Гостья с претензиями…

— А мой сюрприз где? Или я уже не женщина? — голос Киры прозвучал громко и резко, словно удар ложкой по хрустальной вазе.
— Честно? Для меня вы нежданная посетительница, — холодно ответила Мария, с трудом сдерживая дрожь. — Пусть вам дочка преподносит презенты.

У Марии сжалось сердце. Сколько лет она боялась этой женщины, поджимала губы и терпела обиды, но сейчас впервые сказала то, что копилось в ней годами. Внутри одновременно было и страшно, и облегчённо. Жаль только, что это совпало с таким светлым вечером, когда семья должна была радоваться, а не препираться.

Мама стояла в прихожей, неловко прижимая к себе охапку алых роз и аккуратную коробочку с новым парфюмом. Настоящий, дорогой, оригинальный — подарок, который подчеркивал её вкус. А Кира застряла в дверях кухни, будто сама дверь стала баррикадой. Хмурое лицо, прищуренные глаза, руки на бёдрах — вся она была сплошным укором.

— Кира… — Вера растерянно перевела взгляд с дочери на сестру. — Ну она же приехала меня поздравить, всё-таки праздник…
— А я для неё что, пустое место? — в голосе Киры зазвенела сталь.
— Лучше уж пустое, — бросила Мария, не выдержав. — Тишины от него больше, чем от вас.

Мгновение тянулось вечностью. Кира сузила глаза и смерила племянницу таким взглядом, будто готова была сжечь её на месте.
— Вот это манеры! Какую грубиянку ты вырастила, Вера! — резко кинула она и, шумно вздохнув, протопала мимо, презрительно скользнув глазами по девушке. — Не желаю больше участвовать в этом балагане.

Мама едва заметно прижала ногой ступню Марии и метнула строгий взгляд: «Замолчи». Вера всегда была примирителем в семье, человеком, который любой конфликт превращал в недоразумение. Сестринские выходки она терпела годами, объясняя всё «тяжёлым характером».

А вот Мария и её отец давно устали терпеть.

Кира никогда особенно не участвовала в жизни племянницы. С рождения Марии она появлялась лишь время от времени — всегда громко, с претензиями и непременным желанием что-то урвать. Жадность тёти стала семейной притчей во языцех.

Мария помнила каждый её «подарок». В четыре года — нелепый ночник в виде огромных красных губ. В шесть — облезлую статуэтку жабки без лапы, когда девочке хотелось куклу или книгу. Потом были мужские носки, дешёвые кремы с истёкшим сроком годности, вскрытая коробка постельного белья с уродливыми жёлтыми цыплятами.

Кульминацией стал котёнок — грязный, худой, полулысый. Девочка в слёзы умоляла оставить его. Через два дня малыш умер от болезни. У Марии остался лишай и воспоминание о детской трагедии. Позже отец признался: котёнок был обречён с самого начала.

Даже подруги знали о «щедрости» Киры. Как-то они зашли к ней в гости, и после долгих поисков тётка протянула пакет конфет. На улице оказалось: залежалые, с белым налётом и горькими зёрнами кофе внутри. Девочки скривились, и Мария едва не провалилась сквозь землю от стыда.

С годами ничего не менялось. Если Кира приходила на праздник, то всегда с пустыми руками, зато уходила с пакетами. Она просила завернуть куски пирога «для Вити и Алинки», мясо «потому что давно не ели», салаты «чтобы не пропали».

В ресторанах чувствовала себя так же вольготно: сама перекладывала еду по контейнерам и даже спрашивала у гостей, будут ли они доедать свою порцию.

А разговоры её сводились к трём вечным темам: цены, налоги и маленькая зарплата. И каково было удивление, когда однажды Кира похвасталась покупкой второй квартиры в другом городе.

Мария тогда поняла окончательно: их «бедная родственница» на самом деле была куда богаче их семьи, которая годами откладывала даже на ремонт.

Когда Марии было пятнадцать, Кира перебралась в другой город — к дочери. Девушка с отцом вздохнули с облегчением: наконец-то дом перестанет быть проходным двором. Только мама, вздыхая, говорила: «Сестра всё-таки…»

Прошло семь лет. И вот Кира снова появилась на пороге — налегке, без букета и даже без дешёвого рулета. Но за стол уселась с видом царицы.

Мария уже не была робкой девочкой. Узнав о приезде, она решила: поздравлять тётку не станет. Даже если это приведёт к скандалу.

Отец, видя решимость дочери, только подмигнул: «Так и надо».

На запах индейки Кира всё-таки пришла на кухню. Села, поджав губы, и устроилась так, будто ей все обязаны. Мария решила сыграть на опережение.

— Мам, хотела спросить про мой день рождения, — невзначай произнесла она.

Кира тут же оживилась:
— У тебя день рождения? А когда?
— Послезавтра.
— Ну так отлично! Соберёмся вместе, как положено!

Но Мария улыбнулась:
— Не выйдет. В этом году отмечаю только с друзьями. Мам, вы не обидитесь?

У Киры мгновенно погасли глаза. Она поняла: никакой выгоды тут нет.

— Но вы приезжайте помочь мне с уборкой и готовкой, — добавила Мария. — Работы много, а так нас четверо, справимся быстро.

Тётка вздрогнула. Работать? Даром? Её лицо вытянулось ещё больше.

И действительно, уже на следующий день Кира торопливо уехала. Даже толком не попрощалась. Мама, хоть и всплакнула, признала: устала от вечных жалоб и требований.

Отец с облегчением сказал дочери по телефону:
— Спасибо тебе. Ты нас спасла.

Каждый остался при своём. Кира — со своей жадностью и вечными претензиями. Мария — с поддержкой семьи, с уважением к себе и с новообретённым чувством внутренней силы.

Она знала: если тётка решится снова приехать, ей найдётся дело. Но уже на других условиях — на условиях самой Марии.