Дом с грибом…

Я родилась в маленькой деревне, где жизнь текла тихо и размеренно: поля, колодец у дороги, клуб с облупленной вывеской и школа на три класса. После гибели родителей — их нашли задохнувшимися в бане, когда труба дала течь, — я собрала вещи и уехала в райцентр. Поступила на фабрику, где шили постельное бельё, и получила койку в общежитии.

Жилось, как всем — от зарплаты до зарплаты. В общаге тесно, душ общий, кухня на этаж, зато весело: девчонки болтливые, по вечерам чай с печеньем, разговоры про женихов и «лучшее будущее». Я думала, что достигла своего предела — у меня была работа, крыша над головой и вера, что когда-нибудь встретится тот самый, пусть и не принц, но хотя бы приличный парень.

Однажды мне принесли письмо из нотариальной конторы. Я сначала решила, что это ошибка: откуда у меня может быть какое-то наследство? Но когда прочитала, будто током ударило — умерла двоюродная тётя Аграфена, и оставила мне квартиру в городе.

Сказать, что я растерялась — ничего не сказать. Я, простая фабричная работница без копейки за душой, вдруг стала владелицей жилья! Пусть и старенькая однушка, пусть и в не самом лучшем районе, но своя! После общежития это казалось дворцом.

Я сразу поехала смотреть. Дом девятиэтажный, панельный, но чистый. Квартира на восьмом этаже — маленькая, но уютная: кухня с окном во двор, комната с облупленными обоями, старенький диван, книжная полка и пара цветочных горшков.

Когда я впервые закрыла за собой дверь, сердце колотилось так, будто это не квартира, а целый замок.

Вечером в дверь позвонили. На пороге стояла пожилая женщина с мягким лицом и усталыми глазами.

— Варенька, здравствуй, я Лидия Семёновна, соседка, — сказала она. — С твоей тёткой мы дружили. Царствие ей небесное.

Она принесла корзинку: банку с чайным грибом и какую-то старинную лампу.
— Вот, держи. Аграфена просила тебе передать. Говорила, что гриб силы даёт и надежду, а лампа у неё «магическая». Только ты не смейся, она в последнее время верила во всякие чудеса.

Я улыбнулась.
— Лампа Джинна, выходит?
— Может, и она, — засмеялась соседка. — Я не проверяла.

Она рассказала, что моя тётка была женщиной доброй, но с причудами. И добавила, что у неё осталась кошка, Мурка, если захочу — могу забрать.

После её ухода я осталась одна. Взглянула на банку с грибом — мутная жидкость с какими-то слоями внутри, будто живое существо дышит. Я хмыкнула, погладила стекло и сказала:
— Ну что, дружок, будем соседями?

И вдруг мне показалось, будто из глубины банки всплыл ряд крошечных пузырьков, и на мгновение жидкость засветилась голубоватым светом. Наверное, просто лампа бликанула.

Я обустраивалась, привыкала. Соседи оказались спокойными — семейные люди, не шумят. Лидия Семёновна часто заходила: то с пирожками, то с советом. Мы подружились.

Я привыкла к дому и впервые за долгое время почувствовала себя счастливой. Иногда по вечерам садилась у окна с кружкой чая, смотрела на двор и думала, как хорошо, что у меня теперь есть своё место.

А гриб… он как будто жил своей жизнью. Шевелился, пузырился, дышал. Я ухаживала за ним, как за цветком: подливала сладкую воду, меняла настой.

Однажды соседка сказала:
— Варенька, ты ведь девка видная, хозяйственная. А всё одна. Надо бы тебе мужа поискать.
— Где ж его взять, Лидия Семёновна? На фабрике одни женщины.

Она хитро улыбнулась:
— У меня один знакомый парень есть, Сергей. Нормальный, деревенский, не пьёт вроде.

Через пару дней она привела его. Сергей оказался высоким, рыжеватым, с простым лицом и тяжёлым взглядом. Работал фрезеровщиком, жил в общежитии. Мы разговорились — оказалось, что у нас много общего: и детство в деревне, и привычка работать с утра до ночи.

Через неделю он уже принес чемодан. Так и остался.

Сначала было вроде ничего. Он помог прибить полку, заменил кран. Но скоро показал настоящий характер: работу стал пропускать, вечерами валялся на диване, пил пиво и ругался на телевизор.

Я старалась не ссориться, но терпение быстро заканчивалось.
— Сергей, ты бы хоть продукты купил, дома пусто!
— Денег дашь — схожу, — буркнул он, не отрываясь от экрана.

Приходилось давать, но от покупок — ни следа. Он возвращался поздно, с перегаром, и засыпал прямо в одежде.

Иногда я думала: зачем он мне? Мечтала, что в доме будет пахнуть мужиком, а теперь не знала, куда от этого «аромата» деться — смесь пота, дешёвого табака и чего-то ещё, липкого, тяжёлого.

Сергей стал интересоваться грибом.
— Варя, он правда спирт вырабатывает?
— Чуть-чуть.
— А если сахара побольше?
— Нельзя, испортишь!
— Ну-ну… — только ухмыльнулся.

В субботу, когда Сергей ушёл «в магазин», в дверь постучала Лидия Семёновна.
— Ну, Варенька, как жизнь молодая?
— Да какая жизнь… Подсунули вы мне бездельника.
— Ой, не кипятись, думала, парень хороший.

Соседка вздохнула.
— Только не горячись, а то получится, как с Аграфеной.

— С тётей? Что с ней было?
— Она под конец жизни стала странной. Всё про гриб говорила, будто он живой, будто чувствует. Познакомилась с каким-то стариком, собиралась с ним жить. А потом тот внезапно заболел — животом маяться стал, неделю не вставал, и умер. После этого Аграфена решила, что гриб виноват. Говорила: “Не пошёл он ему”. И вскоре сама умерла. Врачи сказали — сердце. А я вот думаю, не всё так просто.

Я побледнела.
— Вы хотите сказать…
— Да ничего я не хочу, просто не злоупотребляй этим чайком, ладно?

В тот вечер Сергей не вернулся. Утром позвонила Лидия, голос дрожал:
— Варя… он с балкона выпал. Насмерть.

Я села на диван, не чувствуя ни ног, ни рук. Позже сказали, что «галлюцинации, белая горячка». Но я-то знала — вчера он ругался на гриб, называл его «плесенью проклятой».

Вечером я сидела в тишине, смотрела на банку. Гриб снова стал золотистым, пузырьки всплывали медленно, как дыхание.
— Спасибо тебе, дружок, — прошептала я. — Ты ведь меня защитил, да?

Через пару дней позвонили.
— Кто там?
— Скорая помощь!

Я открыла дверь — на пороге стоял высокий рыжеватый парень в белом халате.
— Простите, ошибочный вызов, — сказал он. — Но раз уж пришёл, разрешите давление измерю, чтоб не зря.

Так я познакомилась с Антоном Лесковым, фельдшером из местной станции. Он был улыбчивым, немного застенчивым, говорил мягко, глядел прямо в глаза.

Я налила ему чаю. Он заметил банку.
— А это что у вас?
— Чайный гриб. От тёти достался.
— Красивый! Можно попробовать?
— Конечно.

Он отпил, улыбнулся:
— Отличная штука. Завтра не дежурю, может, прогуляемся?

Я растерялась, но согласилась.

На следующий вечер мы гуляли по парку. Воздух был свежий, листья шуршали под ногами. Я рассказала про гриб, про Аграфену, про Сергея.

Антон смеялся, но без злости.
— Варя, да ты сказочница! Гриб, который чувствует людей?
— А ты не смейся. Он ведь живой. Если кто злой — не прощает.
— Тогда мне стоит с ним подружиться, — сказал он.

И посмотрел так, что я впервые за долгое время почувствовала лёгкость и тепло.

Позже, когда он ушёл, в дверь опять постучала Лидия Семёновна.
— Ну что, Варя, как гость? — спросила, едва сдерживая улыбку.
— Хороший. Вы опять постарались?
— Исправляюсь за прошлую ошибку. Понравился?
— Да.
— Ну и не отпускай. А гриб, гляди, как засветился — радуется, значит!

Мы засмеялись обе. Я налила по чашке грибного чая. В банке тихо поднимались пузырьки, и в их отблеске казалось, будто кто-то улыбается.

Говорят, в некоторых домах живут духи-хранители. А у меня живёт гриб — странный, молчаливый, но добрый. Он не любит злость, не терпит пьянства и всегда чувствует, когда в доме становится тепло.

Иногда я глажу ладонью стекло и шепчу:
— Спасибо, что бережёшь.

И в ответ вспыхивает тихий золотистый свет.