Артем Михалков. Что такое хорошо и что такое плохо

Порой нам доставалось от отца довольно прилично, но куда деваться? А мама окружала безоговорочной...

Порой нам доставалось от отца довольно прилично, но куда деваться? А мама окружала безоговорочной любовью и заботой. В детстве плохо понимаешь, какой это адский труд — растить троих детей. Тем более что мама обходилась без помощи нянь. Поскольку в итоге все мы стали достойными людьми, значит, росли в правильной семье...

— Артем Никитич, в последнее время на экраны вышло множество фильмов о звездах советского спорта. Вот и вы не остались в стороне, сняли картину о выдающемся советском боксере Валерии Попенченко «Мистер Нокаут», которая в конце февраля вышла в прокат. Чем привлек герой?

— Посмотрел документальную ленту, посвященную великому спортсмену, обладателю Кубка Вэла Баркера (Валерий Попенченко — единственный советский боксер, который получил эту награду. — Прим. ред.), двукратному чемпиону Европы, многократному чемпиону СССР, затем прочел книгу «И вечно бой...». Сразу понял, насколько необходим сегодня людям такой герой. Еще хотелось развеять стереотип, что в бокс идут малообразованные, не блещущие интеллектом люди. Биография Попенченко это полностью опровергает. Он рано лишился отца — тот не вернулся с войны, окончил суворовское училище в Ташкенте, потом перебрался в Ленинград, получил высшее военно-техническое образование. Конечно же, к победам в спорте его привел тренер Григорий Кусикьянц. Непридуманные отношения этих очень разных личностей стали главным двигателем сюжета.

Для меня проект стал настоящим вызовом, отдал ему три с половиной года жизни. Приобрел огромный опыт, поскольку все этапы работы над фильмом сопровождались приключениями. Производство кино вообще такая вещь, когда ты борешься с предлагаемыми обстоятельствами, а они возникают постоянно. То смена срывается из-за погоды, то занятость артистов, отсутствие своевременного финансирования ставят проект под угрозу. И ты должен уметь балансировать над пропастью, каждый раз находить выход из очередной сложной ситуации. Выдержал исключительно благодаря вере и желанию сделать проект, дойти до премьеры.

— Какие сложности пришлось преодолевать во время съемок?

— У нас сильно растянулся съемочный период, поскольку исполнители главных ролей Виктор Хориняк и Сергей Безруков очень востребованные артисты и параллельно снимались в других проектах. Мы останавливались, ждали их, распускали группу и заново ее формировали, когда съемки возобновлялись, ведь многие члены команды работали на других проектах, а это все равно что начать снимать новое кино.

Как-то столкнулись с одновременно смешным и нелепым происшествием. Когда снимали в Питере, привезли туда множество исторических костюмов. Они хранились в специально арендованном помещении офисного центра. Там висело нереальное количество одежды — съемки-то были масштабными, в них участвовало по четыреста человек массовки. Вдруг однажды звонит наш художник: сработала сигнализация. Вызвали полицию, вскрыли дверь и обнаружили в одной из комнат человека, который надел борцовки героя и в них сидел. Из четырехсот костюмов вор выбрал именно этот, «примерил» на себя образ Попенченко. Подумал тогда: вот же знак, значит, Попенченко помнят. Слава богу, ничего не пропало.

Начиная работать, мы были уверены: бокс зрелищный вид спорта, будет легко и просто снимать. Не тут-то было! Оказалось, когда два человека сходятся на ринге, снять их так, чтобы зрителю было интересно на героев смотреть, безумно сложно. Хореографию боев разрабатывал постановщик трюков Федор Старых. Каждый бой сначала придумывали, потом адаптировали под камеру, мы хотели достичь эффекта компьютерной игры, вызвать у зрителя ощущение, что он находится рядом. Применили современные технологии. На артистов надевали специальные шлемы, в которые были вмонтированы камеры, только тогда на экране боксерская перчатка со страшной скоростью влетала в лицо зрителю. Создавался эффект присутствия здесь и сейчас. Всем пришлось нелегко, это трудоемкие, муторные съемки. Когда отсняли финальный бой, помню, сели с оператором Юрой Никогосовым и выдохнули.

Пока решали проблемы, грянула пандемия, все остановилось непонятно на какое время. Мы планировали целый блок съемок в Узбекистане, много раз туда ездили, изучили локации разных городов, но оказалось, что не можем этого себе позволить — недостаточно средств. Пришлось съемки откладывать. В итоге нам помог Алишер Бурханович Усманов. Все продвигалось сложно, я не видел этому конца и края. Намного проще и правильнее снимать, когда ты вошел в съемочный период, а через три месяца из него вышел. У меня так не получилось, все растянулось на годы. Но я мечтал довести проект до финала, и Господь, видя, насколько честно мы делаем свою работу, помогал. Когда я понимал, что все, деньги закончились, остановка неизбежна, мы неожиданно находили финансирование на очередной блок. Вся ответственность лежала на нас, потому что производством картины занималась моя компания «Кинодом». Пришлось преодолевать нереальные сложности, но мы на них учились.

— Как думаете, почему герои спорта в основном остались в прошлом, а в нашем времени главными спортивными ньюсмейкерами становятся Кокорины и Мамаевы, у которых от миллионных контрактов в буквальном смысле слова «едет крыша»?

— Возможно, про Кокорина с Мамаевым когда-нибудь тоже снимут картину, кому-то, наверное, интересна и их жизнь, но такое кино будет про другое. И сегодня в спорте появляется немало достойных современников, к примеру в фигурном катании, биатлоне, лыжах. Уверен, придет время и о них тоже снимут фильмы. Мне же было интересно погрузиться в прошлое, рассказать, если можно так выразиться, винтажную историю.

— Как выбирали актеров?

— Сложно. Понимали: если на экране не будет красивых боев, все бессмысленно. Поначалу даже возникала идея взять на главную роль профессионального боксера. Вовремя осознали, что этого недостаточно, — стали искать артистов, которые совпадали бы с тем временем. Когда сняли пробу, где Виктор Хориняк и Сергей Безруков сыграли важную сцену, убедились, что это и есть тот тандем, который искали. Именно эти актеры расскажут зрителям о том, как разность характеров, конфликтные ситуации привели героев к победе над собой и обстоятельствами, как они совершили невозможное. Историю украсили Ангелина Стретчина, сыгравшая любимую женщину Валерия, Евгения Дмитриева, Инга Оболдина.

— К семидесятилетию отца вы сняли фильм «Сложно ли быть Михалковым?». Задали ему накопившиеся вопросы, которые давно хотели задать. Почему большинство из них про кино?

— Не только, многие вопросы связаны с моим детством. Я спрашивал о том, что мне на тот момент казалось интересным, что по-настоящему волновало. Это такая личная история. Поскольку я пошел по стопам отца, стал режиссером, не мог не поинтересоваться, какое бы кино он снимал о сегодняшнем времени. Он искренне отвечал, что не знает, снимал ли бы что-либо вообще, потому что не чувствует зрителя, да и многие люди, приходящие в кинозалы, не поймут, не оценят его картины.

— Никита Сергеевич никогда не скрывал, что делая предложение, предупредил вашу маму Татьяну Евгеньевну: на первом месте у него всегда будет работа, на втором — друзья, на третьем — все остальное. Не обидно это слышать?

— Мы так росли, это его позиция. Так и было, он откровенно рассказывал, что когда родилась Аня, пошел с друзьями пить пиво, а не покупать кроватку, и маленькая Аня две недели спала в обувной коробке. Когда я снимал о нем фильм, всем нам, его детям, было уже прилично лет, чтобы зацикливаться на личных обидах на отца. Правда он тогда признавал, что детские обиды рождают эгоизм и глухота взрослого. Отец много работал, хронически отсутствовал дома. Когда растешь в таких условиях, это становится данностью.

Я часто приезжал к нему на площадку, в прямом смысле слова рос на его фильмах. Впервые появился в кино в младенчестве, сыграв в фильме своего дяди Андрона Кончаловского «Сибириада». Во время съемок возникла проблема: группе не разрешили привезти на площадку маленького ребенка, а он был просто необходим в кадре. К счастью, мы с мамой и Аней оказались под рукой и отец предложил брату утвердить на роль меня. Мама залезла под стол, Сергей Шакуров взял меня на руки. «Камера, мотор!» — от слишком громко прозвучавшей команды я разревелся так, что дал возможность группе сделать единственный дубль, вошедший в окончательный монтаж. Мама потом долго не могла меня успокоить.

Была еще одна смешная история. Поехал на каникулы к отцу в Кострому, где он снимал «Очи черные». Мне, двенадцатилетнему, дали небольшую роль, и я был горд и счастлив, поскольку в главных снимались Марчелло Мастроянни и Елена Сафонова. Когда тройка везла Мастроянни, я бежал рядом и кричал: «Едут, едут!» То же самое проделывал сын директора картины. На премьеру пригласил всех школьных друзей. Каково же было мое разочарование, когда увидел на экране, что на общем плане бегу я, а на крупном — вдруг возникает лицо другого мальчишки. Ничего не поделаешь, так смонтировали.

В юности я не только сыграл роль в фильме отца «Сибирский цирюльник», но и поработал вторым режиссером. Провел у него на съемочных площадках немало времени, впитывал атмосферу, многому научился. Увы, сегодня снимать кино так, как раньше, невозможно. Сейчас съемочный процесс не предполагает долгих обсуждений, репетиций, на это попросту нет времени, на площадке запущен «станок»: режиссер и продюсер должны соблюдать нормы выработки, постоянно выдавать результат. Теперь люди живут и действуют на других скоростях. Количество новой информации зашкаливает, огромная масса киноконтента появляется в Интернете на платформах, на телевидении. Раньше вышел фильм на экран и стал событием, о нем могли говорить год. Сегодня его забыли через неделю, потому что появилось что-то новое. К таким скоростям надо приспосабливаться, иначе жизнь может нокаутировать. Ну вот, опять меня не отпускает «Мистер Нокаут». Он о том, как пройдя через боль и страдания, герой, отправленный жизнью в нокаут, смог подняться и снова ринуться в бой. Неважно, сколько раз ты падаешь, важно, чтобы хватило сил подняться. Современникам необходимо об этом знать.

— Вернусь к вашему документальному фильму. Когда вы вместе с родителями, братом Степаном, сестрами Аней и Надей сидите за столом, невооруженным глазом видно, что вы настоящая семья, где все любят и уважают друг друга. Как у родителей получилось так вас всех объединить?

— Да никак, мне кажется, это в нас заложено на генетическом уровне. Собраться всем вместе удается нечасто, мы люди занятые, кроме того, у каждого есть свой дом, дети, требующие внимания. Тем не менее стараемся не утратить традицию. Она от бабушки, раньше мы ходили в гости к Наталье Петровне Кончаловской, маме отца. В нашем детстве именно она устраивала большие семейные застолья, где собирались дед Сергей Владимирович, отец, Андрон, их жены, дети, друзья. Аромат вкусной еды, изумительные бабушкины пирожки и эклеры помню по сей день. Наталья Петровна всегда сидела во главе стола, а мы, маленькие, бегали рядом, впитывали прекрасную атмосферу дома.

Мы дружно жили со старшей сестрой Аней, Надя еще не появилась на свет. Проводили вдвоем много времени, вместе ходили в школу, понятно, иногда ссорились. Но по большому счету были очень привязаны друг к другу. Наверное, родителям удалось расставить все акценты в семье правильно. Отец был главой и непререкаемым авторитетом, он много работал, мама оставалась с нами. Уважение к ним рождалось как-то само собой.

Не было большего счастья, чем момент, когда отец возвращался со съемок. Он собирал семью и друзей в ресторане Дома кино, накрывал стол, рассказывал о том, как работал. Например какие муки творчества переживал, когда снимал «Ургу». Молил Небеса, чтобы случилось землетрясение и съемки отменились, ему казалось, что ничего не получается. В итоге картина завоевала «Золотого льва» — главную награду Венецианского кинофестиваля. Засиживались допоздна. Случалось, мы с Аней засыпали прямо на стульях. Так и росли.

Мне нравится, что Аня стала продолжательницей михалковских традиций. Она создала семейный чат, где мы делимся новостями. Сестра любит собрать нас у себя дома на праздники, вместе отмечаем дни рождения, Пасху, Масленицу. Аня готовит вкуснейший оливье по бабушкиному рецепту, печет пирожки. Традиции гостеприимства в семье не утрачены, и это не показное, мы действительно остаемся близкими людьми, что бы ни случалось.

— Когда отец пропадал на работе, как с вами справлялась мама? Мне она кажется человеком мягким. Была ли она для вас авторитетом?

— Если честно, в детстве не особо... Когда редко видишь папу, то больше по нему скучаешь и по-другому относишься, а мама каждый день находилась рядом, мы не представляли, что может быть иначе. Если проказничали, нас всегда пугали папой. Он приезжал, устраивал праздник, а на следующий день начинал воспитывать, иногда жестко. Помню, ужасно хотели завести домашнего питомца, долго выпрашивали черепаху и наконец ее купили. Поселили черепаху в коробке, из которой она выползла ночью и скрылась в траве на участке. Отец это обнаружил, несмотря на поздний час, разбудил нас и заставил искать. Глотали слезы, но ползали по траве, пока часам к пяти утра не обнаружили беглянку. Жестко? Наверное, но так он учил нас ответственности. Порой нам доставалось от отца довольно прилично, но куда деваться? А мама окружала безоговорочной любовью и заботой. В детстве плохо понимаешь, какой это адский труд — растить троих детей. Тем более что мама обходилась без помощи нянь. Поскольку в итоге все мы стали достойными людьми, значит, росли в правильной семье...

— Когда вы решили поступать на режиссерский факультет ВГИКа, советовались с отцом, просили помочь?

— Даже в голову такое не приходило. Просто принял решение, заглянул в деканат постановочного факультета, спросил, кто набирает режиссеров. Узнав, что, Полока и Хуциев, я решил попробовать к Марлену Мартыновичу. Курс был разношерстным, профессия режиссера взрослая. В нее идут люди с жизненным опытом. Из молодых в мастерской оказались я и еще двое ребят. В те годы ситуация с кино в стране складывалась достаточно печальная. Но меня это не отпугнуло, несомненно сыграло роль то, что рос в творческой семье, много времени проводил на съемочных площадках.

Годы с Марленом Мартыновичем были замечательными, правда оставалось неясным, что будет со страной, удастся ли мне применить профессию режиссера на практике. Хуциев — ярчайший педагог, исповедовавший принципы старой школы кино. Он трогательно возился с нами как с малыми детьми. Мы ставили отрывки, сами в них играли, было очень интересно. Сегодня ВГИК превратился в киношколу мирового уровня, а тогда довольствовались старыми монтажными, допотопной техникой. Тем не менее творчество всех объединяло. Аня училась в актерской мастерской Анатолия Ромашина в параллель со мной. Институтская жизнь была увлекательной, ходили друг к другу на показы, режиссеры смотрели актерские отрывки, актеры — наши.

Настоящую практику в профессии устроил мне отец, когда приступил к съемкам «Сибирского цирюльника». Я, третьекурсник, как уже говорил, не только сыграл в его картине, но и поработал вторым режиссером. Благодарен отцу за колоссальный опыт, в то время никто не снимал в России столь масштабных проектов. В нем участвовала голливудская звезда Джулия Ормонд, съемки длились месяцами, их география простиралась от Москвы до Португалии и Чехии.

Никита Сергеевич фантастически работает с артистами, он сам проигрывает все роли. Актеру проще понять задачу, когда видит, чего добивается от него режиссер. Отец погружается в работу на все сто процентов, ему важно общаться с группой чуть ли не круглосуточно.

Когда снимали в Нижнем Новгороде, отец распорядился, чтобы группу поселили рядом. Всех объединил футбол, гоняли мяч каждый день после смены. И это стало важной кинотрадицией. На площадке отец, случалось, мог обидеть и артиста, и «светика», а на футбольном поле все равны, любые обиды улетучивались, все получали массу удовольствия. В такой киносемейной атмосфере и рождались картины Никиты Сергеевича, это сразу чувствуется по первым же кадрам.

— Когда я была на съемках «Статского советника», где Никита Сергеевич сыграл одну из главных ролей, меня поразило следующее: Олег Меньшиков отдыхал и готовился к очередной сцене в персональном вагончике, а ваш отец переодевался в обшарпанном мосфильмовском автобусе с зашторенными окнами.

— Я не в курсе, что там была за ситуация, но знаю: если ему нравится материал, роль, он не обращает ни малейшего внимания на то, насколько комфортные условия создает ему продюсер. Плевать на комфорт — это про него. Причем он и в жизни человек непафосный. Отец неоднократно брал меня с собой на охоту, где бытовые условия полностью отсутствовали. Он человек непритязательный, унаследовал это качество от родителей, Натальи Петровны и Сергея Владимировича, и это правильно.

Я тоже считаю, что в работе главное результат, а не то, какой у тебя вагончик или другие атрибуты звездного статуса. Главное — работа должна быть выполнена по максимуму. В «Утомленных солнцем 2» есть сцена в окопах: курсанты — защитники столицы (роль одного из них досталась мне) остановили врага ценой собственных жизней. Снимали на военном полигоне под Москвой в страшный мороз, в тяжелейших погодных условиях, а на голове у меня — пилотка. Долго выставляли сложный постановочный кадр, потом долго его снимали, выйти из кадра погреться нельзя, да и негде. Сделали несколько дублей, я уже не чувствовал головы, ушей, а мы продолжали работать, пока отец не остановил съемку. В финале он подошел ко мне и поблагодарил за стойкость, за то, что справился, не жаловался на холод, не подгонял, не возмущался, дескать, что вы так долго? Его похвала была неожиданной и приятной.

— Ваш дипломный фильм «Остановка» получил множество призов на международных кинофестивалях. Казалось бы, режиссерская карьера должна складываться успешно, но у вас большие паузы между картинами. Помешали девяностые?

— Просто все приходит тогда, когда должно прийти. Я никогда не отказывался от работы, достаточно поздно снял свой первый полнометражный фильм «Ставка на любовь», до этого делал рекламу, клипы, документальные картины. Еще сыграл немало киноролей у других режиссеров. Снять свое кино — непростая вещь, здесь многое должно сойтись. Отец считает, что приступать к режиссуре следует, если не можешь не снять именно эту картину. Я постоянно работал: где-то снялся, с кем-то в соавторстве написал сценарий.

— Не могу принять ваше «где-то снялся» — вы сыграли немало ярких ролей в фильмах крупных режиссеров. Достаточно их назвать: Роман Балаян, Владимир Хотиненко, Федор Бондарчук, Роман Прыгунов, Константин Богомолов...

— Считаю, что не подвел их. С нетерпением жду выхода сериала «Спойлер» о деятельности политтехнологов на губернаторских выборах, работал с Алексеем Гуськовым, Светланой Ходченковой, Максимом Матвеевым, Юлией Снигирь. В тот момент вовсю шли съемки в Узбекистане «Мистера Нокаута», нас в конце концов пустили в Ташкент во время карантина с разрешения правительства. Приходилось летать в Москву на один день, сниматься и срочно возвращаться.

Что касается перечисленных вами мастеров, то поработать с ними было большой удачей. В каком-то интервью Балаяна прочитал, как сильно он не любит съемочный процесс. Когда снимался в небольшой роли в его фильме «Две луны, три солнца», я этого не заметил. Роман Гургенович умеет создать на площадке неповторимую атмосферу, на полную мощность включает природное обаяние. Я не просто приходил, отрабатывал и уходил, а с головой окунался в мир кино, набирался опыта. Главную роль играл Владимир Машков — актер, обладающий нереальной энергетикой. Когда он входил в кадр, заполнял собой все пространство, быть рядом с таким большим артистом уже счастье, у него я тоже многому учился, а еще мы могли приземлиться где-то после съемок, посидеть, поговорить.

В драме «72 метра» вместе с Маратом Башаровым снимались после «Сибирского цирюльника». В полной мере погрузились в атмосферу классического кино! Никакой гонки, все прорабатывалось тщательно и глубоко. В мосфильмовских павильонах выстроили фантастически сложные декорации подводной лодки. Владимир Иванович Хотиненко — верующий человек, помню, когда снимали, был пост и ему доставляли постную еду, что в то время было редкостью. Владимир Иванович знает массу анекдотов, умеет их рассказывать. Он человек интеллигентный, воспитанный, на площадке всегда красиво одет, что говорит о его отношении к работе. Раньше курил, помню, как постоянно разминал пальцами сигаретку, и это тоже получалось у него красиво.

«9 рота» снималась в Крыму. Мы базировались в Алуште на полуразрушенной спортивной базе «Спартака», тем не менее туда постоянно приезжали тренироваться хоккеисты, волейболисты, борцы. Вместе с ними в спартанских условиях жила съемочная группа, провели там безвылазно три месяца. Отсутствие комфорта никого не волновало, все, в первую очередь семья молодых артистов, понимали, ради чего там находимся. Съемки начинались в пять утра. Просыпаешься летом рано, в окне плещется море, влюбленные парочки только возвращаются с ночной прогулки. В двадцатилетнем возрасте испытываешь по этому поводу большие сожаления. Грустновато становится: тебе-то в отличие от них надо работать...

Федор Сергеевич обаял всех своим талантом, заразил желанием снять крутую картину, поэтому мы не жаловались на бытовые условия. Дружно и честно делали общее дело, не подвели Бондарчука, который снимал свою первую режиссерскую работу.

— В «9 роте» много стрельбы, боев. Было опасно?

— Опасность подстерегла в другом месте. Однажды в свой выходной пошли купаться, отплыли с Бондарчуком от берега на надувном матрасе, о чем-то увлеченно беседовали. Приближавшийся катер заметили поздно, он летел прямо на нас, не сворачивая. Еле успели отпрянуть, каким-то чудом обоих не разрезало винтом. Катер проскочил в опасной близости, мы с Федором продолжили беседу, в полном шоке не сразу сообразив: только что счастливо разминулись со смертью.

Несколько сцен «9 роты» снимали недалеко от Коктебеля. Испытал ностальгические чувства, в детстве мы с мамой и Аней часто отдыхали там в Доме творчества Союза писателей.

Классно работалось и с Романом Прыгуновым. Рома провел бурную молодость в одной компании с Федором Бондарчуком и моим братом Степаном. Сценарий по модному роману «Духless» ему предложил продюсер Петр Ануров, который верил в этот проект, несмотря на то что он несколько раз останавливался из-за отсутствия денег. Но Петр с Романом все же смогли доделать фильм.

Роману Львовичу всегда удавалось сглаживать острые углы, работать с ним было большим удовольствием. Так же как с исполнителем главной роли Данилой Козловским. Он перфекционист, трудоголик, фанат своего дела. Данин герой с его поисками себя пришелся по душе зрителям, фильм имел грандиозный успех. Рад, что я к этому тоже причастен.

В «Хорошем человеке» у меня, к сожалению, не очень большая роль. Съемки у Константина Богомолова стали любопытным экспериментом, у него нестандартное мышление. С ним легко и интересно на площадке. Однако в творчестве Константин человек бескомпромиссный, если сцена ему не нравилась, полностью ее переписывал. Я не понимал, откуда берется столько энергии. Смены начинались в четыре утра, он мог всю ночь работать, чтобы за полчаса до начала съемок принести новый текст.

Люди, о которых мы говорим, режиссеры большого кино, не в смысле бюджета, а в смысле отношения к кадру, артистам. В массе своей их методы работы сегодня уходят в прошлое, но я счастлив, что успел к этому прикоснуться.

— Правда, я помню, как Никита Сергеевич говорил, что съемочная площадка не место для творческого поиска, все должно быть продумано заранее, а во время съемок просто реализовано.

— Согласен, надо быть готовым на сто процентов, но все равно когда артисты входят в кадр и начинают произносить текст, порой возникают вещи, которые режиссер должен поправить. Мы же не математическими вычислениями занимаемся! Нередко на бумаге читается одно, а стали снимать и наткнулись на подводные камни. Что же касается Богомолова, у него свой принцип: я вижу историю по-своему, не спрашивайте как, просто делайте как скажу.

— Кинофестиваль «Движение», который вы проводили в Омске, был оценен прессой и кинематографистами. Почему он закрылся?

— За шесть лет на фестивале дебютного кино побывало множество гостей. К нам ехали охотно, несмотря на то что Омск не Сочи — это Сибирь. Не пришлось долго уговаривать возглавить жюри ни Карена Шахназарова, ни Владимира Ивановича Хотиненко, ни Валерия Тодоровского. Многие участники, показавшие свои фильмы у нас, позже завоевывали призы международных кинофорумов. Нам помогал тогдашний депутат Госдумы от Омской области Андрей Голушко. Сегодня обстоятельства изменились. «Движение» ненадолго приостановилось. Может, через какое-то время переберемся в другой регион.

— Вы принимали участие в таких высокотравматичных проектах, как «Цирк со звездами» и «Ледниковый период». Спрашивали себя, зачем надо было рисковать здоровьем?

— В «Цирке со звездами» я оказался случайно, кто-то из участников отказался. Мне позвонили с канала, зашел на репетицию, посмотрел, понравилось: круто! Спросил, в каких жанрах придется выступить. Ответили, мол, многое разобрано, остались фокусы, змеи. Ну, думаю, попробую. Тем более что имелось свободное время. Когда подписал контракт, пришел во второй раз в цирк, оказалось: мать честная, еще предстоит освоить воздушную гимнастику! Состав участников был замечательным: Ефим Шифрин, Сергей Лазарев, Ксения Собчак, Жанна Фриске... Я быстро втянулся и постоянно открывал в себе невероятные внутренние возможности. На запись программ в цирке на Цветном бульваре собирались полные залы, люди шли смотреть на нас как на профессиональное шоу. Меня цепляли за ногу и поднимали под купол. В свое время педагоги отмечали, что у меня прирожденный талант к балансу. Он пригодился, когда двигался по канату на огромной высоте. Потом на меня — о ужас! — все же попытались сгрузить удава, но я отказался: давайте лучше лошадей. Так что и на них скакал, и фокусы показывал. После показа шоу по телевидению мы повезли его на гастроли в Прибалтику, выступали на стадионах, приводя публику в восторг.

«Ледниковый период» случился в сложный период моей жизни, я остался один, надо было переключиться на что-то положительное, неожиданное, чтобы не погрузиться в депрессию. И Вселенная меня услышала: позвонил Илья Авербух, пригласил в проект. Я предупредил, что никогда не стоял на коньках. Пришел в ледовый дворец, аккуратненько покатался и согласился: вроде бы несложно и гонорар платят. Месяц позанимался с тренером, а потом меня представили Татьяне Навке. Вот тут началась серьезная работа, растянувшаяся на полгода: три тренировки в день, постановки номеров, бесконечные репетиции. Зато голова была занята исключительно тем, как побыстрее разучить движения на льду, как поточнее откатать номер. Это без преувеличения меня спасло, внутреннее состояние заметно улучшилось. Нисколько не жалею, что участвовал в этих проектах. Общение с новыми людьми, желание выиграть, поиск себя не только в кино — все шло в творческую копилку.

— Как сложилась жизнь вашей старшей дочери, чем она занимается?

— Наташа учится в МГУ на втором курсе истфака, изучает историю искусств. Дочь меня постоянно удивляет, раскрывается с неожиданной стороны. Когда приближается сессия, может засесть за учебники и две недели реально не выходить из дома. Студентам сегодня приходится много заниматься, лекции проходят то очно, то онлайн, бедные дети в стрессе. Но Наташа старается.

У нас хорошие отношения, это для меня всегда было важно. Я бесконечно доверяю дочери. Но без споров, конечно, не обходится, хотя в целом я рад, что ей нравится искусство, она в нем разбирается. Если в будущем Наташа решит работать в каком-нибудь музее, картинной галерее, справится с этим на отлично, уверен.

— А чем радует маленький Александр?

— Тем, что ежедневно меняется. Я почти не помню Наташу маленькой. Не ожидал, что стану вместе с сыном смотреть советские мультфильмы. Оказалось, несмотря на то что с художественной точки зрения они, возможно, и устарели, тем не менее лучше влияют на детскую психику, чем западные мультики. Вероятно потому, что истории рассказаны в них понятным для ребенка языком. Сын любит мультфильмы про домового, жирафа, бременских музыкантов. А после истории про злую волосатую собаку плохо спит, стараемся ее не показывать. Он уже ходит на занятия в детский центр, там ему однажды вручили диплом за успехи в учебе «Семь гномов». С тех пор мы оцениваем его поступки в гномах. Если Саша плохо себя ведет, решаем с женой Дашей: так, сынок, сколько гномов сегодня поставить тебе за поведение? Даша сообщает: сегодня он капризничал, так что не больше пяти. Сын познает мир, а мы стараемся ему в этом помогать.

— Уже решили, как его воспитывать — жестко, по-михалковски, как вас воспитывал отец (вы же выросли достойными людьми), или иначе?

— Не знаю. Буду жить как жил, храня семейные традиции, с пониманием, что такое хорошо и что такое плохо. Дальше все зависит от характера молодого поколения, его эго. Есть неуправляемые дети, а есть те, кому достаточно слова. Они растут быстро, время меняется, если с сыном возникнут сложности, постараемся с ними разобраться.

— Вы ответили себе на вопрос, сложно ли быть Михалковым?

— Не могу не согласиться с отцом: быть легко, стать сложно. Тут главное, чтобы то, чего ты хочешь, совпало с тем, что можешь.

Статьи по теме:

• Артем Михалков устроил бал дебютантов
• Артем Михалков рассекретил рождение сына
• «Это очень важно»: Артем Михалков рассказал о помощи отца