Его нет! Я ничем ему не обязана! — заявила Алена

— Здравствуйте! Я Эльвира Геннадьевна Чернова. Я – адвокат Дмитрия Егоровича Степанова. Могу я услышать Алену Степанову? Ее отцу недолго осталось. Ему необходимо с ней поговорить.

— Прошу прощения, но у Алены Дмитриевны Степановой нет родителей. Родных нет.

— Но Дмитрий…

— Дмитрий Егорович сделал ее сиротой! Его нет! Я ничем ему не обязана! И, если у него есть какое-то наследство, которое он, от стыда, желает завещать мне, то может забрать все с собой на тот свет! Или подарить дому престарелых! Это будет благородно!

— Дмитрий Егорович Степанов желает встретиться с вами тет-а-тет…

— Желаний у него предостаточно, в этом я уверена, но передайте, пожалуйста, Дмитрию Егоровичу Степанову, что реальность полна разочарований. И не все наши желания сбываются.

— Он говорит, что от этого зависит еще одна жизнь…

— Чья?

— Я не уполномочена отвечать на это. Я его адвокат. Я действую по инструкции.

— Мой несостоявшийся папочка такой богатей, что может нанимать себе роту адвокатов… Тогда какой спрос с меня?

— Моя работа оплачена заранее. По предоплате. Потому что Дмитрий скоро нас покинет. Он все урегулировал… И…

— Я сирота, — гулкий голос Алены, кажется, разнесся по всему зданию, где они толпой отмечали ее карьерный взлет. И заодно отмечали их с мужем отъезд. Сирота она. Дмитрий Егорович Степанов сам превратил ее в сироту.

— Вы ребенок, который остался без попечения родителей… Это иное.

— Я сирота!!

— Думайте так, но Дмитрию вы нужны.

Алена, в своем позолоченном платье, шла по закругленному коридору, который вел к заброшенной сцене. В этом доме культуры нынче рестораны, бары и студии звукозаписи. Но некоторые помещения никому не сданы. Алена дошла до заброшенного помещения, где и разрыдалась в уголке, пока ее никто не видел.

В этот дом культуры она приходила в детстве.

Здесь она занималась в балетной студии.

Сейчас, среди стульев в паутине и старый декораций, Алена думала, как красиво можно отомстить папе.

— Алешка, — заместитель по кадрам прозвала ее Алешей, — Тю-тю-тю, чего ты тут заныкалась? Идем к нам. Вадик подсоединил свой планшет к колонкам – будет свежая музычка.

— Я посижу. Отдышусь.

Но банкет прошел совсем не так, как она предполагала. Алена захотела услышать никчемные отмазки папаши.

Не ложась спать и не переодеваясь, она поехала в поликлинику, где он доживал свои никчемные дни.

— Дмитрий Егорович, к вам посетитель!

— Я никого не принимаю… Алена?? А мне адвокат сказала, что ты назвала себя сиротой. Все-таки соскучилась по папке-то? Иди и обними меня.

Никаких объятий. Алена шла сюда, как на деловую встречу. К тому, кого она никогда не знала. Просто компаньон, предложение которого она согласна выслушать. Если его предложение не покажется ей убедительным, то она уйдет. Она уже не та девочка, которая мечтала заслужить любовь папы. Можно ли вообще заслужить любовь? Муж Алены, главный мужчина в ее жизни, показал ей, что заслужить и заработать любовь нельзя. Она просто есть. Как есть солнце и звезды. Либо ее нет. Тогда с этим ничего не поделаешь. Муж ее любит. Не то что отец.

— Обнимет тебя твоя жена.

— Какая ты колючая. Вся в мать.

— Что ты знаешь о маме? – превосходство в Алене победило. Она смотрела на отца свысока.

— Она была изумительной женщиной.

— До того, как ты ее покинул.

— Таков уж я. Никогда не мог кого-то любить дольше пары лет.

— Но ты зачем-то позвал меня?

— Ты должна удочерить мою Лену.

— Кого?

— Моя… дочь.

— Какая дочь? Ты в браках разочаровался. Ты мне сам кричал, что я – это твоя главная ошибка, и что больше ты ее никогда не повторишь… Во всех шести браках у тебя не было детей…

— Эта от седьмого…

— Отдай ее матери.

— Матери нет. Как и твоей.

— Тогда отдай на усыновление.

— Чтобы она страдала с чужими людьми??

— Почему же мои страдания тебя никогда не трогали??!

Когда маму не откачали, Алена настраивалась на то, что ей теперь придется жить с отцом и его пассиями. Пассии сменялись еженедельно. К этому Алена бы адаптировалась очень долго, потому что привыкла, что в ее доме находятся только она и мама. Но отцу не нужен был балласт. Дополнительный груз. Якорь, который тянет ко дну. Папа любил всякие похождения, но не любил ответственность. И Алену он отправил туда, где оказываются все ненужные дети. Или сироты. Алена решила считать себя сиротой. Дмитрий стоял на коленях и говорил, что ничего не может с этим поделать, ничего не может в себе изменить, но ей уже было все равно.

На том ее трагическая история не кончилась.

Алена попала в многодетную семью, где у родителей не было собственных детей, но которые усыновили много чужих, и стала работать, как Золушка. Для того их в ту семью и брали. Чтобы они пахали. Бесплатная рабочая сила. У детей было домашнее обучение, чтобы они не тратили время на бесполезную школу. И была надсмотрщица. Та, которую полагалось называть мамой.

— Бездари! И лентяи! – так начинался любой день, — Поднимайтесь и – за работу! Не буду же я вас бесплатно кормить!

— Вам опекунские платят… — подала голос Алена.

Конечно, они громко говорили, что усыновляют и удочеряют детей, но все ограничивалось только опекой.

— Ишь, дерзит она!

Визг розги Алена никогда не забудет. Как и старый чулан, без света и воды, где ее запирали.

— Чтобы лучше работала! – говорила та женщина, — Ленивые! Бестолковые! Избалованные! Ничего, я вас научу, как работать! За каждую корку хлеба мне отработаете! А, кто не отработает сразу, тот потом будет мне всю зарплату отдавать.

И отдавали.

Алена не доросла до этого, но старшие, которые уже совершеннолетние, отдавали.

Единственной надеждой для Алены был ее родной отец. Которому она и позвонила, украв телефон. Девочка плакала, что их лупят, что заставляют работать, что не кормят нормально, а отец… Он все понял. Но только вот забрать ее домой для него было куда более обременительно, чем закрыть глаза на то, что творится в ее приемной семье.

В дом приемной семьи неожиданно ворвался ОМОН. Всех положили на пол. Оказалось, что под их домом что-то закапывали… Кого-то… Тех, кто не выдержал такой жизни… Был жуткий скандал на всю область. Приемные мама и папа, если их можно так назвать, получили по 20 лет.

Алена снова оказалась под опекой государства. На другую семью она уже не согласилась. Дождалась совершеннолетия в детском доме.

— Ты ведь знал, какие они? – спросила Алена у отца, — Знал? Когда я до тебя дозвонилась, ты сказал, что не веришь, что я все придумываю. Что я ребенок, который просто плохо настроен против приемной семьи. Но ты знал, что это правда? Что они с нами делали?

— Алена…

— Знал или нет??!! Когда велел мне потерпеть, ты что имел в виду? Одно твое слово. Скажи, что не знал всей правды, и я тебя прощу. Скажи! Скажи это. Скажи… Что бы просто не понимал, где меня держат…

— Я не буду тебе врать… Тогда я был трусливым маменькиным сынком. Я женился в пятый раз, но я не был серьезным и ответственным. Я был дитем. Когда ты мне позвонила, то я все разузнал о них. Я не буду тебе врать. Я понял, зачем они набирают сирот. Но мне было некуда тебя забрать… Некуда привести. Куда?? К пятой жене, которой было 25 лет, и отец которой владел нефтяными вышками? Они бы меня выпнули. Тут сложный выбор… Либо только ты бездомная, либо мы она.

— Какой же ты… никчемный.

— Да. Возможно. Но мне судьба никогда не делала подарков. Все своим трудом. Лишь бы не быть бедным…

— Трудом? Ты толком и не работал никогда.

— Я жил! Я старался! Я не мог взять тебя к себе! Надеюсь, ты это поймешь, когда заберешь к себе Катю. Мою доченьку.

— А я тебе, что ли, никто?

— Ты – тоже. Но она-то любимая дочь. От любимой женщины. От такой, какая единственная в мире.

— Тогда ты и опекай ее.

— Я обречен… — прослезился он, — Обречен… Не дотяну и до Нового года. Девочка будет сиротой. Я уже позвонил твоим родственникам и сказал, что ты ее удочеряешь. Они в восторге. Не хочешь ли ты их огорчить?

— Те родственники, которые спокойно смотрели на то, как я отправилась в детский дом?

— Хватит переводить стрелки на себя! И все сводить к себе. Пора забыть. Ты уже выросла, а сейчас речь о ребенке.

— Так родственники ее и удочерят. Или как?

— Они не могут, — отец опустил взгляд, — У Маши своих пятеро. У Гены – автомойка, где он сам и пашет. Я… ну, со мной все понятно. Моя мама, твоя бабушка, уже еле дышит, так что ей никто ребенка не отдаст.

— Я отказываюсь.

Алену покинула его палату. Рассерженная. Сбитая с толку. Вся погруженная в прошлое. Ей жалко ту незнакомую девочку, но… почему за ту девочку так переживают, а Алену отдали и не плакали?

За 4 недели Алене позвонили все. С проклятиями и претензиями. Завершилось это звонком бабушки:

— Бл… ты эдакая! Как тебе спится, когда девочка в сиротском приюте?? Радуешься, что отец стар и слаб, что ему 64, и он с 4-й стадией, что не может воспитывать дочь?? Как же ты жить будешь после того, как отдашь малютку в детский дом? Бл…

— Бабушка, если вас можно так назвать, но вы меня в детский дом сдали и не поморщились.

— Подумаешь! У нас были обстоятельства. А у тебя что? Заработок прекрасный. С мужем заграницу собралась. А на ребенка денег нет? Бессовестная. Тьфу. Смотреть тошно.

— Так отдайте ребенка вашей дочери. Она, вроде, тоже с неплохим достатком. И ребенку, получается, тетя.

— Не вмешивай сюда моих детей! Это твоя обязанность, как старшей сестры!

Алена улетала из страны с мужем и чувством вины. Словно это она оставила девочку сиротой. Недовольная тетя малютки тоже не спешила ее забирать. Бабушка сослалась на то, что она уже старая. А Дмитрий Егорович Степанов, который вдруг оклемался и прожил еще много лет, отмахнулся от дочери:

— Слушайте, ну, раз настроились все отдавать под опеку, то кто я такой, чтобы мешать.

Источник