По дороге Нагиев наплел мне, семнадцатилетней дуре, что совершенно свободен. Клеил девушку по...
Алла Довлатова Наталия Шаханова/архив «Каравана историй»По дороге наплел мне, семнадцатилетней дуре, что совершенно свободен. Клеил девушку по полной программе, как обои! В принципе, он мне сразу же понравился.
— Это смешная история. Мы с записывали радиопередачу «Золотой граммофон». Сидим в кафе на «Русском радио» и пьем кофе. Я страшно расстроена.
— Не могу понять, Андрюша, в чем дело... — делюсь с ним как с другом своими семейными проблемами.
Вдруг он говорит:
— Знаешь, у тебя есть одна подруга. Я видел ее на твоем дне рождения. Мне кажется, у нее с твоим мужем отношения или она хочет его у тебя отбить. Уж не помогла ли она?
— Да ты что? — возмущаюсь. — Не может быть!
— Делай ход конем! — предлагает Малахов. — Проверь ее. Скажи, что у тебя любовник и ты от него беременна. Посмотрим, как быстро эта новость дойдет до мужа.
— Да нет, — говорю, — у меня любовника!
— Давай разыграем, будто это я. И если подозрение подтвердится — гони ее из дома поганой метлой!
Вдруг — надо же такое совпадение! — к нашему столику идет та самая подруга. Я сижу молча, не хватает духу начать разговор, а Андрей под столом меня коленкой толкает: мол, давай, ! Потом сам первый спрашивает:
— Ну, что тебе врач сказал?
Подруга навострила уши.
— Сказал, что... ты скоро будешь папой, — еле выдавила я из себя «новость».
Подруга чуть под стол не упала:
— Что?
Я ее прошу:
— Ты только никому не говори. Дима ни о чем не должен знать...
И что вы думаете? Вечером сидим с мужем и вроде бы все идет к тому, что мы помиримся. Вдруг звонит телефон. Снимаю трубку — та самая подружка:
— Ой, ты дома?
— Да, мы с Димкой миримся. Позвони позже.
Через секунду звонит его мобильный. Муж выходит в соседнюю комнату, а когда возвращается, его буквально трясет от злости: «Разводимся! Немедленно!» И даже не выслушав мои оправдания, выбегает из квартиры. В тот вечер домой он так и не вернулся... При встрече с Малаховым я говорю: «Андрюха, ты был прав!» С тех пор я перестала с подругой общаться...
Как говорит одна моя знакомая: «Если хочешь узнать человека, разведись с ним!» Смешно, но в день заседания суда — повестку я получила под Новый год — у меня был спектакль «Развод по-московски». Помню, пришла в театр и говорю :
— Все, я свободна!
— Одна дверца закроется, другая — откроется! — с юмором поддержал меня Стас.
Я как страшно обязательный человек старалась сохранить семью, но увы... А вообще, жить на два города мужу и жене очень трудно. Словом, чтобы ситуация была понятна, надо все рассказать по порядку.
Когда мы познакомились с Димой, я была еще студенткой и мама возражала против нашего брака. Надо сказать, у нее колоссальная интуиция, помноженная на опыт. Каждый раз мои «сборы замуж» она пыталась пресечь: «Да поживи ты так, господи! Замуж-то зачем? Запомни, пока ты не замужем, мужик шелковый, а потом — сразу кандалы!» Кстати, они с папой женились три раза. Первый раз разошлись из-за мухлежа с квартирой, затем снова поженились. Спустя время опять рассорились и расстались на год. Потом помирились и лет пять жили не расписываясь. По словам мамы, это было самое лучшее время. Каждый год пятого июня, в день своего рождения, мама с подружками ходили в баню и веселились там со страшной силой — пели песни, за самоваром травили анекдоты и перемалывали своим мужикам косточки. Папа, сцепив зубы, терпел этот «клуб свободных женщин», ожидая вместе с другими мужьями, когда девочки приедут с веселья. Некоторые, у кого нервы послабее, подъезжали к бане и ждали под окнами. Однажды кто-то из ожидающих не выдержал. Заплатил банщику деньги и прокравшись внутрь, решил подслушать, о чем судачат подружки. Приставил пустую банку из-под майонеза к стенке и просидел на корточках часов пять, прильнув к ней ухом. Вечером возвращается домой его жена:
Мои родители женились три раза. Лет пять жили не расписываясь. По словам мамы, это было самое лучшее время... из архива А. Довлатовой
С детства во мне бурлила активная жажда справедливости, которая бодрствует до сих пор из архива А. Довлатовой— Ой, Женька, сейчас я тебе новый анекдот расскажу, — а он в ответ:
— Да слышал я его сегодня... в бане.
Такой вот жизненный анекдот...
Словом, баньку папа терпел пять лет. Но стоило третьего июля родителям расписаться, как пятого он стукнул кулаком по столу:
— Все! В баню больше не пойдешь!
— Какое ты имеешь право? — возмутилась мама.
— Я твой муж!
И все! Этот пример мама мне постоянно приводила как аргумент: «Штамп с мужчинами творит поразительные вещи. Если они до ЗАГСа всего боятся, то после становятся полными собственниками». Но я, конечно, маму не послушалась...
У меня была очень красивая свадьба, роскошное платье, свадебное путешествие на Канары. Все обложки питерских журналов напечатали наши фотографии. Ничего не могу сказать — все одиннадцать лет брака в семье царили мир и согласие. Дима занимался рекламой, у него было свое агентство. И даже когда меня пригласили работать в Москву, а он остался в Питере, мы продолжали быть любящими супругами. До тех пор пока не решили развестись. Я заметила одну особенность мужа: пока моя — хорошая, а как не моя — сразу плохая!
— Вы без колебаний переехали в Москву?
— Этот город я любила с самого детства. И когда раздался телефонный звонок с «Русского радио»: «Приезжайте в Москву вести программу» — я полетела! Муж в этот трудный момент поддержал меня как друг: «Конечно поезжай. Когда-нибудь и я перееду». Но найти здесь работу он так и не смог. Не получилось...
— И долго вы жили на два города?
— Лет шесть. Меня все спрашивали:
— Как вы так живете?
Я отвечала:
— Нормально.
Считала, что у нас с Димой уже больше дружеские отношения, чем любовные, и никакие трудности нам не помеха. А он считал, что все у нас по-прежнему. Однажды внезапно приезжает в Москву, а у меня эфир. Он возмущается: «Что у нас за семья — ты постоянно на работе. Так больше продолжаться не может!» Я понимала, по большому счету он прав — мечусь между съемками, телепередачами, спектаклями и эфирами на радио, целыми сутками пропадаю. Однажды Дима даже условие поставил: или он, или работа! Но я не приняла ультиматума...
А тут еще на моем горизонте появился Стас Садальский со своим спектаклем «Развод по-московски». И Дима решил, что я попала под его влияние. Стас часто меня подначивал:
— Алла, скажи, ты замужем?
— Замужем.
— Ну как же замужем, если одна живешь?! Дурочка, говори всем, что одинока.
И я, следуя его совету, обходила этот вопрос в интервью, отвечая обтекаемо: мол, и да и нет... Садальский мог позволить себе на поклонах бросить в зал шутку в мой адрес: «Довлатова — мать-одиночка с двумя детьми». Или видит в зале Малахова с цветами и тут же выкрикивает: «Вон Малахов сидит. Довлатовой любовник!» Приходит Буре, Садальский снова за свое: «Глядите, люди добрые, Буре — Довлатовой любовник! — потом замечает, что Паша сидит не один, поправляется: — Извиняюсь, Буре пришел с девушкой». Кстати, Паша его тогда красиво поправил: «Не с любовницей, а с невестой». Народу-то шутки Садальского нравились, а муж мой страшно злился.
— И как же вы в столь непростой ситуации решились родить второго ребенка?
— Женщины так интересно устроены: они в большинстве случаев детей рожают для себя. Вот и я захотела сына — и родила! Рождение Пашки на время нас примирило. Вскоре в Москве появилась большая квартира, в Подмосковье затеяли строительство коттеджа, но... этой осенью Дима без объяснения причин вдруг заявляет:
— Все! Разводимся! — и намекнул, что подозревает меня в неверности.
— С чего вдруг? — удивилась я.
Но он молчал...
— Говорят, все, за что вы беретесь, выполняете на сто процентов.
— Еще в пятом классе меня выбрали председателем совета дружины школы. С этого момента и пробудилась моя активная гражданская позиция, которая бодрствует и до сих пор... Пробыла я на посту «главного пионера» полтора года, отчаянно борясь за справедливость. Кому-то неправильно ставили оценки, кого-то незаслуженно выгоняли из класса, кого-то обижали... Мне как истинной пионерке до всего было дело! Мы устраивали учителям бойкоты, демонстративно уходили с уроков... Конечно, порой я использовала свое «служебное положение» в корыстных целях. Моей гордостью был сбор макулатуры. Когда наш класс сдавал макулатуру, я всем друзьям приписывала по пять лишних килограммов и мы всегда занимали первое место. Через год меня сместили, наша школа уже плелась в хвосте — никто больше не занимался приписками.
В юности я на всю жизнь заболела радио. И что бы потом в моей жизни ни появлялось — телевидение, кино, театр, — храню верность своей первой любви из архива А. Довлатовой— Вы расстроились из-за потери столь важного поста?
— Не то слово! Для меня это было настоящей трагедией! Еще и друзей подвела, которые за мной следом со своих постов слетели. Настолько было перед товарищами неудобно, что я на нервной почве даже заболела. Со страшными головными болями меня отправили в санаторий. Помню, сидим мы с подругой на чемоданах, и я жалуюсь:
— Тошно как-то на душе, не могу...
Она предлагает:
— Давай скажем, что тебя пригласили в «Ералаш» сниматься и ты едешь в Москву!
Так и решили — наврем всем: мол, не в санатории Довлатова лечится, а в кино снимается! Мой авторитет снова поднялся, ведь выше «Ералаша» для нас ничего тогда не было. Это все равно что для взрослых получить три «Оскара»!
Я лечусь в санатории под Ленинградом, гуляю, принимаю ванны, а вся школа с нетерпением ждет моего триумфального возвращения. Неожиданно звонит подружка: «Кошмар! Ты не поверишь: сидим на уроке географии, и вдруг тебя к доске вызывают. Тут с последней парты Толя кричит:
— А Довлатова в кино снимается, разве вы не знаете?
И учительница, которая могла разоблачить меня, почему-то сказала:
— Конечно! Она у нас кинозвезда!»
После ее слов мой авторитет поднялся еще выше!
Смешно, но эта история повторилась, когда я уже работала в Москве на радиостанции в программе «Подсолнухи». Три года назад, беременная сыном Пашкой, я попала в автомобильную аварию и угодила в больницу с угрозой выкидыша. Андрей Чижов, мой партнер по эфиру, говорит: «Давай всем скажем, что ты в Ниццу уехала на съемки». После этого он каждое утро звонил мне и в прямом эфире спрашивал:
— Как дела?
А я, лежа на рваной простыне с огромным чернильным штампом, отвечала:
— Сижу в ресторане на берегу и жду начала съемок. Спилберг снимает фильм под названием «Троллейбус номер семь».
— А кто с тобой снимается?
Я смотрю на плакат с Джонни Деппом, висящий на больничной стене.
— Мой партнер, — говорю, — Джонни Депп!
Так и врали всей стране...
— Да-а-а! По размаху это уже далеко не «Ералаш»!
— Конечно! Я ведь выросла, и аппетиты тоже. Выписываюсь из больницы, вдруг звонок: «Алла, приглашаем вас в новый проект — спектакль по Гете. Эту роль играла Маргарита Терехова, но не сработалась с режиссером, и он хочет попробовать вас. Когда вы вернетесь в страну?» Тут-то я поняла, что значит известие о совместных съемках с голливудской звездой! Расчет режиссера был верным — теперь публика валом повалит на меня смотреть!
А я мало того что про Деппа придумала, так еще и про беременность помалкиваю. «Ничего, — думаю, — если сразу не выпрут, быстренько рожу и через два месяца незаметненько вернусь на сцену». Как-то на репетиции режиссер меня останавливает:
— Алла, вы смотрите на партнера как на шкаф. Вспомните съемки с Джонни Деппом. Что вам в нем больше всего запомнилось?
О-па! Стою на сцене, застыв от ужаса, и соображаю, что отвечать. Мой партнер Стеклов аж крякнул от удивления.
— Ну какой он, какой Джонни Депп? — не отстает режиссер.
Мамочки, что же сказать-то? Неожиданно вспоминаю фотографию Деппа в каком-то журнале: на ней он в джинсах и белой рубашке.
— Знаете, меня поразили его белоснежные рубашки. Ни у кого в мире нет таких, — выпалила я.
— Вот! Вот! — отозвался режиссер. — Когда будешь смотреть на партнера, думай про рубашки Деппа!
— С Джонни Деппом история, таким образом, не раскрылась, а как же с беременностью?
— К сожалению, спектакль перенесли на более поздний срок и мой план рухнул. Пришлось признаваться... Пообещала, что рожу и через неделю выйду на сцену.
Как я рожала — это отдельная песня! Жду схваток, а их все нет. На носу премьера, я уже и масло оливковое пью, и прыгаю — там все как забетонировано! Врач советует: «А ты с ребеночком поговори. Упроси его побыстрее родиться». И я стала с ним каждый день разговаривать: «Паша, сыночек любимый! Родись побыстрее, мамочке твоей очень надо». И он послушался, родился четырнадцатого июля. И дату мой мальчик выбрал хорошую. Я не хотела тринадцатого, но и двенадцатое не подходило — это день рождения моей первой любви. Того человека я встретила, когда работала на питерском радио...
Диму Нагиева именно я привела на радио. Он мне сразу же понравился, даже, помню, подумала: «Вот она наконец, моя любовь пришла!» из архива А. ДовлатовойПришла я туда в пятнадцать лет. Школьницей пела в хоре радио и телевидения и однажды после репетиции наткнулась на объявление: «Производится набор в детскую школу-студию «Выбор». В редакции новостей мне для пробы поручили сделать какую-нибудь новость: «Пойдет в эфир в восемь тридцать для «Ленинградской панорамы». Я быстренько написала заметку о гонке «Весенние старты» в Приозерске, и в восемь тридцать мы всей семьей уселись у радио. Заметку прочитали слово в слово! В школу-студию меня рекомендовала главный редактор: «Берите, не пожалеете! Девка классная!»
Мне выдали «репортер» — черный ящик с выдвижным микрофоном, и я с рвением бросилась на поиски материалов! В Питере тогда была популярна молодежная группа «Невский проспект». Солист Вова Кривошей, помню, мне жутко нравился, и я решила взять у него интервью. Волновалась страшно! Не скрою, бродила у меня мыслишка: вот, мол, и познакомлюсь заодно. Уже тогда я поняла выгодность своей новой профессии — можно себе такую личную жизнь устроить! К дому Кривошея меня подвез папа на служебной «Волге». Я выпорхнула в песцовом полушубке, с «репортером» в руках и направилась к подъезду. В это время за мной из окна наблюдал Вова и, наверное, решил, что я звезда журналистики! Вокруг все забегали, его мама кудахчет — не знает, куда меня посадить, чем угостить.
— И что, устроили личную жизнь?
— Конечно же, Володя оказался женат! По коридору все время ходила какая-то девушка и нервно заглядывала в комнату. Я спросила:
— Зрители интересуются, женаты ли вы?
Он как-то сник:
— Да... у меня есть жена.
Я поняла: не повезло. Меня никогда не интересовали чужие мужья, так что свою влюбленность пришлось задушить в зародыше.
Именно этот сюжет мне впервые поручили прочитать в эфире самой. Но едва включили микрофон, со мной что-то случилось. Перед глазами лежит готовый сценарий, а я несу отсебятину, к тому же ржу без конца. Ведущих заткнула и всю передачу солировала. После эфира редактор устроил мне страшный разнос: «Чтобы духу твоего здесь не было! Иди-ка в свой хор!»
Через две недели я поняла: если не вернусь на радио, умру! Микрофон, студия, эфир стали для меня смыслом жизни, без них я просто задыхаюсь. И случилось чудо! Главный редактор, прослушав злосчастную передачу, сказала: «У девочки удивительно радийный голос. Он так здорово ложится на пленку! И смех ее радиослушателям понравился. Многие звонят и говорят: «Довлатова как Буратино смеется!» Так что она будет бессменной ведущей».
Вот так благодаря программе «Выбор» я на всю жизнь заболела радио. И даже решив поступать на журфак, с радио не рассталась... Что бы потом в моей жизни ни было — телевидение, театр, кино, — я оставалась верна своей первой любви...
— Наверняка вам приходилось брать интервью у очень известных людей?
— О да! Например у Михаила Боярского, который в ту пору был знаменитым на всю страну д’Артаньяном. С четырех лет я по нему с ума сходила и мечтала, что когда вырасту, непременно выйду за Боярского замуж. Иначе и жить не стоит! Однажды приходит мама и рассказывает мне, совсем еще крохе, о моем кумире:
— Еду по улице Марата. Вижу: мужчина на тротуаре голосует. Присмотрелась — да это же Боярский! В черном пальто и черной шляпе. Вышел, видимо, из ресторана «Невский» и ловит машину, чтобы до театра доехать. Торможу. Он открывает дверцу машины, просовывает голову и мне, молодой красивой женщине, говорит:
— Мужик! До театра не подбросишь?
— Не могу, мне домой надо, в другую сторону. И вообще... я не мужик! — возмущаюсь.
Боярский не унимается:
— Мужик, ну что тебе стоит? Подбрось! Здесь всего три метра!
— Нет, не могу! Извините...
Он обиделся и хлопнул дверью.
Я выслушала эту историю и ну реветь:
— Как ты могла?! Почему не привезла его к нам? Мы бы его накормили, напоили, уложили спать, он проспался бы и стал хорошим. Я вышла бы за него замуж!
Наша «шутливая регистрация» с Нагиевым во Дворце бракосочетаний из архива А. ДовлатовойТак вот, возвращаясь к нашему интервью с Боярским. Мне тогда исполнилось семнадцать. Мой обожаемый артист женат на красавице Ларисе Луппиан, у них двое детей. Мечты выйти замуж за Боярского, увы, давно растаяли. Иду к ним на Мойку. Лариса приносит в кабинет, где мы с Михаилом Сергеевичем расположились, на подносе угощения: ему — какао, мне — чай. Начинаем беседу. Я протягиваю микрофон и говорю: «Дорогие друзья! Мы в гостях у Михаила Сергеевича Боярского...» Вдруг чувствую, как он меня за коленку хватает. Мгновенно реагирую — хрясь! — бью со всего маху микрофоном по его руке. И вот что значит хороший актер: у него даже голос не дрогнул — как отвечал, так спокойно и продолжил. Лишь на пленке остались непонятные для слушателей звуки: дымц! хрясь!
После интервью Лариса протягивает мужу большой пакет и просит съездить на рынок. Боярский поворачивается ко мне:
— Поехали, довезу.
А на меня такой страх напал! Думаю: «Вдруг разозлился, что я по руке его саданула, и сейчас отомстит? Пакет на голову наденет — и в Мойку!» Мы выходим, а я головой трясу:
— Нет-нет! Я пешком... — и отступаю.
— Ты что? — удивляется Боярский. — Давай подкину.
Превозмогая дикий страх, сажусь к нему в машину. Он довез меня до работы и поехал на рынок, а я подумала: «Какой все же молодец! Я так больно его по руке треснула, а он не отомстил!» На самом деле увидел — девушка неоперившаяся, молодая — и решил пошутить. Такая вот история «первой любви» с продолжением...
— Вы много лет работали вместе с Дмитрием Нагиевым на радио. Как вы познакомились?
— Именно я привела Диму на радио. Я, тогда первокурсница журфака, делала репортажи для «Невской волны». Однажды пришла взять интервью у студентов театрального института, а Дима учился на последнем курсе. Помню, стучусь в аудиторию со своим «репортером»: «Дадите интервью для радио?» Девицы сразу разбежались, а мужская заинтересованная половина осталась. Садимся за круглый стол, вокруг меня собрался весь цвет последнего курса — Дима Нагиев, Игорь Лифанов, Дима Хоронько, Толя Журавлев —между прочим, он тогда был чемпионом города по тхэквондо. Я только и успеваю микрофон от одного к другому гостю переводить. Все как на подбор красавцы, хвосты передо мной распустили... Лифанов и Журавлев — вообще аполлоны бельведерские. Но Нагиев — худенький, с короткой стрижкой, смешной, живой как ртуть — забил всех! Он уже тогда умел себя подать, произвести впечатление — сыпал смешными историями, байками, анекдотами... Уже ни на кого не хотелось смотреть, только на него. О таких говорят: душа компании. Когда я уходила, он вызвался меня проводить. На прощание попросил телефончик, но я не дала, взяла его номер. Хотя, честно говоря, звонить не собиралась.
— А Нагиев в ту пору разве не был женат?
— Конечно был! Но по дороге он наплел мне, семнадцатилетней дуре, что совершенно свободен. Словом, клеил девушку по полной программе, как обои! В принципе, он мне сразу же понравился, я даже подумала: «Вот она, наконец моя любовь пришла!» Сажусь расшифровывать материал, слышу его голос: чумовой тембральный окрас, хорошая речь, шутки в тему — то что надо на радио! А мы как раз набирали диджеев. Прихожу к своей начальнице:
— Тамара Петровна, послушайте голос!
Она сразу же оценила:
— Класс! Веди!
Звоню Диме и приглашаю на прослушивание. Он приводит с собой Лифанова и еще какого-то друга. Послушали всех, но взяли только одного Диму. Так мы стали вместе работать...
— Тут и возник ваш служебный роман...
— К тому все шло, но... Он по-прежнему ухаживает, провожает, много рассказывает — словом, «обволакивает» и по-прежнему «холост». Я его называла, помню, Козлюнькой, ему это очень нравилось. Проходит месяц. Дима приглашает меня на дипломный спектакль на Моховой. Я забыла, во сколько начало, и решила ему позвонить. Набираю номер, трубку снимает маленький мальчик:
Однажды Андрей Малахов предложил разыграть мою подругу: «Давай скажем, что я твой любовник...» Андрей Эрштрем/7 Дней— Але!
Из Диминых рассказов я знала только, что он живет в Купчине, естественно, один. Услышав голос, я оторопела:
— Привет... Можно Диму?
— Сейчас. Дима! — зовет Нагиева мальчик.
И тут я понимаю, что это его ребенок. «Ах ты сволочь! — думаю. — Значит, ты мне все время морочил голову!» К телефону подходит Нагиев.
— Дима, это твой ребенок?
— Да нет, соседский... Я же не женат, — врет он совершенно искренне.
Я снова верю. Вот что значит обладать голосом с красивым «тембральным оттенком»!
На спектакле Дима усаживает меня в первый ряд. Играет только для меня, смотрит со сцены только на меня. В антракте подходят ребята с его курса, здороваются, кто-то подсаживается. Один из них кивает в сторону темноволосой девушки: «Смотри, вон Алиса Шер сидит, Димкина жена». Не сомневаюсь, что она сама попросила мне ее показать, чтобы расставить все точки над i.
После спектакля нас познакомили. Алиса взяла меня за руку, казалось, она едва сдерживает слезы:
— Спасибо вам огромное. Вы нам дали хлеб! У нас ведь совсем не было денег.
Я засмущалась:
— Да что вы...
А она смотрит на меня с умилением как на благодетельницу и рассказывает, как им, студентам, приходилось туго — триста граммов мяса растягивали на целую неделю и только для сына. Алиса была старше Димы, она к тому времени уже окончила театроведческий. Дима, чтобы прокормить семью, подрабатывал грузчиком в магазине.
— Стало быть, на этом роман, так и не начавшись, закончился?
— Естественно! Я Димке сразу же обо всем рассказала. Алиса добилась своего — весь мой интерес к нему как мужчине тут же пропал. Мы остались друзьями. Он какое-то время еще пытался ухаживать, но я уже воздвигла между нами «стенку». А через пару месяцев влюбилась в другого, его я и считаю своей первой настоящей любовью... Диме же специально, чтобы у него все надежды в отношении меня исчезли, как другу рассказывала подробности своей личной жизни. Конечно, он немножко переживал, но что оставалось делать — терпел.
— Нагиев вам не отомстил за то, что посмели предпочесть ему другого?
— Да вы знаете, нет... Все то интриганство, которое вылезло у Димы позже, тогда еще мирно дремало. Думаю, это у него от Алисы. Алиска была интриганкой похлеще Миледи! Сережа Рост, который прочитал ее книгу, рассказывал, что она прошлась там по всем, в том числе и по мне. Мстила соперницам. А Димка — хороший парень. Будь рядом с ним другая женщина, может, ничего такого в нем и не пробудилось бы...
После этого злополучного спектакля прошло полгода. А потом он влюбился! Об этой девчонке из театрального института Дима мне часто рассказывал. Как-то встречаемся с ним в ресторане на Невском. Кстати, он всегда был очень щедрым, несмотря на то что часто сидел без денег. На последние мог накормить. Вдруг он говорит:
— Слушай, я от Алиски ухожу.
— А как же ребенок? — спрашиваю.
— Не могу. Влюбился по уши! — помолчал и добавил: — Знаешь, может, и не ушел бы, но тут такое приключилось!
И рассказал, что жена обнаружила в варежке (варежки у них были общими, в них они по очереди гуляли с ребенком) любовную записку, которую он нечаянно оставил. Причем записка была очень интимного содержания, так что не отопрешься. Мне, признаюсь, в тот момент было безумно жалко Алиску, тем более что в скором времени она стала вместе с нами работать на радио «Модерн». В общем, Дима из семьи ушел. Однажды говорит: «Хочу тебя со своей девушкой познакомить». Мы встретились на каком-то спектакле. Она мне показалась слишком молоденькой и какой-то невзрачной... Длинные волосы а-ля хиппи, вся обвешанная фенечками, в вытянутом свитере. Потом они расстались и Дима вновь вернулся к Алисе. Помню, плакался мне в жилетку, вспоминая свою девушку: «Представляешь, я из-за нее жену с ребенком бросил, а она... мне изменила!»
На моем горизонте появился Стас Садальский со своим спектаклем «Развод по-московски» из архива А. Довлатовой— Говорят, ваша дружба с Нагиевым по какой-то причине дала трещину?
— В Питере запустили коммерческий канал «Полный Модерн», мы стали очень популярными. Весь город был увешан рекламными плакатами с моими и Димиными портретами. В команду пришли новые люди — Сергей Рост, Алиса Шер... Кстати, первое, что Алиса сделала, оказавшись на радио, — умудрилась поссорить нас с Нагиевым.
Произошло это летом. Мы с подружкой уехали на море. Дима остался без нас и в эфире как-то съязвил: мол, я вот работаю, а Довлатова с Ермолаевой пузо на пляже греют. Конечно, когда я вернулась, мне поторопились о его «шутке» доложить и накрутили так, что я обиделась. Тоже была дурой малолетней! Несколько недель мы вообще не разговаривали. И как это обычно бывает, пропасть растет-растет и со временем заполняется всяким репейником и чертополохом... Меня с одной стороны накручивали, его — с другой. Так и поссорились из-за ерунды, буквально на ровном месте! Он мог прийти на работу и начать за моей спиной качать права: почему у Довлатовой так, а у меня иначе? Это могло касаться денег, эфиров, съемок... Да и меня порой заводили так, что я лезла в бутылку: приходила к начальству с обидой — почему опять Нагиев?!
Вы будете смеяться, но мы и сейчас не разговариваем. Года полтора назад летели в одном самолете, сидели в одном ряду, так он сделал вид, что в упор меня не видит!
У Димы был трудный период, когда они с Алисой попали в страшную аварию — он чудом жив остался. Потом еще и машину у него угнали. Помню, пришел на работу такой потерянный, я сама к нему подошла, пыталась поддержать. Но «холодная война» к тому моменту длилась уже несколько лет, и трудно было сломить возникшую отчужденность.
— Может, причина в профессиональной ревности?
— Нет-нет. Он всегда был популярнее всех. И пальму первенства не отдавал никому. Это дело рук его жены. Конечно, ей с Димой было тяжело. Сколько раз приходилось бороться за спасение семьи... Она пыталась его удержать всеми возможными и невозможными способами!
Интересный случай как-то произошел, мне о нем рассказал Сергей Рост. За что купила, за то и продаю. Мы выпускали «Полный Модерн» уже на телевидении. У Димы был роман с одной нашей телеведущей — Диной Ди, очень хорошенькой мулаткой. А если Дима влюблялся, то сразу же собирал вещи и уходил от жены к предмету своей страсти. Все по-честному, без вранья! Мне, кстати, это его качество очень импонировало. И ничего никогда с женой не делил. Правда всегда к жене и возвращался... Так вот, Алиса случайно узнает, что у Димы очередной роман, и решает нанести упреждающий удар. Опыт у нее уже поднакопился — до этого Дима несколько раз из семьи уходил. Знаете, что она делает? Сажает себе фингал под глаз. Утром приходит на работу, специально поменявшись с кем-то, чтобы попасть в одно время с Диной. Печальная, бледная, в черных очках. А Дима, кстати, еще не обрадовал Дину известием, что уходит к ней от жены. «Дина, — начинает Алиса, — у нас с Димой состоялся разговор... Я знаю, он к тебе уходит... — Дина от шока аж дар речи потеряла. — Знаешь, нет у меня на тебя никакой обиды. Я так устала от его измен... — вздыхает Алиса и театральным жестом снимает очки. Дина хватается за сердце. — Да, — опускает глаза Алиса. — Он меня постоянно бьет. Что я от него вытерпела, ты даже не представляешь. Так что, Динка, спасибо тебе большое, забирай его себе». Алиса так все тонко сыграла, что Дина ей поверила. Дима только к ней, а она: «Не могу, потом как-нибудь...» — в сторонку и бежать! Так Алиса отвадила Дину от своего мужа. Тот понять ничего не может: ему почему-то вдруг отказывают! Так роман и закончился...
— Вы упомянули о своей первой любви. За него замуж тоже собирались?
— Конечно, но незадолго до свадьбы вильнула хвостом. Наверное, потому что у меня всегда было дурное предчувствие. Парень оказался совершенно безбашенным! Андрей обожал лыжи и коньки. Хотя на семь лет меня старше, сущий мальчишка: лишь бы побыстрее смыться с работы — и на лыжи. Кстати, впоследствии он погиб в горах, его накрыла лавина.
С мужем Алексеем и дочкой Александрой Андрей Эрштрем/7 ДнейРодители были против нашего брака. Когда Андрей пришел просить моей руки, мама сказала: «Нет, нет и еще раз нет!» Ни за что не разрешила у него жить. Как мудрая женщина, она понимала: жизнь все расставит по местам. Помню, в разгар нашего романа Андрей говорит: «Хочу нарисовать твою тень на обоях». И мой силуэт жил рядом с ним. Я к тому времени уже училась помимо журфака на актерском курсе у Игоря Владимирова. Кстати, по Игорю Петровичу женщины сходили с ума, даже несмотря на его преклонный возраст. Мы познакомились на ялтинском пляже, ему тогда уже стукнуло семьдесят пять. Вот это был донжуан!
Именно Владимиров сыграл роковую роль в истории моей первой влюбленности. Я часто приходила к нему на Таврическую улицу репетировать спектакль «Табу». Однажды привела познакомить своего парня. Игорь Петрович с порога оглядел Андрея с головы до ног. «Оценил» и... отправил на кухню пить чай, сказав жене: «Инесса, поухаживай за молодым человеком, а мы пока порепетируем». Мой «жених», почувствовав холодок, пить чай отказался, сказав: «Я лучше к другу пойду. Часа через полтора жду тебя внизу». Так Игорь Петрович держал меня специально часа три! Я как на иголках сидела. Зима. Мороз. Меня парень ждет под окнами, мерзнет, а я не могу уйти. На прощание мастер сказал: «Да, ты только не вздумай за него замуж идти. Он тебе не пара...» Но я тогда была по уши влюблена и пропускала все мимо ушей.
— Почему вы все-таки расстались?
— Как мама и предрекала, жизнь все расставила по местам. У меня два института, радио, уже передачи на телевидении. Спала я утром в метро, когда ехала в университет. Мы не виделись по три месяца. Я ждала выходных, чтобы встретиться, а у Андрея в эти дни лыжи или лодки. Забежит на ходу в театр, мы за кулисами поцелуемся — и снова разбегаемся. Мне было жутко обидно, но сил разорвать отношения не находилось. Он требовал: «Уходи из театрального, у тебя же нет времени общаться со мной». Как-то возвращаюсь домой раньше, не дождавшись маму, с которой договорились встретиться у театра. Звоню Андрею:
— Пожалуйста, меня мама ждет у театра, не можешь подъехать и сообщить ей, что я дома?
— Не могу. Жду звонка из Алма-Аты, мы туда скоро на лыжах кататься едем.
Я бросила трубку. Через полчаса накрутила себя так, что из всех щелей буквально валил дым. Перезваниваю: «Все! Расстаемся!» На следующее утро говорю: «Я сейчас к тебе приеду. Не радуйся... Хочу забрать свою тень». Приехала и ножом вырезала свой силуэт, искромсав все обои...
— А как вы на ялтинском пляже познакомились с Игорем Владимировым? Интервью брали?
— Мне тогда семнадцать было. Приезжаю в Ялту отдохнуть. Родители получили путевки в Дом актера и меня с собой прихватили. А я — свой верный «репортер». Думаю, на полгода вперед запишу интервью с актерами. Еще в самолете прицепилась к Михаилу Светину: «Ну дайте, дайте мне интервью...» Он согласился «подойти потом...» С этим «потом» он от меня постоянно бегал. Бегал, кстати, не только он. Один Виторган сразу же согласился: «Приходи в номер. Поговорим». Тогда еще была жива Алла Балтер. Он смотрел на жену такими влюбленными глазами, что я даже позавидовала.
Пришла я на пляж и ахнула — вот они где, соколики! И Виторган, и Светин, и Владимиров, и Шакуров! С последним у меня вышла отдельная история. Сергей Каюмович только что снялся в нашумевшей картине «Визит к Минотавру» и был необычайно популярен. Как истинная звезда, он умел внести себя в воду и выйти с достоинством из волн. Когда заходил в море, казалось: его снимают сразу восемь камер. Это был высший пилотаж! Невозможно глаз оторвать! Кстати, он был настолько впереди планеты всей, что первым осмелился показаться на пляже в плавках-стрингах. При этом производил столь шокирующе-волнующее впечатление, что я не сразу решилась к нему подойти.
Женщины так интересно устроены: они в большинстве случаев детей рожают для себя. Вот и я захотела детей и родила!С Дашей и Пашей Наталия Шаханова/архив «Каравана историй»В общем, у меня готово одно-единственное интервью с Виторганом, а время-то идет! Актеры от меня бегают... Вдруг вижу — Пуговкин, который в ту пору жил в Ялте, ходит по камушкам. Окунется в море, а потом часами ходит по берегу. Михаил Иванович был настолько неизбалован прессой, что радостно согласился. «Я, — говорит, — к вам в номер приду». Страшно обрадовалась и к его приходу подготовилась будь здоров! Родители купили хороший коньяк, фрукты на рынке, мы накрыли стол. Он вошел в номер и даже присел от неожиданности. Интервью у нас получилось классное! На следующий день ко мне на пляже стали подходить «бегуны» и сами на интервью проситься. Шакуров уже мне улыбается, даже подмигивает, Светин машет ручкой как лучшей подруге и интересуется: «Ну когда же интервью?» Словом, ко мне выстроилась живая очередь. Оказывается, это Пуговкин ходил и рассказывал: «Здесь такая журналистка! Такой стол мне накрыла, такой коньяк! Во девка!» Кстати, Шакуров единственный мне тогда отказал. Спустя время приезжаю в Ялту на семидесятипятилетие Пуговкина: меня пригласил Михаил Иванович, помня наш душевный разговор. Мы с Владимировым ведем юбилейный вечер. После концерта подошел Шакуров и широко улыбаясь, спросил: «Ну, когда же интервью будем делать?»
В то время в тени под тентом сидел с книжкой Игорь Петрович Владимиров. Вокруг молодые артисты, все на цырлах, шур-шур-шур... Записать с ним интервью — моя несбыточная мечта, но подойти страшно. Он же авторитет! Вот пример. Там же отдыхал известный скрипач, так Владимиров ему как-то говорит: «Ты чего на пляж без скрипки пришел? Ну-ка, сгоняй за ней в номер». Через пять минут скрипач бежит, запыхавшись, с инструментом под мышкой. Владимиров-то пошутил, но тот даже возразить не осмелился. За день до отъезда я все-таки решилась подойти:
— Здравствуйте, можно...
Владимиров улыбнулся:
— Наконец-то! А я уж думаю — у Светина интервью взяла, у Пуговкина тоже, а я-то чем хуже?
Мы проговорили часа три. Вот о ком книгу надо было писать! К сожалению, кассеты не сохранились...
По возвращении звоню ему, и Игорь Петрович говорит: «Лети быстренько ко мне в театр. Есть разговор...»
«Ты должна быть артисткой, — заявляет с порога. — Я никогда не ошибаюсь. Второй раз повторять не стану...» Но повторял мне эти слова полгода. Я приходила к нему каждый божий день в дом общаться, и всякий раз он говорил: «Ты артистка!» Они с Алисой Фрейндлих к тому времени уже разошлись. Владимиров признался как-то: «Я всю жизнь был перед нею виноват. Она для меня святейшая женщина. Ангел! И когда я узнал об одном эпизоде из ее жизни, конечно, мне было неприятно. В конце концов разошлись мы как люди, но не в этом трагедия. Она ушла из театра! Вот трагедия, вот предательство. Я на нее театр построил. Это для меня убийственный удар, прямо в сердце...» Найти замену Алисе Бруновне было нереально.
— Владимиров составил вам протекцию при поступлении к нему на курс?
— Не поверите, но я чуть было сама все дело не испортила. В то лето, когда Михаил Пуговкин пригласил меня на свой юбилей, я поступала на курс Владимирова. Дошла до третьего тура, и тут мне надо уезжать в Ялту. Звоню Игорю Петровичу. Он предупредил: «Если уедешь, чтоб ноги твоей у меня не было! И телефон мой забудь!» Я тем не менее улетела. Думаю: ну не поступила — и ладно. Не могла я подвести Пуговкина. На следующий день прилетает Владимиров. Мы с ним ведем юбилейный вечер. Игорь Петрович со сцены шутливо меня представляет:
— Вот, могла быть моей студенткой. Таланта не хватило...
И тут за кулисами за меня стали просить актеры:
— Простите вы ее, возьмите на курс. Смотрите, какая девочка хорошая!
— Да она на тур не явилась! Поперлась на праздник. Ресторанов ей захотелось! — бушует Владимиров.
Негодовал долго, только под конец отпуска смилостивился: «Ладно. Приедем, сходим к ректору, поговорю я...» Меня взяли на его курс без стипендии. Но на сцене «Ленсовета» я не играла, Игорь Петрович, увы, умер...
Каждый раз мои «сборы замуж» мама пыталась пресечь: «Да поживи ты так, господи! Замуж-то зачем? Пока ты не замужем, мужик шелковый» Наталия Шаханова/архив «Каравана историй»— Алла, вы такой солнечный человек. Теперь-то у вас все в порядке?
— Как-то в совершенно раздерганном состоянии веду эфир, голос непривычно грустный, вдруг звонит Филипп Киркоров:
— Что ты такая грустная? Я тебя даже не узнал.
— Да развожусь...
— Слушай, тут есть один твой поклонник, так в тебя влюблен, просит познакомить. Умоляю, он мне очень помог в одном деле, ну что тебе стоит, передай ему в эфире привет, скажи: «Звонит мне приятель. Киркоров, в общем. И говорит: есть у тебя поклонник, влюблен страстно, красавец жуткий. Глаз не оторвать!»
Я соглашаюсь:
— Ну познакомь...
Киркоров в ответ:
— Да нужна ты ему, мать-одиночка с двумя детьми! Он себе и без детей найдет. А дальше скажи вот что: «Дорогие граждане! Кто знает такого, передайте ему, чтобы он сам мне позвонил!» Вот это, Аллочка, интрига!
Наш спектакль в эфире был принят с восторгом.
— Ха-ха-ха! — заливается Киркоров. — Молодец! Можно твой телефон дам?
— Ой, мне сейчас не до этого... Филипп не отстает:
— Не упорствуй! Сдавайся. Вдруг это судьба? Будешь генеральшей!
И однажды его знакомый Леша мне позвонил, а потом пришел ко мне на спектакль. Этим он меня сразу же подкупил. Когда опустился занавес, к сцене ринулись два молодых человека с цветами. Я все гадала: «Он, не он? Интересно, кто из них мог понравиться Киркорову?» Леша оказался третьим. Пришел за кулисы с целой корзиной роз. Я не стала предупреждать Стаса, что ко мне придет кавалер из отдела по борьбе с организованной преступностью. Подумала: сразу сконфузит человека. Особенно если узнает, кто познакомил! Садальский, увидев Лешу, тут же брякнул: «О! Чувствую, будущий любовник Довлатовой». А Филипп упивался своей ролью свахи. Когда мы отмечали месяц со дня знакомства, позвонили Филиппу. «Неужели? Хорошо, что вы вместе!» — искренне радовался он.
Вообще, я поняла, что друзья познаются не в горе, а в радости. Уметь порадоваться за другого не каждый может. Уж я теперь знаю...
Май, 2007 год
Статьи по теме:
Комментарии (0)