Игорь Саруханов: «Нет ошибок — есть путь, которым каждый следует, и обретаемый опыт»

Меня не стакан спасал, а музыка: работал почти круглосуточно. И друзья поддерживали. Просто...

Меня не стакан спасал, а музыка: работал почти круглосуточно. И друзья поддерживали. Просто приезжали, чтобы не оставлять одного. Понемногу выкарабкался из ямы.

— Не так давно вы отметили юбилей. Праздновали с размахом?

— Да нет, скромно, на даче. В принципе, я спокойно отношусь к датам. Вообще с годами стал сдержаннее, рассудительнее. Раньше взрывался по пустякам, чувства и эмоции прямо-таки бурлили. Перед всеми, кого мог когда-либо обидеть своей горячностью, уже извинился.

— Оглядываясь назад, как думаете, могла ли жизнь сложиться иначе? Ведь вы поступали в технический вуз, весьма далекий от песенного «профиля»...

— Мог ли не стать артистом? Сложный вопрос. Если бы в армии взяли не в Ансамбль песни и пляски Московского военного округа и на одном из выступлений случайно не встретил Стаса Намина, который предопределил мою последующую судьбу, а, например, попал бы я в Кантемировскую дивизию или на подводную лодку? Пошла бы жизнь по другому сценарию? Леонид Агутин вот служил не в ансамбле песни и пляски, а пограничником. Все равно же стал тем, кем стал!

С Леней мы, кстати, познакомились в 1988 году на телевизионном фестивале, где «старшие» звезды выводили «младших». Примерно как на школьной линейке десятиклассники выводят первоклашек. Я, правда, не был никаким суперстаром, сольную карьеру начал только в 1985-м, и все же на правах «старшего» выводил на сцену молодого артиста Агутина.

Веду к тому, что после службы на границе Леня все равно пришел в музыку. И я бы тоже, думаю, хоть после подлодки, хоть после бронетанковых войск вряд ли свернул бы в другую сторону, поскольку с нежного возраста играл на гитаре и пел. Все равно ходил бы на прослушивания, дошел до серьезного ансамбля. Просто дольше складывалось бы. А так после армии попал к Стасу Намину в «Цветы». Это моя воплощенная мечта. Стас, можно сказать, мой второй папа. Хотя были разные периоды в наших отношениях, ссор тоже хватало. В основном я был виноват со своей несдержанностью.

— Ваши детство и юность — это Москва, интеллигентная семья, папа — преподаватель технического института, мама — учитель русского языка и литературы...

— У меня были прекрасные родители, детство и юность замечательные. Андрей Макаревич как-то заметил, что нашему поколению в принципе дико повезло: мы жили в удивительно красивое время с музыкальной точки зрения, богатое гармониями, смыслом... «Мы» — это те, чье взросление выпало на семидесятые — восьмидесятые. Какие артисты, какие группы были на музыкальном небосклоне! Том Джонс, Элтон Джон, Стинг, The Beatles и так далее. Сегодня есть такие? Нет! Моим кумиром был Пол Маккартни — я мечтал играть так же, как он.

Мама Роза Ашотовна вовремя заметила мой интерес к музыке и записала в музыкальную школу, в класс классической гитары. Она и сама когда-то окончила музучилище, могла бы преподавать — но выбрала филологию.

Моим педагогом по музыке была Людмила Васильевна Акишина, одна из ближайших маминых подруг. Я возвращался домой из музыкальной школы, а через пятнадцать минут Людмила Васильевна пила чай у нас на кухне, беседуя с моей мамой. Через некоторое время обе ласково обращались ко мне: «Ну что, Игоречек, покушал? А теперь давай этюд Джулиани учи». То есть занятия музыкой продолжались, плавно переместившись из школьных стен к нам на кухню.

Я садился играть и слышал от Людмилы Васильевны: «Нет, надо иначе руку держать, вот так... И нотки здесь другие, вот эти...» Педагог брала гитару и исполняла сама — так, что я буквально замирал. Такая была методика преподавания — она просто влюбляла меня в произведение. Уходила, зная, что теперь есть-спать не смогу, пока как следует не выучу.

Перед окончанием школы папа настоятельно советовал получить более стабильную, по его убеждению, профессию. Музыкант, дескать, это несерьезно. Армен Ваганович, мой отец, был мощной личностью, прививал нам с братом настоящие мужские качества, главные из которых — уметь принимать решения и нести ответственность за слова и поступки. Брат Ваган окончил институт связи, занимается созданием высокотехнологичных устройств.

И я поначалу под папиным влиянием поступил в технический вуз (отец там преподавал). Но со второго курса ушел. «Как?! Почему?!» — папиному изумлению не было предела. Я отвечал, что так решил, буду работать у Стаса Намина.

Чтобы вы понимали: созданные Наминым в 1969-м «Цветы», одна из первых групп, игравшая рок-музыку на советской эстраде, гремели на весь СССР. Пластинки с хитами расходились миллионными тиражами. С «Цветов», считается, начался так называемый отечественный неформат.

Группа-легенда! Как в смысле музыкального материала очень высокого качества, так и опыта выживания в условиях «совка». «Цветы» и закрывали, и расформировывали. Безобиднейшее название коллектива в какой-то момент было даже запрещено произносить в эстрадных и околоэстрадных кругах! Но «Цветы»не удалось сломать, они возрождались снова и снова. В первую очередь благодаря несгибаемой воле Намина. А ведь он сам являлся тогда, по сути, мальчишкой — всего на пять лет старше меня.

Самонадеянно заявив папе, что буду играть у Намина, я не уточнил, что лично не знаком ни со Стасом, ни с кем-то из его музыкантов. Только слушал их песни и восхищался. Уточнил, правда, что «Цветы» будут потом — а пока планирую сходить в армию, и это тоже мое мужское решение.

Мамочка, услышав это, конечно испугалась. Вероятно представила, как отправят годика на три служить на подводную лодку! И тут же побежала к соседу — он работал как раз в Ансамбле песни и пляски Московского военного округа — договариваться, чтобы меня взяли. Служил я там как положено — никаких поблажек не делали и три шкуры драли. Все как у обычных срочников, только в Москве, в ансамбле и с выступлениями в Кремлевском дворце. Вскоре я знал любой его закоулок — почти каждую неделю там выступали, затем собирали реквизит, инструменты, костюмы и тащили на своих горбах на репетиционную базу ансамбля.

И вот представляете — фантастика! — на одном из концертов знакомлюсь с Наминым! Вскоре после завершения службы играю в группе «Синяя птица», а затем — в тех самых вожделенных «Цветах». Сам не верил в свое счастье. И папа не верил — тому, что вскользь брошенные сыном слова оказались пророческими, а судьба сама вырулила на правильный, как оказалось, маршрут.

Это были золотые годы. Самые, пожалуй, счастливые: когда тебе двадцать или «немножко за». Мы месяцами отсутствовали дома — гастролировали. То, что как раз нужно молодым ребятам.

«Цветы» пользовались невероятной популярностью, и я стал частью звездного коллектива. Мог бы, наверное, загордиться, подхватить звездную болезнь. Но Стас в таких случаях быстро ставил на место. Очень жестко объяснял, что в нашей профессии, как в любой другой, если хочешь достичь результата, надо пахать — а не самолюбованием заниматься.

Мы и не «самолюбовались». Были хорошими инструменталистами и вокалистами, играли и пели песни, которые выбирал Стас. Писали и свою музыку, в какой-то момент захотели исполнять ее со сцены. Однако Намин был непреклонен: «Никакой «своей музыки» — делаете и поете то, что говорю вам я!»

Будучи руководителем, он точно знал, каким курсом ведет свой корабль, а капитана нельзя ослушаться. Мы же в свои двадцать и «немного за» этого не понимали. Молодые, амбициозные, норовистые... Взяли и ушли вчетвером: клавишник Саша Слизунов, бас-гитарист и вокалист Володя Васильев, ударник Миша Файнзильберг и я. Основали свою группу «Круг». Стас, конечно, был и взбешен, и расстроен: мы ведь обрушили группу и все его планы! Общение с ним на некоторое время прекратилось.

«Круг» выстрелил с первой же песней — «Каракум». Дальше тоже были хорошая музыка и тексты, но в 1985-м я из «Круга» ушел. Годом раньше на фестивале в Сопоте наша песня на слова Анатолия Монастырева и Ольги Писаржевской в исполнении Анне Вески «Позади крутой поворот» заняла первое место. А на фестивале молодежи и студентов в 1985-м я дебютировал как самостоятельный исполнитель, получив первую премию в конкурсе лучшей песни о Москве. Так началась сольная карьера. Можно сказать, я — дитя фестиваля...

«Круг» через некоторое время после моего ухода распался. С ребятами из группы тем не менее не теряли друг друга из виду. С кем-то даже породнились — Евгений Гетманский, к примеру, стал крестным отцом моей старшей дочери Любы, а Владимир Васильев — моим крестником. Прошлой осенью мы возродили «Круг», новая песня «Селяви» звучит на многих музыкальных платформах. Воссоединились все, кроме Миши Файнзильберга — он служит в церкви, это его выбор и путь.

А мой путь — музыка. Оглядываясь назад, понимаю: именно она всегда меня спасала. В юности — от подростковых комплексов. Благодаря владению инструментом я уже в шестом классе создал рок-группу, причем играли мы не только на школьных вечерах, но на городских танцевальных площадках и в кафе. Я нравился девочкам, сверстники и ребята постарше выказывали уважение. Позже музыка убереглаот звездной болезни — я помнил заветы Намина, что надо работать, а не «самолюбоваться».

Профессия спасла и в самый тяжелый период, когда в 1991-м скоропостижно ушел из жизни папа, следом мама... Меня будто придавило каменной плитой, не ожидал такого удара судьбы. В том же году погиб один из ближайших друзей — Игорь Тальков. Я с ума сходил от горя...

Некоторые на стакан подсаживаются, используя это средство в качестве лекарства от душевных ран. Я же равнодушен к спиртному. Больше скажу: не терплю выпивох в своем окружении. А ведь для части музыкантов любовь к зеленому змию — почти профзаболевание. Бывало, рано утром вылетать на гастроли — а чувак из моего коллектива накануне перебрал и проспал самолет! Или перед выходом на сцену человек надирался так, что на ногах не стоял. Но я к тому времени уже научился владеть собой — спокойно говорил директору: «Вот этому, от которого разит, — взять билет и отправить его домой. Прямо сейчас». В команде превыше всего дисциплина.

Так вот, меня не стакан спасал, а музыка: работал почти круглосуточно. И друзья поддерживали. Просто приезжали, чтобы не оставлять одного. Понемногу выкарабкался из ямы.

У профессии музыканта есть только один минус — она съедает почти все время. Меня, к примеру, никогда не интересовал быт. Все разговоры с коллегами — либо о прошедшем концерте, либо о предстоящих. Мы записывали собственные выступления, переслушивали за ужином и проводили «разбор полетов»: «Не ту ноту взял, не тот аккорд!», «Мимо таза спел!» (есть такое выражение), «Вот здесь, братан, облажался — чтобы завтра такого не было!»

— Хоть музыка и занимает все ваше время, но и слабый пол вниманием не обходили. Официально жениться успели аж шесть раз!

— Давайте не будем трогать эту тему — все мои бывшие девушки и жены наверняка сейчас замужем, не хотел бы, чтобы их мужья нервничали.

— Но ваш взгляд на любовь с годами сильно поменялся?

— Да. Все-таки жизненный опыт дает возможность хорошенько разобраться с субстанцией под названием любовь. Когда ты взрослый, четко понимаешь это.

— Какие черты характера привлекают вас в женщине?

— Чтобы была со стержнем, не «да, любимый, как скажешь, дорогой». Хочу видеть честную реакцию на свои поступки. Чтобы любимая была зеркалом и глядя на нее, я мог бы «редактировать» свое поведение. Чтобы в общении слова порой и не требовались.

— Согласны с мнением, будто мужчина всю жизнь ищет женщину, похожую на его мать?

— Может, для кого-то и важно, чтобы избранница напоминала маму характером или типажом. Я все же рискну предположить, что не на маму в буквальном смысле мужчина ищет похожую. А чтобы любила как мама и так же заботилась.

— У вас растут две дочери. Как их воспитываете?

— Воспитанием у нас в основном занимается мама дочек, я — «воскресный папа», который почти все время проводит в разъездах. Девочки у меня очень разные. Любочке двенадцать, она серьезная, сдержанная, строгая. Занимается музыкой и бальными танцами, уже выбрала будущую профессию — хореограф.

Розочке шесть. Посещает балетную школу, веселый жизнерадостный ребенок. Вот кто на мою маму похож! Гляжу на мамины фотографии в молодости — копия, чудо генетики какое-то! Любит слушать, когда я играю, смотрит с такой нежностью, что порой слезы наворачиваются. Взгляд один в один — обожаемой мамы! Глядя на Розу, думаю, что любимые люди, уходя, продолжаются — в детях, внуках, правнуках... Эта мысль дает стимул жить и творить.

Пока в силах — взял гитару и написал. Очень важно быть востребованным и не прекращать работать. Выпускаю песню, и ее берут на радио — вот оно, счастье!

Но и доброе старое не забываю. Хитам, популярным в прежние годы, даю новую жизнь, придумав около трех лет назад проект «Реанимация». Перепел около сорока своих самых известных песен. Например «Зеленые глаза» имеют три версии, «Желаю тебе» — две. На концертах зрители часто встают и танцуют под них, не могут усидеть.

— Кстати, а у вас есть рецепт, как написать хит?

— Никто этого рецепта не знает. Даже Маккартни, который, как уже говорил, повлиял на мою жизнь, даже он сказал в интервью: «Не знаю, откуда в моей голове берется мелодия, — помолчал и добавил: — И не хочу этого знать...» Немного перефразирую: мне нравится, что в голове рождается мелодия, возникает из ничего. Это волшебство, таинство. Ни в руки взять нельзя, ни потрогать... Не знаю, откуда берется мелодия, но пока появляется, буду давать ей жизнь, надеюсь долгую. Написал вот новый альбом...

— С кем из друзей юности сохранили теплые отношения?

— Леша Глызин — один из ближайших, в 1980-м познакомились. Леню Агутина уже упоминал. Есть друг, с которым учился в школе. С Сашей Новиковым в армии вместе служили, позже написали достаточное количество песен, среди которых, например, «Скрип колеса».

И с Наминым помирились, уже давно, где-то в середине восьмидесятых. Проходил сборный концерт в Москве — я сам подошел к Стасу: «Прости, если был в чем-то неправ». Обнялись. После концерта в гримерке долго беседовали. На прощание Стас произнес: «Игорь, двери моего дома вновь открыты для тебя!»

Ему, моему второму отцу, за многое благодарен, но о том, что ушел из «Цветов», не жалею. Так дети, вырастая, вылетают из отчего дома. Процесс этот часто бывает болезненным...

Считаю, что нет ошибок — есть путь, которым каждый следует, и обретаемый опыт. Я бы не стал проживать жизнь иначе, меня устраивает, как жил и как живу. Да, время сейчас непростое, в том числе и для артистов, гастроли и концерты из-за пандемии сильно сократились. Но и это опыт — учимся не мчаться по жизни вскачь, а идти неспешно, обретая радость в мелочах.

Статьи по теме:

• Игорь Саруханов рассказал о реанимации