Судя по документам, цитируемым исследователями, темы сталинских лагерей, к «бандеровцам» в ГУЛАГе относили не только бывших бойцов ОУН (УПА)*, но и всех осужденных с Западной Украины. Историки выдвигают несколько гипотез, согласно которым этой касте осужденных удалось заполучить в местах заключения особое положение.
В единстве сила
Александр Сидоров (Фима Жиганец) в своей книге «Великие битвы уголовного мира» пишет, что именно объединение на основе землячества позволяло «хохлам» почувствовать свое превосходство по отношению к другим лагерникам. Аналогичного мнения придерживались такие писатели, сами прошедшие через ГУЛАГ, как Александр Солженицын и Варлам Шаламов.
Фима Жиганец, анализируя документы тех лет и рассказы бывалых лагерников, полагает, что выходцы с Западной Украины становились самой влиятельной кастой среди сидельцев ГУЛАГа, только когда объединялись с настоящими бандеровцами, и чаще всего это происходило в спецлагерях – там, где осужденные отбывали наказание по политическим статьям и уголовников почти не было: здесь для них появлялось больше возможностей.
«Необузданные и дикие»
По воспоминаниям Яна Цилинского («Записки прижизненно реабилитированного»), отбывавшего срок в казахстанском Степлаге, в этом особлаге бандеровцы сплотились в общину, и это была «необузданная и дикая сила». В основном эта масса оказалась малограмотной, главным образом, бывшие крестьяне – сами не воевавшие в ОУН, но либо в свое время активно помогавшие «лесным братьям», либо из страха попавшие под их влияние в лагере. Боевики в Степлаге верховодили, и утверждали власть привычными для себя способами – нагоняли ужас на остальных заключенных исключительной жестокостью – инакомыслящих могли зарубить топором, сжечь заживо или задушить удавками.
Как писал бывший инженер-механик Дмитрий Панин, посаженный в Вятлаг в начале 40-х годов по 58-й статье (его перу принадлежат мемуары «Мысли о разном»), бандеровцы в заключении даже в материальном плане чувствовали себя вольготнее – у них на Западной Украине система колхозного сельхозбыта еще не утвердилась, поэтому родственники осужденных могли слать в лагеря посылки с салом, маслом и другими продуктами. С солагерниками «западники» едой не делились.
Панин описывает, что если бандеровцы оказывались в большинстве, то они незамедлительно начинали гнобить «бытовиков» (обычно этим занимались уголовники») – так, на омской пересылке автор «Мыслей о разном» стал свидетелем грабежа, учиненного «западниками»: они, еще недавно объедавшиеся своими продуктами из посылок, стали отбирать съестное у осужденных по бытовым статьям.
«У них не было комплекса вины перед СССР»
По мнению архивиста и историка Владимира Козлова, бандеровцы брали власть в лагерях в ходе процесса социального структурирования и самоорганизации заключенных ГУЛАГа, происходившего в 40-х – 50-х годах. Данная этническая группа в отчетах руководства лагерей по степени влиятельности упоминалась сразу же после «воров» и «сук», а среди «политических» бандеровцы были наиболее сильны. У «западников», как писал Козлов, отсутствовал комплекс вины перед государством за то, что они совершили на воле. Кроме того, бандеровцы имели опыт самоорганизации как участники подполья, убивали без зазрения совести и оказались способны реально противостоять воровскому сообществу – собственно за вооруженное сопротивление властям их в лагеря и сажали.
Козлов приводит оперативную переписку руководства Песчаного ИТЛ (особый лагерь в Казахстане), которая подтверждает, что осужденные украинские националисты смогли наладить связь с подпольем ОУН на воле, которое в отдельных случаях даже координировало деятельность лагерных бандгрупп. В Минеральном исправительно-трудовом лагере «западники», пользуясь численным преимуществом с помощью насилия и выработанных на воле методов подпольной борьбы, силой захватили должности, позволявшие находиться в лагере на привилегированном положении, терроризировали сексотов и добровольных помощников лагерной администрации.
Оперотделы ИТЛ зачастую не могли противостоять подобным самоорганизованным группам – налаженные связи с осведомителями и свидетелями преступлений, совершаемых в лагерях, утрачивались, запуганные «западниками» осужденные больше не шли на сотрудничество с «кумовьями». ОУНовцы, которых приговаривали к большим срокам заключения, на вербовку не соглашались.
«Западники» не только сумели организовать систему «паразитического выживания» в ГУЛАГе, но и стремились разложить охрану, если она состояла из земляков-украинцев. Подобные действия, в частности, предпринимались в 1951 году в Дубравлаге, причем агитация шла с использованием женщин-заключенных.
Группы «западников» нередко утверждали свою власть в лагерях, вступая в жесткое противоборство с другими этническими сообществами, в частности, чеченскими. В 1951 году в Речлаге из-за конфликта при дележе административных лагерных должностей произошла резня, закончившаяся множеством убитых с обеих сторон.
Козлов пишет, что к началу 50-х годов, утвердившись во власти в ГУЛАГе, бандеровцы начали готовить почву для восстаний, тем более что повстанческие настроения в лагерях, подогреваемые слухами о том, что «Америка нам поможет», в то время были широко распространены. Подобная работа велась в Дубравлаге, Камышлаге, Песчаном ИТЛ и многих других лагерях. «Западниками» создавались подпольные штабы и службы, формировались боевые группы, налаживалась связь с западными украинцами на воле. В 1952 – 1954 годах по ГУЛАГу прошла волна восстаний, среди которых одним из самых известных стало Кенгирское (оно произошло в одном из отделений Степлага в мае – июне 1954 года). На сороковой день восстание было подавлено, для этого пришлось использовать даже танки. По официальным данным, в результате погибло 46 заключенных, семерых руководителей бунта приговорили к смертной казни.
Проблема доминирования бандеровцев в лагерях начала терять свою актуальность в 50-х годах, после бериевской амнистии, когда десятки тысяч заключенных были освобождены из лагерей ГУЛАГа.
* — организация, запрещенная в РФ.
Николай Сыромятников
Комментарии (0)