Советский Союз распался после заключения 8 декабря 1991 года Беловежских соглашений руководителями РСФСР, Украинской и Белорусской ССР, которые разделили единое государство. К чему это привело, что мы потеряли и приобрели вместе с разрушением социалистического колосса? Об этом сегодня рассуждают обозреватели, колумнисты и читатели «Вечерней Москвы».
Надо было брать нужное, а не только ценное
Ольга Кузьмина , обозреватель:
— Честно: искренне не понимаю ни глубокой, иногда истеричной ностальгии по СССР, ни лютой ненависти к тому, что называют «совком». В нем было так много разного! Осмеянию его, кстати, чаще всего подвергают сегодня те, кто почему-то забыл, что именно в «проклятом совке» получили бесплатное высшее образование. Да и ностальгируют все по-разному. Одни искренне тоскуют по советской непритязательности, готовности быть довольным малым, другие вспоминают личное светлое прошлое, когда «ни у кого ничего не было, но у меня были связи».
Лично во мне ностальгия не живет остро, но, пожалуй, я искренне оплакиваю массу похороненных за тридцать лет свойств, качеств и ценностей, что были в чести в «совке». И если во времена СССР сознание было двойственным, то сегодня оно способно пластаться на бессчетные уже слои-слайсы. Тогда думали одно, а делали нередко другое, но все же делали; для нас, нынешних, свойственно служить и Богу, и Мамоне, при этом печалиться по поводу отсутствия души и косить глазом на другой берег, где трава всегда зеленей.
Пожалуй, о чем я тоскую серьезно, — это о том, что в СССР не были реализованы реформы, подготовленные Алексеем Косыгиным. Говорят, они позволяли перелицевать Союз на новый лад, но все же могли сделать это под общим наркозом, а не обдирая шкуру заживо.
Как это ни удивительно, за минувшие три десятка лет в руки мне не попалось ни одной «биографии» СССР, написанной объективно. В одних изысканиях он выглядит как идеальный мощный Колосс, глиняные ноги которого могли бы еще долго держать почти безупречное тело; в других вариациях он целиком состоял из глины, почему и обломки, оставшиеся после его крушения, никакой ценности не представляют. Увы, но все, что говорится сегодня про Союз, грешит передергиваниями и такими искажениями, что даже тем, кто в СССР родился и жил, трудно отделить правду от вымороченной и вбрасываемой (специально?) неправды.
И мне очень жаль, что из снесенного до нуля СССР мы не забрали его достижения, в том числе и те нематериальные ценности, без которых в том числе крайне трудно ценить ценности материальные. Мы же были открытее и легче, светлее, разве нет? Нас учили измерять значимость умом и глубиной души, а не кармана.
И в целом мир воспринимался советскими людьми через розовые очки, но зато не через темные, как модно сейчас. Не надо его оплакивать, но забрать из него систему образования, здравоохранения и многое прочее было бы неплохо.
Главная ошибка Союза — забыть о человеке
Никита Масленников, главный аналитиик института современного развития:
— Советский Союз не был неестественным симулякром. Это было нормальное образование: отчасти калька с Российской империи, но во многом и что-то другое. И вот это «что-то» оказалось подстреленным, как птица.
Можно кивать на внешние обстоятельства или на внутренние причины, но факт, что этой птице в полете не хватило сил. Государство должно развиваться логично. Если есть тренды, ограничения, тупиковые варианты — нужно их видеть и управлять рисками. Но этого не состоялось. После того как свернули косыгинскую реформу в начале 70-х, стало ясно, что в экономике чтото пошло не так. Делаем одно, а на выходе получается другое.
Главный фактор, который убил СССР, — отсутствие экономики потребления. Все сосредоточено на великих стройках и на гонке вооружений, а отрасли, ориентированные на человека, деградируют. Как следствие — недоверие власти, диссидентство.
Причины этого разные. Неправильно понятый международный авторитет, игра мускулами. Но этот «атлет» уже не мог поднять даже легкую гирю. Так часто бывает у бодибилдеров: красиво — но мышцы не работают. Даже в условиях перестройки ориентация на человека не состоялась.
В 90-е пытались спасти ситуацию. Выдвигалось множество экономических программ. Достаточно вспомнить 500 дней Явлинского. Но у руководства страны не было политической воли, чтобы повлиять на ситуацию.
От СССР современной России досталась одна особенность. Мы научились оперативно и даже эффективно решать тактические задачи. А последовательно и уверенно двигаться в стратегическом направлении мы еще умеем не вполне. Все нужные слова на этот случай произнесены: госпрограммы, национальные цели. С точки зрения вокабуляра у нас все на мировом уровне. Но возникает ощущение, что обилие сиюминутных решений размывает движение по главному направлению.
Мы с более чем 4 процентами роста ВВП в этом году падаем в 2022-м до 2,5 процента в лучшем случае. Опыт Советского Союза позволяет нам вырабатывать свою линию в принятии решений. Она отличается от той, что была при коммунистах, но она уникальна. И опыт СССР, его ошибки и особенности очень важны на этом пути.
Мы стали частью Запада со всеми его проблемами
Богдан Безпалько, председатель правления «Федеральной национально-культурной автономии «Украины России»:
— В результате Беловежских соглашений большинство граждан СССР проиграли. Почти все люди резко обеднели. А стали богатыми лишь руководители бывших национальных республик, получившие доступ к национальным богатствам своих стран. Разбогатела и часть чиновников, имеющих возможность «припасть» к природным богатствам: они или их родственники стали олигархами. Россияне, кстати, пострадали меньше всего.
Рухнул миф о том, что Россия живет за счет украинского сала, грузинских мандаринов или узбекского хлопка. Выяснилось обратное: что это Россия долгие годы кормила национальные окраины.
И когда этот процесс завершился, со всего СНГ к нам поехали на заработки мигранты: украинцы, молдаване, узбеки, таджики. И едут до сих пор, потому что уровень жизни в их странах так и не вырос. На Украине, например, он не достиг даже реалий 1991 года.
Одной из причин Беловежских соглашений стало желание многих людей «жить, как на Западе». И у нас получилось! Хотели ездить на личных автомобилях — пожалуйста. Дешевые магнитофоны и бытовая техника — сколько угодно. Широкий выбор одежды и обуви — тоже не вопрос. Тогда мы еще не понимали, что за это придется заплатить высокими ценами на продукты и лекарства, снижением доступности медицины и высшего образования, резким подорожанием отдыха — ведь постепенно исчезли детские лагеря и профсоюзные дома отдыха.
Юридические услуги стали для многих абсолютно недоступными. Мы получили одно, но потеряли другое. Появились люди очень богатые, но вместе с ними — и очень бедные. Да, мы стали жить, как на Западе.
Но получили и все «западные» проблемы. Деградацию морали. Деградацию человеческих отношений. Безработицу. Вот закрылся в каком-нибудь моногороде завод — и все, тысячам семей стало просто не на что жить. Изменились и ценности. Единственной реальной из них стало потребление: чем больше, тем лучше. Нет, я не сторонник коммунистической идеологии, тем более что на излете СССР от нее уже объективно ничего не осталось. Но те социальные гарантии, которые имели граждане СССР, всетаки, конечно, жаль было потерять.
Объединения на новом уровне еще впереди
Александр Лосото, обозреватель:
— 8 декабря 1991 года. Беловежское соглашение. 30 лет минуло! Юбилей. Целая жизнь прошла! Моему сыну меньше лет. И для него это такое же историческое прошлое, как революция. А мы все спорим! Мы уйдем, и спорить будет некому. Но пока мы здесь, я хочу успеть сказать… Это не было предательством чьих-то там интересов, например народных. Потому что «советский народ» — декоративная попонка, накинутая на дикого коня.
Как только ослабели руки, державшие эту попонку, конь взбрыкнул. И стало ясно, что не было никогда той самой «единой общности» под названием «советский народ». А были узбеки, прибалты, азербайджанцы, армяне… Которые не любили друг друга. Да и слово «россиянин» многими у нас воспринимается как нечто надуманное, и люди идентифицируют себя больше как чеченцы, дагестанцы, буряты, татары… А знаете почему? Попробую объяснить.
«Три мушкетера» читали? Один гасконец приехал покорять Париж. А помимо гасконцев в тогдашней феодальной лоскутной Франции были и другие «племена» — бургундцы, нормандцы, жители Прованса — все со своими диалектами и культурами. Французов не существовало. А когда же они появились? Как вообще из народностей и этничностей сплавляется единая политическая нация?
Технология известна. Этот плавильный котел запускается капитализмом и называется буржуазной республикой. Городская индустрия сплавляет цветастое деревенское одеяло в единую политическую нацию и одновременно порождает страновой национализм. В нашей стране этот процесс начался с рождением капитализма в конце позапрошлого века и был прерван на взлете большевистским путчем, когда власть в стране захватила радикальная политическая секта крайне левого толка. По сути, это был откат назад — с обратным закрепощением крестьян и появлением новой красной аристократии. Феодализм, задрапированный кумачовыми тряпками.
Ну а раз технология выплавки была нарушена, процесс штатно не прошел. И когда стальные обручи империи проржавели от крови и рассыпались в труху, страна развалилась. И три усталых «врача» в Беловежье подписали акт о смерти.
Ничего нельзя было сделать. Поэтому теперь, отойдя на шаг назад, надо пройти еще раз пропущенным маршрутом — капитализм, демократия, время. Мы находимся аккурат на середине этого пути, когда результат еще не виден, но процесс уже запущен. А уж потом настанет эпоха объединений на новом уровне, по типу Евросоюза…
Пострадали наука и образование
Сергей Лесков, обозреватель:
— После развала СССР к руководству пришли люди, которые свято верили в рыночную экономику, но понимали ее наивно и считали, что главной целью государства является извлечение прибыли. В первую очередь от упрощенного взгляда пострадали сферы, которые базировались на человеческом капитале, — образование и наука. В 1990-е годы появился несуразный термин «образовательные услуги».
А от академиков, умевших считать потоки нейтронов и извлекать радикалы из квантовых биений, стали требовать считать доходы. Ученые попали в зависимость от горе-менеджеров, которые были копией комичного администратора Бубенцова из фильма «Весна»: «Ученые, как дети. Без меня даже консервную банку открыть не могут». Это было высшей несправедливостью и дорогой в пропасть. Ибо главные достижения — атомный и космический проекты, оборонный щит, а также лучшее в мире здравоохранение — были созданы попавшими в немилость учеными.
Едва ли не 15 лет менеджеры, взявшие власть над наукой, видели смысл жизни в непрерывном дележе имущества Академии и реформах, абсурдностью напоминавших то, что творилось в образовании и здравоохранении. Забылось, что главное условие успехов науки — задачи большой государственной важности. Чтобы выжить, институты опустились до унизительной коммерции. Сдача помещений в аренду, строительство жилья на полигонах, производство ширпотреба… Фасады академических НИИ вдоль Ленинского проспекта были отданы элитным бутикам.
При нищенском положении армии ученых директора НИИ нашли путь к личному процветанию. На этом фоне шел массовый отток талантливых ученых за рубеж.
К счастью, в последние годы положение выправилось. У российской науки, несмотря на годы забвения, сохранились школы мирового уровня, что обеспечивает ее высокий потенциал.
Подтверждение тому — успехи в вирусологии, первая в мире сертифицированная вакцина, уникальные образцы военной техники.
Однажды Иосиф Сталин сказал: «Я заметил, что когда одна часть советских ученых сидит, вторая часть хорошо работает». Юмор с перчиком. Если серьезно, то советские ученые работали страстно и продуктивно вовсе не из-за кнута, висевшего в парткоме, а потому что знали, что они нужны стране.
*Мнения колумнистов можгут не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»
Комментарии (0)