Баржа Робинзонов: как советские моряки 50 дней дрейфовали в океане, питаясь сапогами

 Весенним днем 7 марта 1960 года американские военные моряки подняли на борт авианосца «Кирсардж» экипаж советской самоходной баржи. Парни были измучены и стояли на пороге голодной смерти — 50 дней подряд они боролись со стихией в открытом океане, питаясь буквально сапогами и ремнями. Так закончился почти двухмесячный дрейф четырех молодых солдат, обернувшийся триумфом человеческого духа.

Неожиданное начало похода

Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов в Сан-Франциско

17 января 1960 года рядом с островом Итуруп, принадлежавшим Курильской гряде, разразилась сильная буря, во время которой ветер достигал скорости шестьдесят метров в секунду. Этой силы вполне хватило, чтобы сорвать со швартовки самоходную  баржу Т-36, на которой находились в это время четверо советских военнослужащих.

Солдаты пытались сообщить о проблеме на берег, но после особенно высокой волны, залившей рубку, радиостанция перестала работать. Тогда бойцы, не являвшиеся профессиональными моряками, а лишь проходившие службу в стройбате, решили выброситься с баржей на берег. Они произвели несколько отчаянных попыток, но потерпели неудачу. После одного из маневров судно лишь получило небольшую пробоину. В итоге баржу вынесло в океан, и она была подхвачена течением. Так четыре советских солдата: Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов — неожиданно для себя отправились в самый важный поход в своей жизни.

На земле их сначала искали, а затем объявили пропавшими без вести, при этом установив наблюдение за квартирами их родственников — на случай, если бойцы просто решили дезертировать.

Борьба с голодной смертью

Поначалу они надеялись, что их быстро спасут, но уже вскоре стало понятно, что шансы на спасение стремятся к нулю. Асхат нашел на борту газету, в которой говорилось, что именно там, где они дрейфуют, проходят ракетные учения, и там запрещено появляться гражданскому судоходству. Помощи ждать было неоткуда.

Как бы то ни было, перед двадцатилетними парнями встала другая проблема — паек им выдавался на три дня, и, словно в насмешку, их вынесло в океан как раз на третий день бури, когда продукты уже практически закончились. Итого четырем молодым людям с отличным аппетитом достались: буханка хлеба, пятнадцать ложек крупы, пара банок тушенки и два ведра картошки. Да и та оказалась почти несъедобной — во время шторма она рассыпалась по трюму и пропиталась дизельным топливом.

Когда картошку сварили, она настолько неприятно пахла, что ее хотели выкинуть, но Асхат, бывший старшим по званию, запретил. Позже это спасет им жизни.

С пресной водой тоже были проблемы — пришлось сливать воду из системы охлаждения двигателя. Она воняла ржавчиной, но тем не менее ее пили, по небольшой порции на каждого в сутки. Вдобавок к этому собирали дождевую воду.

Долгое время солдаты питались, варя в морской воде похлебку из крупы и картошки, которую удалось растянуть аж до 23 февраля. На праздник Советской Армии съели последнюю. Голод обещал обернуться трагедией. Поначалу их тешила иллюзия, что они смогут ловить рыбу — но с трудом изготовленные из подручных материалов сети почти сразу унесло в океан.

И тогда Асхат вспомнил, что учительница рассказывала ему историю о том, как моряки варили кожаные вещи чтобы спастись от голода. Начали с ремешка от часов. Его порезали на ломтики и сварили, используя океанскую воду. Выпили бульон и закусили размякшей кожей. Позже так же употребили брючные ремни и ремни с рации. В ход пошли даже кожаные мехи гармошки, на которой играл один из бойцов.

Но и эти продукты быстро закончились. Пришлось переходить на кирзовые сапоги. Как  вспоминал позже Анатолий Крючковский, кожа сапог имела отвратительный вкус, была очень горькой и жесткой. Поэтому ее нарезали кусками, поджигали, а размягченный кусок мазали солидолом и ели. В сутки каждый боец получал несколько таких порций.

Проблема была еще и в том, что солдатам приходилось бороться за выживание с океанской стихией: скалывать намерзающий на борта лед, иначе баржа бы просто перевернулась. На это уходили драгоценные силы.

Были и психологические проблемы: через некоторое время от голода и стресса появились слуховые галлюцинации, а самый нервный из бойцов, Федотов,  иногда впадал в панику, крича, что всем им хана. Соратники по несчастью пытались его успокоить, отвлечь разговорами, особенно часто говоря о еде.

Спасение на краю гибели

6 марта 1960 года с борта американского авианосца заметили баржу и подняли вертолет на разведку. В первый день авианосец приблизился к барже, а затем внезапно изменил курс и ушел от нее. И лишь на следующий день подошел снова.

Как  рассказывает Асхат Зиганшин, самым ужасным во всем их походе было ощущение потери надежды, когда американский корабль в первый день ушел от баржи. Американцы же  утверждали, что ушли, потому что опасались русских.

Американский моряк бреет одного из спасенных

Тем не менее, когда парней все-таки подняли на борт авианосца, они были в таком изможденном состоянии, что Асхат упал в обморок, когда пошел бриться. Но больше всего поразила американцев выдержка советских солдат. Когда старшему из них дали стакан воды, он сделал глоток и тут же передал товарищу, который пустил стакан по кругу, делясь со своими друзьями. А когда им налили бульон и дали кусок хлеба, Асхат, съев все, отказался от добавки, так как помнил, что после длительного голода смертельно опасно сразу нагружать желудок.

Американские военные проявили себя дружелюбно, не только обеспечив советским солдатам надлежащий уход и медицинскую помощь, но и приставив к их комнатам охрану, чтобы выжившим не докучали любопытные, которые хотели лично пообщаться с героями.

После обследования доктора  заявили, что советские солдаты спаслись буквально в последний момент — еще несколько часов или, максимум, день — и они погибли бы от истощения.

За время похода тот же Асхат из семидесяти килограммов своего веса потерял тридцать. По  разным данным бойцы дрейфовали в океане от 49 до 51 дня.

Звезды новостных программ

Естественно, сенсационная новость тут же облетела новостные программы, и на авианосец прилетела толпа журналистов для того, чтобы увидеть живое чудо — людей, которые выжили после такого путешествия.

Первая конференция продлилась недолго — от переутомления у Асхата пошла кровь из носа, и пришлось закругляться. Позже, когда парни окрепли, журналисты закидали их сотнями вопросов, и конечно же самым частым был: «как на вкус сапоги?». Спрашивали и о том, как парни не опустились до каннибализма, или не перебили друг друга за еду.

Зиганшин позже  отвечал, что они были довольно закаленными благодаря службе на Курилах, и поэтому смогли продержаться и в этих экстремальных условиях. При этом сами иностранные журналисты, задававшие такие вопросы, умудрились подраться друг с другом за право первыми сфотографироваться с выжившими.

Парни опасались, что советское руководство объявит их предателями, но хрущевская оттепель сыграла свою роль. Но их наоборот назвали героями и прислали телеграмму с поздравлениями вождя.

В США им выдали гражданскую одежду, а мэр Сан-Франциско подарил золотые ключи от города. Правда, золотыми они были чисто символически, это был просто крашеный картон, что не мешало некоторым меркантильным дамам интересоваться у героев, где золотишко. От того же мэра парни получили по сто долларов, которые потратили во время экскурсии по городу.

Позже, уже из Нью-Йорка, они были отправлены круизным лайнером в Европу, а оттуда прилетели в Москву, где их встретили как национальных героев. В Союзе история вызвала ажиотаж: воодушевленные историей советские пионеры играли в выживание и, бывало,  варили батины сапоги, а девушки присылали героям письма с просьбой о встрече. После всех обследований робинзоны отправились обратно в часть, где они служили. Таким образом, они совершили кругосветное путешествие. Все они, получив такой необычный опыт, пошли учиться в морское училище и связали свою жизнь с морем.

А сапоги, по  словам самого Асхата Зиганшина, ему дарили еще долго, до самой старости. Однажды кондитеры даже прислали на его юбилей шоколадные сапоги, но есть их юбиляр не захотел.