария или пьесы у меня ощущение страха чистого листа, что вдруг все закончилось, уже никому не интересно. От этого дна отталкиваешься, пытаешься вылезти наверх. Мы очень переживали, когда потеряли деньги на «Быстрее, чем кролики». Дно ли это? В какой-то степени.
«Квартет И» не заработал столько денег, чтобы если, не дай бог, что случится, мы стали вполне себе состоятельными пенсионерами. К сожалению, это не так. Нет огромных счетов в банках, статуса, чтобы ездить по стране, рассказывать, как ты снимался в очередном фильме, и зарабатывать на этом. Мы продолжаем крутить педали. Как только снижаем количество оборотов в секунду, уменьшается скорость, и это сразу ощущается в финансовом плане. Честно говоря, страшит... Хочется ведь обеспечить себе и близким определенный уровень жизни.
Кстати, это тоже одна из тем — что самое главное для мужчины, что его успокаивает? Возможность обеспечить себе и близким приличное существование. У Познера на интервью как-то был большой писатель Марио Варгас Льоса. На вопрос о главном своем достижении он ответил, что сумел своим трудом обеспечить достойную жизнь близким.
— Леша, а вы не считаете дном самое начало карьеры, когда самим приходилось таскаться по городу с афишами, расклеивать их на столбах, зазывать на свои первые спектакли публику?
— Дело в том, что мы не узнавали в этом дна — не возникало ощущения, будто что-то не так, плохо, критично. Это не дно, а начало! Мы были очень молоды, хотелось бежать не переставая... Верили, что впятером делаем какое-то важное дело. Мы окончили актерско-режиссерский курс эстрадного факультета. В театрах тогда была разруха, никто туда особо не ходил.
— На что рассчитывали?
— Был душевный подъем, ощущение надежды. Кроме юношеской, присущей возрасту, еще и витавшая в воздухе надежда на перемены в стране. Хотя девяностые оказались тяжелыми, но ощущение, что у страны и у нас все впереди, было! Советская безысходность, которую я застал в детстве и хорошо помню, ушла. А надеялись мы тогда бог знает на что! Делали и делали, без ощущения, что все плохо и никогда ничего не получится. Но еще раз пройти все это невозможно. Сейчас скажи нам, чтобы вернулись в 1993 год, ходили по банкам, стучались в закрытые двери и просили денег на спектакль, да ни за что! И на предложение снова приходить за два часа до спектакля и гладить себе костюмы сказали бы, мол, идите в жопу. Но тогда это все не казалось ужасом или подвигом.
— Многие называют самым дном полное безденежье. Такое испытание проходили?
— Было непросто, когда учились. Но нам со Славой приходилось легче, чем Саше с Камилем: помогали родители. Папа мой в середине девяностых открыл компанию и стал зарабатывать. Мне что-то регулярно перепадало. У нас вообще в семье было принято, что деньги общие.
Помню, как играя выпускной спектакль в каком-то клубе, заработали сто пятьдесят долларов на семерых. И еще в шапку нам набросали примерно две сотни. Вот на эти деньги и жили чуть ли не целое лето... Не шикуя, считая каждую копейку.
Я снимал с первой женой однокомнатную квартиру в хрущевке, где-то на Лосиноостровской. У нас как раз родился первый ребенок. К соседям там можно было зайти через дыру в стене коридора.
Актеры театра «Квартет И» ИЗ АРХИВА ТЕАТРА «КВАРТЕТ И»Так и жили, верили в себя и работали. Бегали впятером по радиостанциям, пытались зацепиться на популярной тогда «Европе Плюс». Но французы сказали, что им наш юмор непонятен. Хотя они не знали по-русски ни слова, фонетически им не было смешно.
— А что вы там читали?
— Какие-то новости. А вообще, сидели в Доме актера, писали впрок, набивали руку. В итоге нас подхватил Миша Козырев, которому нужен был на «Нашем радио» достойный ответ другому радио, «Русскому». Там тогда работал Коля Фоменко. Мы начали импровизировать, сочинять шутки, оттуда пошли более-менее стабильные заработки.
У Козырева, собственно, и придумали «День радио». У Сережи Петрейкова, нашего режиссера, появилась идея комментировать радиоэфир. Мы позвали Лешу Кортнева и «Несчастный случай», они сделали десять стилизаций групп разных жанров. А когда начали писать, получилась пьеса.
— В Интернете есть данные, что «День радио» вы один написали...
— Конечно я! Хотя... Ну нет, мы всегда пишем втроем: Слава, Сережа и я.
— Когда-нибудь присутствовал страх, что получается вовсе не смешно?
— В молодости не было страшно. Страх начал появляться сейчас. Очевидно, было столько энергии и желания, что все тревоги и сомнения просто вытеснялись.
— Помните, какой была премьера «Дня радио»?
— Помню, как репетировали, и свое чувство: скоро что-то произойдет. Вскипит и рванет! Очень приятное ощущение. И ведь рвануло.
До этого мы играли дипломный спектакль, потом — Мольера. Затем я привез из Америки идею импровизационного шоу, когда зрители накидывали тему, а мы ее развивали без подготовки. Все это считаем периодом «до новой эры». А начиная со «Дня радио» пошла «новая».
— И что за темы предлагали?
— Да какие угодно. Например банальное: муж вернулся из командировки. Но каждая реплика начиналась с новой буквы алфавита — от А до Я.
С того момента, когда появился «День радио», у нас всегда полный зал. «Дню...» двадцать один год, и аншлаги не заканчиваются. Я уже не очень хорошо помню, почему зрители смеются, но смеются же! Если б мы его поставили сейчас, он не пошел бы с таким настроением. Все понимают, что этих реалий больше нет. Условия игры принимаются зрителями, они переносятся в прошлое — и радуются.
Долгое время мы выступали в учебном театре ГИТИСа, и когда он закрылся на реставрацию, начали поиск нового помещения. В итоге Сережа нашел Дом культуры Зуева на Лесной, руководству которого большое спасибо за долгие годы партнерства. Постепенно мы начали вкладывать в ДК собственные деньги, обустроили зал, фойе, у нас появился офис.
— Леша, вы сказали, что присутствует страх перед чистым листом. Как справляетесь? Есть фишки у команды, как себя накрутить, раззадорить?
— Лучше всего влюбиться, влюбленным пишется замечательно. А я долгие годы страдал, при этом приходилось работать.
— Не нравится вам это состояние?
— Не нравится... Кризис среднего возраста у меня прошел довольно тяжело, и развод — тяжело, и новая любовь, и новые отношения оказались тяжелыми. При этом надо было все время работать. Работа меня просто спасала, я приходил в наш театр как в семью.
— Мне всегда казалось, что это женщины сильно страдают от разводов, новых любовей... А мужчины будто бы не так погружены в лирику.
— У меня обратное ощущение — что женщины значительно терпеливее мужчин. В душевных дилеммах они быстрее принимают решение и просто избавляются от боли. Мужчины же не показывают, насколько им плохо. В делах душевных женщины сильнее и решительнее.
Сцена из спектакля «Один день из смерти Вадика Беляева». С Анастасией Белоусовой ЕВГЕНИЯ СВИРИДОВА/ИЗ АРХИВА ТЕАТРА «КВАРТЕТ И»— А психологи — это поддержка для мужчин или нет? Вам приходилось к ним обращаться?
— Первое, что советский интеллигент делает в тяжелой ситуации, это выпивает и идет к друзьям. Но когда не помогает, надо либо медикаментозно себя поднимать, либо психологическим способом выкарабкиваться. Мне пришлось даже не к психологу, а к психиатру обратиться, если честно.
Сейчас развелось огромное число псевдопсихологов, а счастливых людей не стало больше. Из каждого окна слышишь: «Полюби себя, живи как хочешь, только здесь и сейчас!» А где и когда?! Стало больше богатых людей, которые на несчастных сделали деньги.
— Это говорит о том, что человеческие истории для всех одинаковые, все мы чувствуем боль, и гендер тут ни при чем.
— Я в какой-то момент понял, что просто не могу работать от боли, а нужно, потому что обеспечиваешь детей, бывших жен, которые все равно остаются твоей семьей. Расскажите женщинам, что и нам иногда бывает так больно, что просто невыносимо жить. Но мужчинам несвойственно это показывать... Так же, как и чувство вины, и чувство несостоятельности, ощущение конца и одиночества.
— И чувство, что никому не нужен?
— Наверное то, что вы сейчас назвали, больше свойственно взрослым женщинам. Но и к мужчинам приходит ощущение, что они одиноки и все в жизни уже произошло.
— А что скажете, Леонид, о страхе корыстной любви у популярных и обеспеченных мужчин? Ведь человек из телевизора очень привлекателен, это такой афродизиак — и возможности его, и деньги. Поди пойми, тебя девушки любят или твой образ.
— Мы много по этому поводу рассуждали, ответ в этом смысле достаточно простой. Если у тебя есть деньги, значит, умеешь их зарабатывать, они — часть тебя. Если мужчина остроумный, его за это может любить женщина?
— Конечно!
— А чем отличается умение зарабатывать? Другой вопрос, что остроумие невозможно отобрать в отличие от денег. Хотя и умение их зарабатывать тоже никуда не может деться.
— Вы сказали, что нужно влюбиться, чтобы творить. Можно поподробнее?
— Необязательно в женщину. Можно в материал, в жизнь быть влюбленным и мечтающим. Знаю по себе: если, когда засыпаю, мне о чем-то мечтается, значит, я в хорошей форме.
— О чем мечтается? Условно — о новой машине и субботней рыбалке? Или масштабнее?
— И сделать спектакль, и выпустить фильм, и получить «Оскар». Кроме рыбалки — обо всем. Я не люблю рыбалку!
Когда есть мечты, есть и будущее. Мы живем в 2022 году, и для тех, кто родился в семидесятых, будущее уже в прошлом. У нас в спектакле Макаревич озвучивает такую мысль: «Раньше ты мечтал и думал, что вот будущее какое-то такое, а сейчас уже знаешь, что с тобой будет дальше. И будущее превратилось в настоящее, которое просто будет завтра. Мне лично мое настоящее нравится, оно прекрасно — рестораны, хороший дом, но вот будущего жалко».
— Готовясь к нашей встрече, я полистала ваш «Инстаграм» и увидела, что перед спектаклем за кулисами только Камиль — зажигалка, танцует, шутит. Насколько вы веселые ребята в жизни?
— У нас за кулисами очень интересно. Когда вчетвером сидим в одной гримерке, нам всегда весело. Мы до сих пор друг друга интересуем, и это, наверное, залог успеха. Саша может меня рассмешить как никто другой. Но его шутки, к сожалению, невозможно воспроизвести второй раз или трансформировать в текст, чтобы потом с этим выступать. Камиль — самый бурный из нас, он вообще тот, кого можно ненавидеть за постоянно хорошее настроение. Это отвратительно, тошнотворно, более того, он не пьет, уже и не курит, и вся эта необузданная энергия выплескивается на нас!
На съемках сериала«В Бореньке чего-то нет» НИКИТА ВОЗНЕСЕНСКИЙ/ИЗ АРХИВА ТЕАТРА «КВАРТЕТ И»Вообще, все, что творится за кулисами, после третьего звонка перетекает на сцену. Скажу больше, в наших спектаклях играют только артисты, которые смогли стать «своими». Иногда к нам приходит мастеровитый актер, но если он не вписывается в наше, так скажем, неформальное общение, и в роли не будет хорош.
— Расскажите о своем самом давнем друге, с которым подружились еще в школе, — Ростиславе Хаите.
— Слава очень умный, верный, свободный, гибкий и социально адаптивный. Но главное — любимый друг. Иногда он злит меня своей категоричностью, упертостью, но это другая сторона сильного стержня.
— А Александр Демидов какой в жизни?
— Саша — поэт. Веселый, трогательный, невероятно талантливый, с очень большой долей инфантилизма — в хорошем смысле. Внешне крупный человек, но в душе ребенок, обаятельный, теплый и уютный. Мы друзья. Может, и не проводим свободное время вместе, но все же очень близкие люди.
— Вы не стараетесь переделать друг друга? В женских коллективах это сплошь и рядом.
— Мы влияем друг на друга, и каждый пытался хоть однажды сбежать из театра. Все периодически надоедаем друг другу и говорим: «Достало!»
— И как это выглядит — «Все, развод и девичья фамилия!»?
— Выглядит довольно смешно и истерично, но абсорбируется большим организмом театра и пониманием — куда ты денешься? Все же хорошо, спектакли идут, вот завтра очередной, неужели не придешь?
Одно дело выпить двести граммов коньяка и сказать: «Идите в жопу», а другое — подвести команду. Предположить, что было бы с нами, если б пять лет назад мы развалились, кто в какой точке оказался бы, я не берусь. Может, кого-то вынесло бы наверх, но у меня ощущение, что наша сила в том, что мы вместе.
— То, что у Саши и Камиля фильмография больше, чем у вас, производит впечатление?
— Ну и пусть. Приносят деньги, и прекрасно. Пока мы со Славой и Сережей пишем, они ходят налево, снимаются, ну и мо-лод-цы. Это вот, кстати, женщинам серьезный урок! Если мужчина эмоционально здесь, но сходил налево, ну и что? Ничего страшного. Я раньше был ужасно ревнив, мне казалось, что сексуальная верность невероятно важна, а с годами понял: главное — чтобы родной человек не изменял тебе эмоционально...
— Вы выбираете жить в любви и свободе, так получается?
— Я пока один, поэтому в свободе да, в любви — нет.
— Наверное, этот ваш ответ, Леша, сильно порадует наших читательниц. Расскажите, а вас кто радует? Наверное, дети?
— Конечно. Люблю каждого, у меня их трое.
Я действительно очень люблю вновь прибывшего младшего ребенка. Он замечательный мальчик! Надеюсь, хватит сил на то, чтобы Марк рос в достойных условиях. Ему в апреле исполняется полтора года.
Очень люблю дочерей, горжусь ими — уже есть чем. В самом начале февраля я стал дедушкой, старшая, Лиза, родила нам Софию.
Стараюсь, чтобы дети чувствовали во мне надежный тыл и поддержку: накормить, дать хорошее образование, передать свои духовные ценности. Самое главное для них — иметь сильного, веселого и любящего папу со стержнем.
— Вы папа, который соломку подстилает? Или считаете, что ребенок должен испытывать трудности и сам с ними справляться?
— Сколько бы я ни подстилал им соломку, все равно трудностей не избежать. Нужно, чтобы мальчику в какой-то момент дали по носу и чтобы он ответил. У девочек другой путь, но тоже непростой.
На свадьбе старшей дочери Лизы и Бена с младшей дочерью Евой и первой женой Анной Касаткиной ИЗ АРХИВА Л. БАРАЦАС каждой из дочерей — и с Лизой, и с Евой — я поговорил, когда им исполнилось восемнадцать. Сыну повторю те же слова. У меня заготовлен шаблон разговора, который разработал на старшей дочке: «Вот теперь ты сама решаешь, куда идти и что делать. С этих пор именно твое решение — главное в твоей жизни. Я не отстраняюсь, готов помогать и дальше. Если придешь с решением, которое мне не понравится, скажу тебе об этом прямо. Один раз, второй и третий. Но если останешься при своем, я тебя в этом решении поддержу». И знаете, после таких слов они не ждали осуждения, что бы ни сделали.
— И часто вы не одобряете действия своих старших детей?
— Бывало, когда не нравилось, что они выбирают и как поступают. Говорил: «Так делать не советую». А дальше просто поддерживал. И часто дочери оказывались правы, потому что знают, конечно же, лучше, чем я, чего хотят.
— У вас с обеими доверительные отношения?
— Очень близкие, да. Старшая дочь сейчас живет в Киеве, но часто звонит, чтобы посоветоваться. Абсолютно на любую тему, включая интимную. Наверное, у моих девочек есть свои секреты, как и у любого человека. Вероятно, между собой они говорят о том, что не обсуждают со мной. Ну и пусть!
— Лизин парень, отец ее ребенка, вам нравится?
— Даже могу сказать, что я его люблю. Зять замечательный, надежный, толковый, умный, порядочный и любит выпить, как и я. Главное, что чувствую: дочь в надежных руках, она любима, и от этого мне спокойно.
— А Ева чем занимается в свои восемнадцать?
— Учится в ГИТИСе на первом курсе. Девочка получилась музыкально одаренная. Лиза росла более бойкой, Ева другая — спокойнее, нежнее. Она позже повзрослеет, но у нее уже сильный характер и есть твердое намерение добиться своего.
— Она вам тоже звонит в любое время?
— Конечно! Я для них в постоянном доступе. Вчера, например, ужинали вдвоем, долго разговаривали.
Сын живет в Одессе, раз в месяц стараюсь навещать его. Мама у него молодец, прекрасно заботится о Марке. Он быстро растет, уже что-то пытается говорить.
— Как вы с ним проводите время?
— Понимаю, что смогу дать больше, когда подрастет, а пока в основном он мне дает. Радуюсь, видя, как Марк радуется. Гуляю с ним, играю, летом полтора месяца провожу в Одессе. Живу обычно в гостинице с бассейном, забираю его к себе, плаваем вместе.
— Леша, как думаете, мужчину можно раскачать на отцовство, то есть убедить, что это классно?
— Вовлечь, наверное, невозможно. Есть мужчины, которые родили ребенка и отвалили, женщины сами воспитывают детей. И ничего с этим не поделаешь. Посмотри, как мужик ведет себя со старшими детьми, и если все хорошо, заводи совместных, а если плохо, делай выводы.
— Либо посмотреть, как с чужими себя ведет? Надо же как-то тестировать.
— Это не всегда работает.
— А тратиться мужчину можно заставить?
— Общей тенденции нет. Мне вот, например, нравится радовать близких, дарить подарки своим женщинам. Но едва чувствую корысть, закрываюсь, становится противно. У меня не надо ничего просить.
Как только девушки начинают выжимать из тебя деньги, это сразу видно и слышно. Но некоторые столь виртуозно это делают, что мужчины ведутся. Тогда это сделка. Если согласен, что с тобой исключительно за твои же деньги, то почему нет?
Я очень люблю вновь прибывшего младшего ребенка. Он замечательный мальчик! Надеюсь, хватит сил на то, чтобы Марк рос в достойных условиях ИЗ АРХИВА Л. БАРАЦА— Важный вопрос задам: не излишнее ли значение мы придаем силе молодости? Если мне 45+, а ей двадцать три с половиной, значит ли это, что я в ауте?
— Женская энергия, теплота порой так сильны, что ты всю жизнь будешь влюблен. Но и флер молодости существует. Можем ли мы, мужчины, не повернуть голову, когда мимо идет красивая девушка? Нет, не можем. Если перестали это делать, то и жене своей перестали нравиться. Это и есть мужское начало.
Моя идеальная картинка семейной жизни всегда была такой: ты идешь с Ней по набережной под ручку, а навстречу красивая женщина с длинными ногами. И ты говоришь:
— Какие красивые у бабы ноги!
А жена в ответ:
— Да, клевые!
Но при этом точно знает, что ее ноги любимее, она в этом уверена, и эту уверенность даешь ей ты.
— От чего мужчина уходит?
— Не хочу быть в этом смысле гуру, иначе начну чувствовать ответственность за всех. Я развелся с двумя женщинами по разным причинам.
Браки, которые разваливаются через пять лет, в основном случились по молодости. Люди не увидели друг друга, а потом приблизились и удивились: кто это вообще? В одном нашем спектакле есть такой текст: «Люди наполняются до краев любовью, и она, эта любовь, вдруг выливается на случайный объект. И через полгода просыпаешься, смотришь, а с тобой лежит какая-то чужая незнакомая женщина. Спрашиваешь:
— Ты кто?
А она отвечает:
— Я же твоя любимая! Вот же родинка, ты ее так любил и целовал.
Смотришь, а там какая-то бородавка».
— Очень точно и смешно! Ваш новый спектакль «Один день из смерти Вадика Беляева» тоже полон остроумных наблюдений за отношениями мужчин и женщин. Многие люди знают Беляева как бывшего мужа Амалии Мордвиновой, что вас заинтересовало в этом конкретном человеке?
— Мы шли другим путем. Набрасывали темы, и захотелось найти героя нулевых. Парня нашего возраста, который родился в Советском Союзе, в девяностых прошел становление, в нулевых многого добился, а в десятых рухнул. Писали повороты сюжета, и вдруг родилась такая фраза: «Судьба закончилась, а жизнь продолжается». Стало понятно, какой герой нужен.
Я встретился с Вадиком в Стамбуле, покатались на лодочке, съездили на острова, поговорили о многом. Мы давно дружим.
Вернулся, ребятам рассказал обо всем, и стало понятно: вся эта повисшая в воздухе конструкция мыслей приобрела конкретные формы! Нужно просто взять такого человека, как Вадик. Думали, что назовем его потом как-то иначе.
Для появления конкретных деталей начали встречаться с людьми, которые хорошо знали Беляева. Послушали человек пятнадцать, оказалось, у каждого какая-то своя правда о нем и его известной ситуации. А нам и хотелось, чтобы Вадик получился объемным, чтобы образ приобрел архетипичность.
Когда я послал Вадику в Америку готовую пьесу, сказал:
— Если хочешь, всю конкретику поменяем. И твое имя, и банк, который возглавлял.
Он ответил:
— Ни в коем случае! Оставляйте! — Вадик человек провокативный, ему все показалось в кайф.
— И как поживает герой нулевых?
— У него все хорошо. И судьба продолжается — какой-то другой, новый ее этап. Вадик в Америке, у него молодая жена, которая скоро родит второго ребенка.
— Поворот про «Один день из смерти...» очень необычный. Спектакль смотрится на одном дыхании. Интересно, как конкретно происходит работа над следующим? Вы сказали, что уже пишете пьесу.
— Да черт его знает как... Просто накидываем какие-то темы. Вот сегодня пару фраз принес, прочитаю ребятам, может, оттолкнемся от них.
По-прежнему интересны женщины и разные женские темы как предмет обсуждения. Сексуальная энергия — главная движущая сила человечества... ДИАНА ЛУГАНСКИ/ИЗ АРХИВА ТЕАТРА «КВАРТЕТ И»— Где они записаны, в телефоне?
— Да. Я перестал запоминать, к сожалению, память уже подводит.
Обычно Сережа сидит за компьютером, мы беседуем, если вдруг что-то ценное появляется, он записывает. Пока набрасываем темы, самих ситуаций еще нет — на них требуется время.
Иногда случается целая неделя пустоты, каких-то левых разговоров — о политике, о женщинах, о жизни, об истории. Болтаем — и раз! — записали несколько фразочек. За день может быть одна фраза, две или несколько абзацев. И когда на пустом листе постепенно заполняются клеточки, они складываются в общую картину. Вот тут начинается самая настоящая, чудесная работа. Понятно, в какую сторону двигаться, мысли начинают литься.
Сережа записывает, что-то поправляем по ходу, потом ребятам — Саше и Камилю — раздаем тексты. Они что-то предлагают, правят. Некоторые шутки рождаются позже, уже на репетициях.
— А если разные мнения — одному смешно, другому это кажется чушью, как договариваться?
— Нам проще, поскольку количество участников нечетное. Большинство побеждает. Но иногда кто-то зарубается до такой степени, что приходится уступать. Мы в постоянном компромиссе, без него невозможно работать. Вообще, люди с твердыми принципами опасные, именно они развязывают войны.
А так то Сережа заметит, что это неинтересно, то Слава скажет — не смешно, то Камилю что-то не нравится, то Саше. Но при этом только самые сильные мысли перепрыгивают барьер критики. И это повышает качество. Знаете, как лососи нерестятся? Только самые сильные перепрыгивают через пороги, в нашем случае так же.
— Если сравнивать себя сегодняшнего с тем Лешей, которым был тридцать лет назад, кто из них — лучшая версия, как говорят коучи?
— В молодости я меньше самоедствовал, чем теперь. И это замечательно, иначе вообще ничего бы не сделал. Сейчас, когда есть возможность покопаться в себе, в материале, который пишем, с удовольствием так поступаю. Но нет той лихости и окаянности, которая была три десятка лет назад.
Статьи по теме:
Комментарии (0)